и бросаюсь в приемный покой:
— Помогите мне! — реву я. — Кто-нибудь, помогите мне!
Проходит совсем немного времени, и с каталкой появляется целая армия медсестер и врачей, их руки хватают, трогают, тащат ее обмякшее тело и кладут на кровать. Трубки и инструменты закрывают мне обзор, руки специалистов хватают ее за одежду, за плоть.
— Мистер Сэйнт! — кричит кто-то.
Наступает коллективная пауза, после чего все вокруг как будто переходит в ускоренное движение, люди начинают двигаться еще более судорожно.
Пожилая женщина трогает меня за руку.
— Что!? — рычу я, всем телом и глазами следя за женой.
— Мне нужно, чтобы вы объяснили, что произошло.
— Вы что, не видите?! Она утонула!
— Я понимаю, мистер Сэйнт, но мне нужно больше подробностей, я должна знать, чтобы мы могли оказать ей наилучшее лечение.
Я объясняю, вспоминая, как я нашел свою жену, как у нее шла кровь из головы и как она не дышала, когда я обнаружил ее в бассейне.
— Она не умеет плавать?
— Я думал, она умеет, — в этот момент я не чувствовал себя Боссом, я чувствовал себя маленьким, никчемным мальчиком, я чувствовал, что ничего не могу сделать, от меня ничего сейчас не зависит. — Она мне не сказала.
— Хорошо, мистер Сэйнт, мы сделаем все, что в наших силах.
И тут она исчезает вместе с командой медиков и телом моей жены.
Я следую за ними до тех пор, пока они не отказываются впустить меня дальше. Я использую угрозы, подкуп, но меня не пропускают. Больницы и медицинские центры всегда было труднее всего сломать.
Поэтому я жду. Я сижу в стерильных коридорах городской больницы, моя одежда мокрая и холодная, а вокруг меня пищат и воют аппараты, пока я жду новостей.
Проходит три часа, три часа телефонных звонков и сообщений, три часа бесконечного молчания, пока наконец, черт возьми, та самая медсестра, которая разговаривала со мной, впервые не берет меня за плечо.
— Мистер Сэйнт?
Я резко встаю, сбрасывая ее руку.
— Где она?
— Отдыхает.
— С ней все в порядке?
— Да, — кивает она. — Мы наложили швы на рану на голове и откачали воду в легких, но она будет в порядке.
— Какой номер палаты? — спрашиваю я.
— Сэр, я должна быть откровенна, — говорит медсестра. — Эта рана была получена в результате удара тупым предметом, ботинком или каким-то инструментом, — она делает паузу, как бы обдумывая, что еще сказать.
— Да? — я скрежещу зубами.
— Я нахожусь в здравом уме, чтобы отказать вам в доступе.
— Вы думаете, это я сделал?
— Господин Сэйнт, при всем моем уважении…
— Prendi il cazzo a modo mia (прим. пер. — Пошла ты к черту), — рычу я на нее. — Ушла с дороги, пока я тебя не удалил.
— Господин Сэйнт.
— Двигайся, — ее лицо побледнело от моего тона. — Какой номер?
— Семьдесят третья.
Она не останавливает меня. И когда я вхожу в палату, то вижу только одну медсестру, настраивающую капельницу, прикрепленную к руке жены.
— Мистер Сэйнт!?
— С ней все в порядке?
— Стабильна.
— Тогда уходите.
— Но…
— Она нуждается в лечении прямо сейчас?
— Ну, нет…
— Тогда ушла отсюда.
Медсестра бледнеет и выбегает из палаты, а я занимаю место справа от спящей Амелии. Моя рука мягко ложится на ее руку.
— Прости меня, mondo mia. Я не справился.
Амелия ничего не отвечает, да я и не ожидал этого. Ее глаза закрыты, но ресницы мягко трепещут, кожа слишком бледная, а на брови белая марля. Аппарат рядом с ней непрерывно пищит, подсоединенный проводами, которые исчезают под синими одеялами на ее кровати.
Я повидал немало больниц, ходил по этим коридорам, был свидетелем смерти, но впервые мне стало по-настоящему не по себе.
Небо меняется из голубого в оранжевый, а затем в черный, городские огни освещают дороги за окнами.
Не знаю, сколько времени я просидел в тишине, но стук в дверь заставил меня обернуться. Входит Девон, закрывая за собой дверь.
— Где тебя носило?
Не успев додумать мысль, я встаю со стула, хватаю его за воротник рубашки и пихаю назад, пока он не ударяется спиной о стену. Он смотрит на меня.
— Это ты сделал? — спрашиваю я.
— Что!? — он рычит.
— Тебе не кажется странным, что все это произошло за несколько секунд до того, как ты вышел из моего гребаного дома?
— Меня вызвали в больницу! — кричит он в ответ. — Помнишь!? Я городской врач, а не твой личный!
Я снова пихаю его.
— Она, блядь, чуть не умерла!
— Габриэль! — кричит Девон. — Я тебе не враг, блядь! Если бы я знал, я бы не ушел!
В глубине души я знал, что это был не он. Я доверял Девону больше, чем собственным братьям, и медленно отпустил его. Он поправляет пиджак, бросая на меня последний взгляд, и пересекает комнату к ее кровати, вынимая ее карту из папки, прикрепленной к краю.
Он перелистывает страницы, читает каждую из них, а затем проверяет провода, пульс и кровяное давление.
— Я установил замки, — я опускаюсь в кресло. — Как она и просила. Потому что Линкольн не умеет плавать, но и она похоже тоже.
— Откуда ты знаешь?
— Догадка.
— Значит, кто-то отпер дверь, и что? Бросил мальчика в воду?
— Чтобы заманить ребенка в бассейн, много ума не надо.
Девон кивает, размышляя.
— Я не уйду отсюда без нее, — я перевел взгляд на Девона. — Мне нужно, чтобы ты присмотрел за домом.
Он опускает подбородок в знак согласия.
— Ей повезло.
— Никогда больше, Девон, — я кладу ладонь на руку Амелии, которая намного меньше моей, полностью накрывая ее. — И когда я узнаю, кто сделал это с ней и ее сыном, я вырву их сердце.
Глава 32
Амелия
Все кажется тесным, как будто моя кожа на два размера меньше, а кости слишком велики. Болит вся сторона лица, а в горле что-то ужасно царапает, чего не было вчера. Я пытаюсь пошевелиться, но такое ощущение, что на меня давит вес целого тела.
И тут нахлынули воспоминания. Словно бурные волны во время шторма, они проносятся в моей голове, как в фильме ужасов. Линкольн в бассейне, я прыгаю за ним, спасаю его…
Потом тот мужчина, которого я звала на помощь, но он не помог мне, не так ли? Он ударил меня.
Все было словно в тумане. Я не была уверена. Мне показалось, что он ударил меня, или, может быть, я просто провалилась под воду? Или я ударилась головой о край бассейна в своей слабой попытке выбраться.
Я не могла вспомнить, но одно воспоминание перекрыло все остальные. Я тону,
