Но сейчас произошёл сбой системы. Вместо мамы папа подошёл ко мне, молча сгрёб лист УЗИ в свой железобетонный кулак и, чмокнув меня в висок, ответил:
— Конечно, помогал. Как сейчас помню — мама вас троих купает по очереди, а я по полотенцам фасую. А когда подросли, и вовсе ни минуты покоя не было. Вы трое умели поднять на уши не только нашу улицу, но и весь посёлок. У людей поговорка была: «Там где играют Борзята, волки ходить боятся». Ты, Макар и Мирон росли отъявленными хулиганами. Поэтому мне и пришлось вас едва ли не с пелёнок на базу тащить, иначе из-за вашей неуёмной энергии от посёлка бы остался один большой котлован.
— Боже, как это всё замечательно, — искренне восхитилась я. — Пап… я хочу оставить этого малыша.
Прилично прибитый к воспоминаниям прошлого, папа кивнул, продолжая ностальгировать с улыбкой на губах. Так-то лучше.
С этого дня мой мир перестал быть прежним. Я засыпала и просыпалась с мыслью о том чуде, что зародилось во мне.
Разумеется, все домашние меня поддержали, в этом я не сомневалась изначально. Но была приятно удивлена тем, что в бесе неожиданно проснулся гиперзаботливый брат. Он и до известия о моей беременности был достаточно внимателен, но мой новый статус разбудил в нём неведомое ранее желание сдувать с меня пылинки.
Шло время, дни сменялись неделями, в которые у меня было достаточно забот и занятий. Тем не менее, я не могла избавиться от мыслей о Тимуре. Не могла перестать ждать его звонка.
Я убеждала себя, что он просто обычный негодяй, решивший развлечься с понравившейся девчонкой и бросивший её, как только она надоела. Но чёртов профайлер во мне противным голосом жужжал: "Ты ведь знаешь, что правда сокрыта гораздо глубже!"
В потоке бесконечных мыслей о Тимуре меня не отпускали вопросы о том, что же на самом деле произошло тридцать лет назад на Малой Ордынке?
В итоге поняв, что эти мысли теперь будут терзать меня до конца моих дней, я решила познакомиться с родственниками моего малыша поближе.
— Ничего себе хоромы у твоего прадеда, Царевич, — присвистнула я, въезжая в гостеприимно распахнутые для меня ворота и любовно поглаживая свой плоский животик.
Прямо с ворот можно начинать офигевать — кованые, тяжёлые, с замысловатыми вензелями и античными мотивами деталей. За ними длинная дорога, ведущая к огроменной каменной лестнице, тоже впечатляюще расстелившей свои ступени на три метра от парадного входа до подъездной дорожки. Через двустворчатые двери при необходимости и целый индийский королевский кортеж на слонах легко пройдёт.
— Ну, здравствуй, душа моя! — приветствовал меня Борис Иннокентьевич, величественно спускаясь навстречу.
— Доброе утро, Борис Иннокентьевич! Благодарю вас, что согласились принять меня, — улыбнулась я старику, проворно подхватившему меня под локоток.
Возможно, чопорная Британия и наложила отпечаток на Тимуровское воспитание, но вот это вот недосягаемое, поистине имперское благородство у него от династии Царёвых.
— Искренне рад тебя видеть, Милена. Какие благодарности? Мне теперь и заняться-то нечем. Я недавно очень удачно спихнул все обязанности на одного молодого богатыря! — весело подмигнул мне Борис, будто я ему в этом деле поспособствовала.
Подозрительно счастливый вид Бориса Иннокентьевича вкупе с его словами не позволяли сделать иного вывода. От догадки, что отец моего ребёнка намного ближе, чем я думала, всё внутри меня оборвалось.
— Тимур в Москве? — отчего-то полушёпотом спросила я, словно ожидая, что этот профессиональный эмигрант выскочит из-за угла.
— Да. Мой внук принял решение вернуться домой, — озарилось лицо старика счастьем ещё больше.
Новость сразила меня наповал. Если до этой минуты я считала, что вероятность когда-либо ещё увидеть Тимура близка к нулю, то сейчас уверена — встреча с Лохматой Горой не за горами.
Борис Иннокентьевич сопроводил меня на роскошную террасу в задней части дома и распорядился подать нам завтрак.
— У вас очень красивый дом, Борис Иннокентьевич. А вид отсюда — просто загляденье, — устремила я взгляд на открывающуюся с террасы панораму.
Перед взором раскинулся роскошный, благоухающий и пестрящий цветами сад. Узкие дорожки плутают между раскидистыми деревьями, в тени которых прячутся решётчатые беседки, щедро оплетённые вьюнами.
Полностью раствориться в восхитительной атмосфере умиротворяющего сада мне не давали ни собственные скачущие мысли, ни продолжающий будоражить мои нервы дед.
— Нина, моя покойная супруга, тоже очень любила этот уголок. Бывало, сядет вон под той ивой в плетёное кресло и часами вяжет внуку то свитера, то варежки. А потом всю по кругу. Зима проходит, Нина распускает вещи и начинает вязать их заново, размером больше. Она очень его ждала. Наверное, каждую минуту на протяжении долгих лет.
— Это так печально! Она так и не встретилась с внуком больше? — с трудом сдерживая рвущиеся из глаз водопады, спросила я.
В отличие от меня, Борис Иннокентьевич слёзы не лил, а напротив — улыбнулся мне с лукаво подмигивающими чертяками в выцветших глазах.
— Расскажу, если обещаешь не выдавать нас Тимуру! — деловито протянул мне руку дед.
— Тогда и вы ему ни слова о моём визите, идёт? — выдвинула я встречную просьбу.
Смешно, но едва мы пожали друг другу руки всю напряженность первого знакомства как ветром сдуло. Так-то взаимные секреты, что нас объединили, больше смахивали на глупое ребячество, чем на серьёзный, с неумолимыми пунктами, обоюдный сговор.
Богатый завтрак, которым меня угощал старый финансовый пройдоха, не оставил от моей настороженности и следа. Царёныш, впервые за долгое время, позволил мне с удовольствием поглотить и глазунью с авокадо, и блинчики со свежим ароматным мёдом. Похоже, нравится ему в папкином родовом гнезде трапезничать.
Борис Иннокентьевич оказался поболтать не дурак, отчего мой визит к нему затянулся больше, чем я планировала.
— Ну, да ладно, душа моя, ты ведь сюда приехала не мои стариковские рассказы слушать? — спустя почти два часа болтовни спросил дед Тимура.
— Как раз за этим. Только интересует меня более ранний период. Все события в жизни вашей семьи, произошедшие минимум за год до того, как Тимур был похищен. Это первое. И второе — меня интересует всё, что обнаружили криминалисты в доме, всё, что сумели раскопать следователи.
Почесав свой гладко выбритый подбородок, Борис Иннокентьевич кивнул и молча вышел, вернувшись с охапкой фотоальбомов и одной увесистой папкой, туго набитой документами по делу убийства родителей Тимура.
— Дело неоднократно закрывали и по моей просьбе открывали снова, но никаких зацепок найти так и не удалось. Лучшие следователи копали и копали, пытаясь нащупать ниточку, однако в конечном итоге все варианты заводили их в тупик.
Иннокентьевич без лишних вопросов понял, что интересуюсь я не ради праздного любопытства, а хочу попытаться докопаться до правды.
— Можно я заберу это с собой? — уточнила я, открывая первый альбом, где прямо с первой страницы на меня смотрели два малыша.
Какое-то неприятное чувство всколыхнулось в груди. На фотографии не было ничего необычного, но почему-то она не отпускала меня, не давая перевернуть страницу.
— Это Тимур, а это… внучка моей сводной сестры, — немного замявшись пояснил дед.
Судя по интонации, дед очень холодно относится к некровным родственникам. Интересно, почему? Надо будет Беса попросить узнать. Раз уж он мне сейчас совсем ни в чём отказать не может, грех не попользоваться!
— Какой он красивый! — не сдержалась я, разглядывая щекастого малыша с огромными карими глазами.
Интересно, Царевич будет похож на этого чудесного пупсика? Маленького, но уже сердито хмурящего брови, глядя на кого-то за кадром. Прям не малыш, а маленький принц, которому не угодили подданные.
— Забирай, душа моя. Но не забудь вернуть, — разрешил расчувствовавшийся дедуля.
— И ещё, я бы очень хотела лично осмотреть тот дом на Малой Ордынке, где всё произошло, — решила я, что могу рассчитывать и на это.
