– Почему? – Алёна распахнула на него огромные, подёрнутые алкогольной дымкой глаза. Быть странной вдруг показалось очень обидным.
Они остановились посреди тротуара, мимо шли люди, прохожих было немного, и они аккуратно огибали их, спеша по своим делам. А по дороге, следом за ними, очень медленно двигался автомобиль, с поджидавшим их водителем.
– Когда я с тобой говорю, у меня ощущение, что ты мне без конца врёшь.
Алёна резко мотнула головой.
– Я вам не вру.
– Ну, может, не мне конкретно. А вообще.
Алёна печально опустила голову. Себя стало жалко. Она вцепилась пальцами в пуговицу на пиджаке Барчука и потянула её, уставившись на неё непонимающим взглядом.
– Алёна, ты пьяна?
Она также печально покивала.
– Да. Но мне так хорошо сейчас. – Алёна подняла голову, посмотрела Барчуку в лицо и улыбнулась. – Мне давно не было так хорошо. И это не смотря на то, что мне сейчас так плохо.
– Кто тебя обидел? Кто-то в ресторане? – Алёна молчала, и Михаил потянул её за руку. – Пойдём, сядем. Чёрт меня дёрнул тебя напоить.
Они дошли до кованой фигурной скамейки, Алёна с облегчением на неё опустилась, а когда Михаил присел рядом, повернулась к нему. Головой покачала, желая его успокоить.
– Вы не виноваты. Я сама напилась. Просто Дашка меня ненавидит. – Алёна расстроено развела руками. – А я не знаю, как можно ненавидеть человека целых семь лет.
– Кто такая Дашка? Твоя сестра?
– Нет. Мою сестру зовут Зоя. И сегодня она тоже ужинает в ресторане, только с моим женихом. Потому что я ужинаю с вами в Москве. А они в Нижнем Новгороде. – Хихикнула. – Смешно, да?
Барчук вздохнул, но сохранял терпение.
– Так кто тогда Дашка? Что ещё за персонаж?
Алёна широко махнула рукой.
– Персонаж давно законченной пьесы. Не надо мне было с ней говорить.
– А ты, значит, актриса?
Алёна посмотрела ему в глаза.
– Плохая.
Михаил смотрел на неё, потом коснулся пальцем её подбородка. Алёна в первое мгновение дёрнулась от его прикосновения, затем замерла. А в следующую секунду сдалась. Выдохнула, и попросила:
– Поцелуй меня. Я так хочу, чтобы ты меня поцеловал.
– Почему?
– Потому что ты появился, и всё перепутал.
Михаил едва слышно хмыкнул, глядел на неё в задумчивости. Затем наклонился к её губам. А Алёна обняла его за шею. Крепко-крепко. Словно её впервые в этой жизни целовали, и она боялась упустить этот момент. Удивительно, но его губы оказались тёплыми и мягкими. Признаться, Алёна не раз раздумывала о том, каким бывает поцелуй такого человека, как Михаил Барчук. Настолько уверенного в себе, практически непробиваемого обстоятельствами; настолько язвительного и насмешливого, смотрящего на всех вокруг свысока. Казалось, что и близость с ним должна быть такой же. Что он всегда будет ждать, чтобы ему что-то доказали, ещё раз напомнили, что он главный в отношениях, непередаваемо важный. Казалось, что он окажется эгоистом. Но поцеловал он её совсем по-другому, страсти и голода в его прикосновении не было, но Алёна растаяла в его объятиях, растворилась в этом поцелуе. Может быть, здесь было и влияние алкоголя, но ей вдруг стало так тепло и спокойно рядом с ним, и прикосновение его губ к её губам зажгло внутри огонь. Она даже застонала. Поймала себя на этом, поспешно отстранилась, а на Михаила взглянула изумлёнными глазами. После чего решила рассмеяться, чтобы как-то сгладить свою острую реакцию на поцелуй, ведь он, несомненно, всё заметил. И она рассмеялась и проговорила, оправдываясь:
– Я, на самом деле, напилась. Голова кружится.
Он смотрел на неё без всякого намёка на то, что верит её смущённому бормотанию.
– Могла бы сказать, что я тому причина.
Барчук совершенно не собирался давать ей шанса к отступлению. И будь Алёна совершенно трезва, наверняка возмутилась бы из-за этого. Но она сидела совсем близко к нему, настолько близко, что чувствовала жар, исходивший от его груди. Михаил продолжал пытать её пристальным взглядом, и её сердце из-за этого билось взволнованными скачками. Никто и никогда прежде так на неё не смотрел. Не смотрел на неё столь спокойно, серьёзно и пытливо, чтобы она из-за этого начала чувствовать возбуждение. Обычно мужчины возбуждались от её улыбок, пристальных взглядов, каких-то особых жестов и женских уловок. А Алёна всегда оставалась спокойной, потому что практически всегда играла роль, и её эмоций, которые следовало тщательно контролировать, не хватало на то, чтобы испытывать ответное чувство. А тут мужчина её разглядывает, как диковинную зверушку за стеклом, и она места себе не находит. Признаться, она даже и не знала, что такое бывает. По крайней мере, на себе никогда не испытывала.
Михаил поднялся и протянул ей руку.
– Пойдём.
Руку она ему подала, и лишь после этого поинтересовалась:
– Куда?
– Вернёмся в отель. Не будем же мы здесь полночи сидеть. На виду у всей улицы.
Алёна оглянулась. Вокруг, на самом деле, были люди, бежали по своим делам, прогуливались, выходили из магазинов поблизости, парковали машины. Правда, до них с Михаилом никому дела не было, но всё равно стало неловко. Алёна поднялась, и они, всё также, держась за руки, направились к поджидавшему их автомобилю. Устроились на заднем сидении, Алёна аккуратно пошевелила пальцами, что сжимала ладонь Барчука. Вдруг улыбнулась непонятно чему, и поспешила отвернуться, чтобы эту улыбку скрыть.
Она вела себя совершенно глупо. Как девчонка.
– Ты уедешь завтра? – вдруг спросил Барчук.
Алёна на него посмотрела.
– А вы нет?
– Я решил задержаться на несколько дней. Дел накопилось. – Он перевернул её руку ладонью вверх, поводил по ней большим пальцем. – Хочешь остаться?
– Я не могу.
– Просто не хочешь, – вроде как пожурил он её.
Алёна посмотрела ему в лицо, и повторила тише, и, кажется, со слышимым сожалением:
– Я не могу.
Он снова сверлил её взглядом. Что за привычка?
Улыбнулся. Потом наклонился и снова поцеловал. Коротким, быстрым поцелуем. И после этого поцелуя, Алёна неожиданно поняла, что пропала. Все разумные мысли покинули, и она раздумывала только о том, почему ей так комфортно рядом с ним? Сидеть рядом, держать его за руку, чувствовать запах его одеколона. Что-то пряное, обволакивающее и лишающее её здравого смысла. Самый сложный мужчина, что ей встречался, с тяжёлым, непонятным для неё характером, непредсказуемый в своих действиях и словах, а ей неожиданно спокойно рядом с ним. Он просто держал её за руку, и она послушно шла за ним, понимая, что сейчас не способна ни на какие женские уловки, ни на какие изобретательные выдумки, просто потому, что не хочет снова что-то выдумывать и ему врать.
Они прошли через холл гостиницы, поднялись на лифте на свой этаж, и Барчук всё также вёл её за руку, как выяснилось к двери своего номера. До её номера оставалось всего несколько шагов, но Алёна послушно переступила порог, дверь за ней закрылась, и все сомнения будто остались за ней. И снова его поцелуй, сильные руки на её теле, звук расстёгиваемой на спине молнии, и лёгкое платье оказалось на полу у их ног.
Фантастическое чувство свободы, лёгкости, когда ей не нужно производить впечатление, стараться, чтобы её запомнили. Ведь впереди ещё целая цепь необходимых действий, план, очередная рассказанная легенда, и ничего нельзя забыть или перепутать. А сегодня ничего этого нет, только мужчина рядом, от прикосновений которого кружится голова, а от бесконечных страстных поцелуев начинает саднить губы.
– Хочешь ещё вина? – спросил Михаил в какой-то момент. Прервал поцелуй, отстранился, пальцы запутались в волосах Алёны, и он заглянул ей в лицо. Она облизала губы после поцелуя и качнула головой, отказываясь. А Барчук хмыкнул, разглядывая её в тусклом свете настенного бра. Его взгляд спустился с её лица и прошёлся по телу женщины, что буквально лежала у него на руках, полураздетая. Вслед за взглядом, по её телу прошлась его ладонь. – А чего ты хочешь?
