– Я не знаю, – растерянно твердила Джанет. – Не знаю.
Наступило время, когда скрывать от Стива случившееся стало невозможно.
– Хочешь, я сам пойду к отцу? – Милош впервые с момента своего приезда посмотрел ей прямо в глаза.
– Нет, – как ни велик был соблазн, отказалась Джанет. – Я должна сказать ему сама. Но тебе спасибо. – Она не выдержала отчаянного взгляда Милоша и провела рукой по его высоким скулам, с острой грустью отметив, что это прикосновение уже не вызывает в ней ни малейшего чувства.
– Послушай, – стремясь задержать это мгновение близости, зашептал Милош, – я потому хотел, чтобы в Кюсснахте, что…
– Прости, – рассеянно пробормотала Джанет. – Мы потом поговорим обо всем, да?
Она пришла к отцу рано утром, когда серое молоко рассвета еще только-только начало уступать первым проблескам дня. К ее испугу и удивлению, Стив полусидел на кровати.
– Папочка, – начала она, – папа…
Стив положил ей на колено свою руку, почему-то показавшуюся ей очень легкой.
– Не надо. Я все уже знаю.
– Но откуда? – спросила потрясенная Джанет.
– Ты забыла, что я все-таки директор огромного канала, малышка. – Стив через силу улыбнулся. – А сейчас ты пришла спросить, где ей найти покой, так?
– Да.
Он медленно вынул из-под подушки пачку «Лаки Страйк».
– Папа, тебе же нельзя!
– Если бы я всю жизнь делал только то, что можно, я бы, наверное, уже не сидел сейчас с тобой. – Он жадно затянулся. – Я считаю, что Пат нужно похоронить в Ноттингеме. Она плоть от плоти Англии, она и в программы всегда привносила то сдержанное изящество, которого так не хватает в Америке и которое дается только веками культуры. К тому же человек должен покоиться рядом со своими предками, с родителями… Ты поймешь это позже. Самолет прилетает в четыре?
– Да. Отпевание в пресвитерианской церкви назначено на пять. Господи, папа, неужели ты собираешься?.. – внезапно догадалась Джанет.
– Конечно, – ответил Стив тоном, исключающим какие бы то ни было уговоры. – Все, Джанет, иди.
* * *
Итак, Патрицию Фоулбарт было решено похоронить в Ноттингеме. Симсон связался с Хаскемом, твердо исполнявшим просьбу Джанет и не покидавшим Касл-грин. Джанет и Симсон вылетали в Ноттингем этим же вечером.
После разговора с отцом Джанет уже была уверена, что все выдержит и со всем справится. Сама выбрав журналистов для встречи самолета, она поехала в аэропорт.
Первой по трапу спустилась неузнаваемая в длинном черном платье и наглухо повязанной шали Жаклин. Она подняла на Джанет полные уже не проливавшихся слез глаза и застыла у нее на плече. И Джанет, как старшая, погладила ее вздрагивавшую спину.
Гроб не открывали, и всю длинную дорогу до Трентона Джанет просидела, положив голову на мертвящий холод цинка, но не в силах поверить, что там, внутри, – ее мать. Наконец их черный, украшенный живыми цветами лимузин остановился. Вслед за ним остановился немногочисленный кортеж – на отпевании присутствовали только родные и самые близкие друзья Пат. Люди и предметы виделись Джанет словно в мутной дымке, размыто и бессмысленно, и только выходя из машины и опираясь на поданную кем-то руку, она на секунду заметила, что на нее в упор смотрят неправдоподобно яркие, зеленые, как у кошки, глаза одного из сопровождавших гроб еще в самолете. Джанет передернула плечами, не понимая, почему этот человек еще здесь, и ее снова поглотила серая пелена нереальности происходящего.
Густой сине-золотой свет позднего майского дня лился в открытые высокие окна церкви, чьи устремленные ввысь белые стены напоминали парусный корабль. Пат лежала в нежно-лиловом платье с так и не исчезнувшей улыбкой на губах, и легкий ветер, прилетавший откуда-то сверху, шевелил каштановую прядь над высоким лбом и колебал языки свечей в изголовье, делая улыбку еще явственней. И казалось, что эта улыбка говорит собравшимся, что смерти нет в этом мире… И, увидев ее, Джанет нежно и горько улыбнулась в ответ – всем своим залитым слезами лицом. Нет, человеческий путь не заканчивается пулей в висок… Под суровые звуки протестантских молитв это остро осознал каждый из стоявших здесь: и опирающийся на руку сопровождавшего его врача Стив – тот, кто, как заботливый и опытный садовник, помогал расти гордой и честной душе Пат и видел щедрые плоды; и непохожая сама на себя от слез Жаклин, так необъяснимо трагически связанная с лежавшей здесь женщиной; и даже маленький Фергус, не верящий в смерть вообще, а в смерть красивой доброй Патриции и подавно; и Милош, для которого она когда-то открыла двери в трагический мир плоти, и Кейт Урбан, видевшая, до каких высот в таинственном деле влияния на многомиллионную аудиторию поднялась ее давнишняя робкая ученица… Это осознали все собравшиеся: и те из них, кто работал на Си-Эм-Ти – канале, созданном Стивеном Шерфордом, но одушевленном ею, недосягаемой Патрицией Фоулбарт, и те, кто вместе с ней совершал святое дело помощи женщинам, не сумевшим выйти победительницами в повседневной жизненной борьбе.
И потому в церкви царила торжественная скорбь, которая, следуя великой правде жизни, всегда переходит затем в деятельное добро.
Отпевание закончилось, и все медленно направились к выходу, когда Джанет снова увидела устремленные на нее нездешние зеленые глаза. Она невольно провела рукой по лицу, словно стирая наваждение, но вдруг увидела, что к обладателю кошачьих глаз медленно приближается Стив и, останавливаясь возле него, приветствует его низким наклоном головы. Джанет удивилась: Стив Шерфорд, конечно, всегда славился демократичностью поведения, но сейчас, после отпевания Пат, сам еле передвигающий ноги!..
И, уже сидя в машине, она не удержалась от вопроса:
– Папа, кто этот человек в камуфляже, с которым ты сейчас разговаривал?
– Это Паблито, учитель.
Какой учитель? Джанет очень хотелось расспросить подробнее, но, поглядев на мертвенно-серое лицо Стива, она устыдилась своего неуместного любопытства и замолчала.
__________
Панихида была устроена в нижнем холле телецентра, и Джанет с тоской представляла себе, как вынесут она и едва державшийся на ногах Стив эти бесконечные и зачастую обязательные речи. Но ее опасения не оправдались: ни один человек не позволил себе фальшивого или формального слова. Снова и снова они выходили к гробу – режиссеры и продюсеры, плохо говорившие по-английски женщины из европейских кризисных центров и блиставшие красноречием сценаристы – люди, для которых передачи Патриции Фоулбарт и ее общественная деятельность открыли дорогу к собственной душе. И все они так или иначе говорили о ее высокой жертвенности, жертвенности, благодаря которой был реально спасен человек.
