в постель. Тебе помочь?
– Я сама, – так же тихо ответила она.
Петр вздохнул. Нет уж, никаких «сама». После всего, что пережила Эля, она сейчас беспомощна, как ребенок. И с ней так и надо обращаться.
Петр отогнул угол одеяла на большой двуспальной кровати, а потом подошел к Элине, потянул вверх ее кофточку.
– Петя…
– Мой дом – мои правила. Раздевайся и в постель.
Она все же слишком ослабла. И позволила себя раздеть. Оставив на Эле только трусики, Петр уложил ее в постель. Укрыл одним одеялом, вторым. Принес из ванной махровый халат.
– Это тебе для походов за едой. Принести чего-нибудь? Давай, сделаю чаю? Хочешь, закажу пиццу?
Эля покачала головой. Петр видел, как у нее буквально на глазах соловеет взгляд.
– Ты уходишь?
– Да. Мне надо на службу.
– Ты вернешься? – ее голос постепенно превращался в едва слышное бормотание.
– Конечно.
– Во сколько?
– Вечером. В шесть или в семь.
Эля ничего не ответила. Неужели уже уснула? Или… или снова потеряла сознания?! Нет, этого не может быть. Не должно быть!
Петр присел на край кровати, наклонился.
– Эля…
– Я знала, что ты за мной придешь… – еле слышно прошептала она. И окончательно заснула.
Петр какое-то время сидел и смотрел на спящую Элю, пока не подал голос его телефон. Петр вздрогнул, а Эля даже не проснулась. Он встал и быстро вышел из спальни, на ходу шёпотом отвечая Кораблеву.
Разговор с помощником был короткий. Петру и в самом деле надо ехать на службу. Но он медлил. Петр упустил вопрос телефона Эли. Точнее, вопрос отсутствия у Эли телефона. Ее смартфон Конищев уничтожил. И сейчас Эля останется без средства связи. Правда, она в квартире Петра, отдыхает и в полной безопасности, но все же…
Петр прошел в кабинет, взял со стола лист бумаги и задумался. А потом выдохнул – и быстро накатал Эле записку. Длинную, на половину листа. В ней он повторил то, о чем уже сказал ей – про еду, кровать и крошки. Добавил про обильное теплое питье. И еще добавил, что к семи обязательно будет дома, и чтобы она не волновалась. Крепко задумался над постскриптумом, но все же решил оставить эти слова не для бумаги, а для очного… признания.
Петр положил записку на вторую половину кровати, рядом со спящей Элей. Еще раз посмотрел на ее лицо – спокойное, безмятежное.
Все. Теперь и в самом деле можно выдохнуть.
***
– Мам, привет.
– Как Эля?
Петр даже не вздохнул. Если бы мама не задала этот вопрос – Петр бы удивился.
– Она пришла в сознание.
– Слава богу!
– Я забрал ее из больницы домой. Мам, посоветуй, пожалуйста, какую-нибудь частную клинику… Мне надо, чтобы за Элей наблюдал какой-то хороший врач. Чтобы раз в день приезжал, проверял ее состояние. Я после работы заеду, возьму этого врача и привезу домой, к Эле. Может быть, надо какие-то уколы, витамины, я не знаю, что. Мне в больнице доктор дала бумажку с рекомендациями! – спохватился Петр.
– Пришли мне фото этой бумажки и скажи, в котором часу ты готов встретить врача дома?
– Мам…
– Я все решу. Жду фото назначений и время.
– Спасибо, мам.
Варвара Глебовна Тихая только хмыкнула.
***
– Дело Ветрову передали.
– Фамилия знакомая, но… – нахмурил лоб Арсений. – Это кто? Вы его знаете?
– Знаю не очень хорошо. Но с очень хорошей стороны. Ветров Константин Игоревич.
– Погодите, погодите… Тот самый Ветров? Это который пастор Шлаг?
– Он самый. Ты, кстати, знаешь, почему его так называют?
– Нет. Расскажите.
– Расскажу. Уже после передачи дела.
– Он же, говорят, настоящий… этот… мастодонт.
– Ну, опыта ему не занимать. И послужной список безупречный.
– Дело наше в надежных руках, – воодушевился Арсений. – А расскажите все-таки быстренько, почему Ветрова называют пастор Шлаг.
– Обещаешь не ржать?
– Да пусть меня теперь всегда по отчеству называют!
Слово смешливый Арсений не сдержал. Так и застал их, ржущими до слез, солидный, поблескивающий очками Константин Игоревич Ветров. Впрочем, состоянием переданного ему дела остался доволен и даже выдал скудный комплимент. Поскольку был «пастор Шлаг» человеком очень уважаемым, а еще сильно старше и Петра, и Арсения и по возрасту, и по званию, похвала была принята не без удовольствия.
***
– Я отпуск выпросил на три дня.
– Ух ты! А мне что делать?
– А ты от меня отдыхай.
Арсений ухмыльнулся.
– Мне Константин Игоревич уже два раза звонил. Последний раз я чуть не ляпнул: «Да, пастор!». Так что я, наверное, пока при нем побуду. И хвосты тут наши поберу.
– И что бы я без тебя делал?
– А вы зачем об этом думаете, Петр Тихонович?
– А и в самом деле, Арсений Милославович.
– Вы же обещали!
– Ты сам попросил.
Арсений хотел что-то возразить, но у него зазвонил телефон.
– Извините, шеф, пастор на проводе.
***
Машина с логотипом клиники уже стояла у подъезда, когда Петр вернулся домой. А он торопился изо всех сил.
– Здравствуйте. Давно ждете?
– Только подъехали, – нейтрально улыбнулась врач. – Пойдемте?
– Пойдемте, – Петр достал из кармана ключ.
– И можно мне чуть более подробный анамнез.
– Можно.
Уже можно. Об этом Петр уже может говорить почти спокойно. Почти ничем не выдавая своих настоящих эмоций от того, что пришлось пережить Эле.
***
Квартиру Пётр открывал с некоторой опаской. Его не было несколько часов. Эля была дома одна, без телефона. А если ей стало хуже? Может быть, надо было все-таки оставить Элю в больнице? Ну да что теперь гадать. И Петр нажал на ручки двери.
– Эля, я дома!
Послышались быстрые босые шаги – и Эля буквально вылетела из дверей спальни. Одетая в его огромный темно-синий махровый халат. Она замерла на пороге спальни, сжимая ворот халата и переводя взгляд с Петра на врача.
– Эля, это доктор. Она осмотрит тебя… чтобы убедиться, что все в порядке.
Женщина поставила на танкетку чемоданчик и потянула с плеч куртку. Петр опомнился и помог врачу раздеться, потом снял верхнюю одежду сам.
– Руки помыть где можно?
– Там.
Они на короткое время остались с Элей вдвоем. Петр подошел, жадно вглядываюсь в ее лицо, выискивая в нем какие-то тревожащие признаки.
