следом за ним. И все же, что-то останавливало ее… Быть может, тот самый крохотный огонек веры в то, что Павел невиновен, что все это досадное недоразумение или вражеский навет.
Но что если она ошиблась, и Ржевский в эту минуту незаметно подкрадывается к ней со спины, чтобы толкнуть в направлении этой пропасти?..
— Господи, не хочу об этом думать! — всхлипнула Надя и села в машину.
Попетляв между дворов, Чарушина выехала на проспект. Позади остался массажный салон и мадам Жу, впереди ее ждала неизвестность.
— Надо сказать Залесскому о пластических операциях, — решила она. — Скорее всего он и сам уже об этом знает из заключения судмедэксперта. Раз похороны уже назначены, то и все бумаги у него на руках. Следователю, конечно, данные о коррекции глаз, носа и рта ни о чем таком не скажут. Особенно такому сухарю, как он, — хмыкнула Надя, скручивая крышку с йогурта и делая глоток. — Может, Залесский и понятия не имеет о том, что Соловьева когда-то держала массажный салон. И о том, что она, скорее всего, подвергалась какому-то насилию. Жу не видела ее уже два года. Полтора Лиза жила с Тураевым. Остается полгода… Чем же она занималась?
Справа от Чарушиной показался широкий билборд с рекламой завода железобетонных конструкций Тураева.
— Бетон нам строить и жить помогает… — процитировала она и сделала еще один глоток. — Лиза, Лиза, как же тебя в эту бетономешалку затащило?..
После светофора Надя перестроилась в левый ряд и направилась по адресу, который увидела на билборде. Чтобы понять, что за человек Максим Тураев, следовало взглянуть на его бизнес. По словам Жу, Лиза не хотела больше связываться с мужчинами, однако, все-таки вышла замуж. За человека с положением и связями. Да, это не спасло ее от смерти, но что-то ведь должно было быть настолько значимым, раз она нарушила свое правило?
Длинный кирпичный забор промышленного здания вытянулся почти на полкилометра. Когда Чарушина увидела ворота, то едва успела нажать на тормоз — в эту же минуту из них как раз выезжал огромный КАМАЗ. Крутанув руль, Надя обогнула оранжевую "морду" автомобильного великана и, чуть не въехав на встречку, наконец залетела боковыми колесами на бордюр.
— Мартышка с гранатой! — донеслось до нее, когда Наденька открыла окно, чтобы продышаться.
— И не говорите… — прошептала Чарушина, лихорадочно сжимая руль. Руки ее тряслись, колени тоже. Сил не было даже на то, чтобы выбраться из машины.
Когда у нее зазвонил телефон, сердце подпрыгнуло к самому горлу.
— Да? — пискнула она.
— Надежда, с вами все в порядке? — услышала она голос Тураева.
— Максим? Откуда вы… — Надя покрутила головой.
— Я на пункте охраны. Увидел на видеокамере, как вы чуть не угробились под колесами КАМАЗа. Узнал ваши номера. Три двойки ни с чем не перепутаешь.
— Это да, как и буквы ОХ… — Надя приложила бутылку к губам и жадно допила остатки йогурта.
— Идите сюда, я вас встречу.
Чарушина перевела дыхание и выползла из салона. Заметив камеры поверх столбов, она поежилась и шмыгнула носом. Как говорится, на ловца и зверь бежит. Вот только кто из них сегодня охотник, а кто добыча? И не придется ли ей скакать оленем, когда Тураев поймет, зачем она здесь?
Открыв рот, Чарушина разглядывала огромные сооружения для хранения бетонных плит и арматуры и жалась к столбу шлагбаума, страшась сделать хоть шаг внутрь этого огромного полигона. Ей казалось, что земля дрожит у нее под ногами, и, вероятно, так и было, ведь в огромных цехах изготавливались железобетонные конструкции и работало мощное и тяжелое оборудование.
Тураев, в костюме и оранжевой защитной каске, быстрым широким шагом приближался к ней со стороны белого кирпичного административного здания. Надя заметила, что лицо мужчины выглядело напряженным и, пожалуй, даже несколько злым.
— Какого черта вы творите?! — крикнул он, находясь от нее еще за несколько метров.
Чарушина не ответила. Она продолжала молча взирать на владельца предприятия, ощущая при этом странный холодок в подвздошье. Все-таки было в этом человеке что-то такое, отчего Надя чувствовала себя рядом с ним беззащитной и слабой. В руках Тураева была еще одна каска, которую он сразу же нахлобучил на ее голову, как только оказался рядом.
— Вы как, вообще, права получили?! — рявкнул он, нависая над ней.
— Нормально, как все, — отшатнулась Надя, придерживая каску. — С третьего раза.
— А здесь что делаете? — Тураев немного снизил тон, но левое веко его все же пару раз дернулось, выдавая высшую степень раздражения.
Чарушина вжала голову в плечи, но затем зыркнула на него и заявила:
— Я ехала к вам.
— Вот как?.. — растерялся Тураев. — Зачем? Вы могли бы просто позвонить. Впрочем, ладно… — дернул он шеей. — Не вижу смысла ни в наших разговорах, ни во встречах. К тому же, я должен уехать по делам. Сами знаете, завтра похороны. — Встретив ее немигающий взгляд, он быстро облизал губы. — Утром вы так спешно умчались, что я уже и не думал, что мы когда-нибудь увидимся просто так. Точнее… — мужчина ослабил галстук, довольно резко дернув его за узел. — Ведь получается, что мы с вами по разные стороны баррикад. Смерть Лизы, обвинения против Ржевского… Это похоже на дурной сон, от которого никак невозможно проснуться, и все же…
— И все же при этом вы ходите на работу! — закончила фразу Надя. — Стараетесь делать вид, что ничего не произошло? И как, получается?
Ноздри Тураева гневно затрепетали. Скривив губы, он процедил:
— Да что вы можете знать о том, что я чувствую? Вот это все, — он обвел рукой пространство, — моя жизнь, понимаете? Мне ведь не в наследство завод достался. Я много работал, чтобы… — не закончив, Тураев сжал челюсти, и желваки на его скулах заходили туда-сюда.
Чарушина подумала, что она наконец приблизилась к пониманию мужской логики. Все мужчины, включая Ржевского, Кораблева, Рура и ее отца, жили исключительно работой, своим делом, которое для них было превыше всего остального. Разумеется, сама Наденька не претендовала на звание единственного света в окошке для того же Павла, но признавать очевидное было неприятно. Есть ли у нее шанс составить конкуренцию в мужском мире? Вне всяких сомнений, да. Но что будет, когда у нее появятся дети?..
"Господи, какие дети… Я же хотела… Мы хотели…" — Чарушина покачнулась, сбитая с толку осознанием того, что их дети с Ржевским могут не родиться по вполне объективным причинам. От охватившей ее внутренней паники она побледнела. Это не осталось незамеченным, и Тураев бросил на нее внимательный взгляд. Подобной жалости
