— Ещё раз так улыбнёшься, и наши... — с улыбкой начинаю я и замолкаю.
Мгновенно в голову врывается солнечный день ещё той жизни, когда моё сердце не знало тоски. На сумасшедшей скорости в памяти мелькают кадры: я за рулём красного кабриолета; широкая дорога, ведущая из аэропорта в город; как и сейчас — запрещающий красный светофора; пассажир высокого внедорожника, смотрящий на меня сверху вниз…
Моё сердце ухнуло в пропасть, нос защипало от подступающих слёз… чёртовы гормоны!
Это был он! Тимур!
Мои пальцы, постукивающие по кожаной оплётке руля, мелко задрожали от несвоевременно накрывших эмоций. Внутри всё клокотало, словно распустившиеся любовь и нежность во мне начали метаться, но больше не находили выхода.
— Что наши?— не дождавшись от меня продолжения, выкрикнул Малыш.
Вашу мамашу! Чуть не сорвала операцию, на которую куча народу месяца работы положили!
— Тачки будут стоять в одном гараже! — поправив сползшую улыбку, рассмеялась я.
— Сделаешь меня на светофоре — ужин за мой счёт! — не растерялся нахал.
Ага. Дай угадаю — а на ужине ты мне снотворное подсыплешь и умчишь в неизвестном направлении на тачке Лены?
— Видишь ту вышку? — ткнула я пальцем ровнёхонько в телекоммуникационную вышку нашей базы. — Окажешься возле неё первым — эта тачка твоя!
Улыбаться угонщик перестал, видимо, почуяв неладное.
— Как в «Форсаже», знаешь? Обожаю все серии! — состряпав вид не особо одарённой мажорки, продолжила я хлопать ресницами.
Сомнения Малыша можно было читать красной строкой, бегущей по напряженному лицу. И, не будь таким предусмотрительным Мирон, наш гонщик соскочил бы с крючка.
Окно машины, стоявшей третьим рядом, слева от Малыша, плавно открылось.
Увидев Мирона в одежде первого ботана на деревне, я едва сдержала смешок. Кринжовая клетчатая зелёная рубашка с напяленным на неё трикотажным жилетом — это просто топ лук! Прошлого века примерно.
— Эй, детка! Этот сопляк не обгонит даже мою дорогую бабулю! А ей на днях уже восемьдесят стукнуло! Соревнуйся с достойным соперником! — выкрикнул очкарик с небрежно собранным в тощий хвостик длинными волосами.
Чтобы Малыш не пропустил ни одного обидного слова, Мирон кричал, перегнувшись через подлокотник, наклонившись к окну.
В шуме города и моей орущей музыки я нечётко улавливала слова вклинившегося в нас спор мужика. Зато их отчётливо уловил тот, кому они предназначались.
— Скройся, — коротко выплюнул Малыш, и, повернувшись ко мне, одарил шикарной улыбкой. — Если ты меня обгонишь — женюсь!
Ой, как мило! Только у меня для тебя сюрприз, белобрысый. Даже два. Один на базе, второй прямо сейчас вредничает, требуя блинчики и авокадо в царских угодьях.
Мирон был не единственным из бойцов, принимавший вместе со мной участие в этой гонке. Буквально на каждом повороте добавлялись, менялись и контролировали ситуацию десятки сотрудников агентства, не давая Малышу сбиться с нужного курса. И лишь на финишной прямой остались только я и Малыш, на огромной скорости несясь в гостеприимно распахнутую ловушку.
Если бы я знала, что среди затаившихся бойцов на базе уже стихийно образовалась эмигрировавшая Гора, то плюнула бы на всё и согласилась на ужин с Малышом!
Я уже предвкушала, как после выполнения задания поеду к Борису Иннокентьевичу, чтобы задать вопросы и собрать недостающие части головоломки, но мои планы вылетели в трубу со скоростью выхлопа турбин «Вейрона»
Не заметить маячившего около своего сверкающего хромом автомобиля Тимура было невозможно. Моё сердце в очередной раз ёкнуло, не справляясь с напором бегущего счастья по венам, щедро сдобренного адреналином гонки. Как бы я на него ни злилась, я не могла справиться с глупой щенячьей радостью видеть объект своей любви снова рядом.
Каждый раз вижу его и каждый раз поражаюсь — как можно быть таким привлекательным даже с сурово сдвинутыми бровями? Может, дело в элитном шмоте? Или царской осанке? А может быть, он притягивает взгляды, потому что за его внешней брутальной смазливостью угадывается богатый внутренний мир?
Но самое опасное для меня это его орехово-карие глаза, переполненные загадочностью под толстым слоем многолетней печали.
Честно говоря, злилась я на него недолго, лишь по инерции продолжая язвить. На самом деле, глядя на жадно блуждающий по моему лицу взгляд, хотелось отбросить всё плохое и, повиснув у него на шее, огорошить новостью о ребёнке.
Есть во мне ужасная черта — в гневе я могу тысячи раз послать обидчика известным маршрутом. Однако стоит ему сделать хотя бы мизерный шажок навстречу — я моментально прощаю и забываю, какие страдания он мне причинил.
Моё предложение приспустить трусики вызвало бурную реакцию окружающих нас бойцов и моментально вспыхнувший похотью взгляд Царёва.
Новость для Тимура о моём интересном положении зудела на языке, готовая сорваться в любую секунду. Не умею я, как он, прятать свои секретики за семью печатями. Не знаю, к счастью или наоборот, но в этот момент к нам, твёрдо печатая шаг так, что трескался бетон плаца, подошёл папа.
— Явился, Инвестор?
— Добрый день, сэр, — нисколько не испугавшись, спокойно приветствовал Тимур моего разгневанного папочку.
— Ты что думаешь? Что можешь разбросать свои «инвестиции» и схорониться в горах Туманного Альбиона? — начал заводиться Вареньевич, чуть ли не в упор расстреливая Тимура взглядом.
— Папа, — предостерегающе пискнула я.
— Надо будет — ещё инвестирую! Милене не место на этой фабрике ужасов! — угрожающе прорычал Тимур, совсем неверно истолковав посыл папы.
— А меня спросить… — робко хотела вклиниться я, но между двумя бугаями в угрожающих позах даже воздух уже опасно искрил.
— Совсем оборзел? А дивиденды с твоих инвестиций кто поднимать будет? — рявкнул папа так что поджилки даже у видавших виды бойцов задрожали.
— Папа! — рявкнула я, чуя, что он мне сейчас всю малину испортит и выдаст всю информацию по «дивиденду», притаившемуся у меня под сердцем.
Глава 20
Вдавливая педаль в пол, я никак не мог упорядочить мысли в голове. Псих во мне рвал и метал, проклиная за тот день, когда я ввязался в историю с Олди. Не будь этой гадюки в моей жизни, у нас с Миленой всё было бы как у нормальных людей — романтические встречи, совместные путешествия, прогулки, ужины. Как у всех. Всё стало бы общим, включая насморк.
С другой стороны, вдруг наша встреча была возможна только посредством такого нагромождения и наслоения событий в жизни каждого? Что если измени я хоть одно своё решение в прошлом — наши пути бы разошлись. Откажись я от поездки в Россию к деду, не ощутил бы, как первые магические волны неизведанного чувства проникают в мою душу. Не сошёл бы с ума, глядя на катастрофически неординарную взломщицу в клубе. Да уж, вашу мамашу, накрыло, когда уже готовился кризис среднего возраста праздновать, а не вот эти вот шекспировские страсти.
Точно! Клуб! Вот откуда господин Борзов мог узнать о том, что я подготовил торговую площадь для бутика Милены в моём ТЦ. Из всех моих немногочисленных знакомых в Москве только дед Борис и администратор клуба Арсен упоминали о знакомстве с семейством Борзовых. И если дед сразу говорил, что знакомство менее чем шапочное, то Арс не видел проблемы найти исчезающего словно тень «Капюшона» в многомиллионном городе.
Инвестиции, дивиденды… порой мне кажется, что русские так и не научились правильно применять заимствованные слова, не говоря уж о том, что многие мировые бренды они называют иначе, чем придумали их создатели.
Вложился я в будущий магазин Милены уже прилично, но эти траты пока сложно назвать инвестициями в её стартап. А сейчас и вовсе вся эта затея уже не казалась отличным вариантом: вытащить Милену из берцовых ботинок и кобуры и поставить туда, где для неё самое подходящее место — в мир женского оружия.
Сейчас я зол на эту крошку за упрямое нежелание просто поговорить, высказать все претензии и прийти к общему знаменателю. И вот только не надо про брёвна в глазах! Мой поступок был сильно мотивирован заботой о её безопасности, а её ответочка подпитана исключительно бабской придурью из серии: сама спросила, сама за тебя ответила и обиделась, что ответ был неправильным.
