данные в своём блокноте.
– Вы понимаете, что для любого ребёнка это потрясение? – спрашивает девушка, сцепив руки над столом.
– Понимаем, – отвечает Лёха.
– Хорошо, – девушка, кивнув, отворачивается и немного задумавшись кусает губу. – Детей у нас много, и, если честно, я не представляю, как вы хотите найти именно своего, и с чего вообще решили, что он здесь?
– Мы навели справки, – ёрзая на стуле, что издаёт едва слышный скрип, начинаю я. – Из дома малютки его увезли в один из четырёх детских домов в округе. Ваш – последний.
– У нас нет данных о родит…
– Его зовут Кирилл, мальчику пять лет, – не дав ей договорить, поспешно вставляю я.
– Даже так, – откровенно удивляется девушка. – Не простые люди, – делает свои выводы она и правильные. – Что же, пятилетний мальчик по имени Кирилл у нас есть, только…
– Что? – нетерпеливо подаюсь вперёд. – Его усыновили?
– Раз говорит, что есть, то как его могли усыновить? – подаёт голос Лёха, и я чуть ли себя по лбу не бью. Мозги совсем не варят.
– Мне жаль это говорить, но кто бы не приходил с намерениями усыновить ребёнка, этого мальчика все обходили стороной, – с тоской в голосе говорит Ольга.
– Почему? – прищуриваюсь я.
– Он… как бы сказать…
– Болен? Инвалид? Что? – словно присел на иголках, я веду себя слишком взвинчено.
– Фил! – одёргивает меня друг.
– Простите, – подняв руки вверх, я откидываюсь на спинку стула и шумно вздыхаю.
– Нет, мальчик не болен и не инвалид. Это обычный детский дом, – сдержано улыбается девушка. – Ребёнок замкнут в себе, почти не говорит, хотя с речью у него никаких проблем нет. Но он не идёт на контакт, с другими детьми не ладит, всегда один. Сядет где-нибудь в углу с одной игрушкой и играет сам.
– Ну это не страшно, – отмахивается Лёха, пока я молча смотрю в пол. – Можем его увидеть?
– Не знаю, – тихо отзывается Ольга и, с минуту подумав и сверля нас взглядом, она берёт свой мобильный телефон и кого-то набирает. – Жень, можешь привести Кирилла в мой кабинет? Нет, не сейчас… Да, жду, – отключается и ставит телефон на стол. – Вряд ли у вас получится с ним пообщаться, мальчик даже с детским психологом не идёт на контакт.
Минуты ожидания тянутся бесконечно, нервно дёргаю ногой, с трудом сдерживаясь, чтобы не встать и не наматывать круги по кабинету, лишь бы не сидеть на месте.
И вот в дверь едва слышно стучат, а потом она открывается, и в кабинет входит дородная женщина средних лет с мальчиком за руку. Встав на ноги, я так и застыл на месте. Не знаю, каким чувством, каким образом и как вообще это объяснить, но я это почувствовал – это он.
Худенький, бледный, с тёмными коротким волосами, и глаза… глаза у него, как и у его матери. Я их ни с чем не спутаю. Это первое, что я видел, когда Анна налетела на меня – этот испуганный взгляд шоколадных глаз.
– Фил, да он твоя копия, – разрезает гнетущую тишину Лёха.
Мальчик тут же переводит взгляд на друга и непонимающе хлопает глазками. Внутри меня что-то невыносимо больно ёкает, сердце грохочет где-то в горле от волнения, и я едва нахожу силы присесть на корточки перед ребёнком.
– Можешь уйти, Жень, – раздаётся голос Ольги, и женщина разворачивается и покидает кабинет.
Мальчик сжимает у груди потрёпанного плюшевого зайца и внимательно на меня смотрит.
– Привет, – не своим голосом говорю я.
– Привет, – отвечает он, и за спиной охает Ольга.
– Я Филипп, – протягиваю ему руку.
– Кирилл, – мальчик по-мужски сжимает мою ладонь.
От прикосновения маленькой холодной ручки меня словно током бьёт, а в голове мигает красными огромными буквами: Это он!!!
* * *
Сердцем чувствую, что мальчишка с глазами Анны мой сын. Разум беспрерывно кричит, что это он. Но лучше довериться бумажкам, чем забрать чужого ребёнка, а мой и дальше будет жить в детском доме.
Схватить стакан, из которого он пил, там, в кабинете Ольги, пока я молча смотрел на него, было просто. Как и отвалить хорошую сумму для срочного анализа ДНК в местной клинике.
Я снял номер в гостинице на пару дней, а Лёху отправил домой, нет смысла чтобы он со мной и дальше таскался. У него семья, в отличие от меня.
У тебя тоже будет!
Будет! Я постараюсь! Правда пока понятие не имею как, но буду решать проблемы по мере поступления. Не желая тратить времени, проконсультировался со своим юристом и узнал всё, что нужно для усыновления.
И теперь, держа в трясущихся руках результаты теста, где чёрным по белому написано, что на девяносто девять и девять процентов Кирилл мой сын, я не знаю, куда деться от переполняющих меня чувств. Улыбаюсь, словно какой-то нерв защемило, и не могу рот вправить. Хочется выйти из тачки и каждому встречному сказать, что у меня есть сын. Но я ведь взрослый адекватный человек и не могу позволить себе такие вещи. К тому же, есть дела поважнее, чем моя несказанная радость.
Завожу мотор и направляюсь в детский дом, все нужные бумажки будут готовы завтра, но сына я заберу сегодня. Прямо сейчас!
– Так нельзя, – упирается Ольга после моего заявления.
– Я его родной отец, документы будут завтра утром, не вижу никаких препятствий, – пожимаю плечами, сохраняя спокойный вид, хотя внутри меня горит огонь нетерпения.
– Что вы ему скажете? Думаете, это так просто? Знаете, скольких детей забирали и через пару дней возвращали?
– Это мой ребёнок, вы это понимаете? – подавшись вперёд, я сжимаю кулаки, чувствуя, как теряю самообладание. – Я пять лет думал, что он мёртв.
– О Господи, какой ужас! – округляет глаза девушка, прикрывая рот рукой.
– Вот именно, так что отдайте мне сына. Я ни за что на свете не верну его сюда! – твёрдо заявляю.
Ольга права, это будет непросто, и я вообще не знаю, как себя вести с детьми, особенно, когда эмоции не отпускают. Но я справлюсь, должен справиться.
– Хорошо, – выдыхает девушка. – Только будьте аккуратны, пожалуйста. И несмотря на то, что для меня загадка, что он с вами заговорил с первого раза…
– Я его отец, – улыбаюсь дурацкой улыбкой.
– Возможно дело в этом, – поджимает губы она. – Всё равно, не стоит бежать сейчас по магазинам, заваливать его игрушками и новыми вещами. Для начала познакомьтесь поближе.
– Хорошо, спасибо, – искренне благодарю её, так как я уже думал, что нужно дать ему всё, что не сумел за эти пять лет.
Но Ольга несомненно в очередной раз права, нельзя напирать и пугать
