Мои губы моментом пересыхают. И на пороге самого важного в жизни признания, я вдруг охаю, ощущая себя в воздухе. Я ошеломлена и приятно удивлена. Дима аккуратно поднимает меня на руки и несет на белоснежный диван в центре огромного зала. Кожа обивки неожиданно сильно холодит голые бедра. Ловлю на себе огненный, забористый взгляд. И дотронувшись до меня, Красинский снова меняется.
Действует жадно и неудержимо. По коже прокатывается дрожь, и все внутри вспыхивает по новой. Признание, как и серьезные разговоры, откладывается на потом. Вот как мы действуем друг на друга.
Сердце частит, кровь закипает. Димка раскидывает мои ноги в стороны, задирает мятый сарафан выше пояса и кладет ладонь ниже. Нестерпимо хочется продолжения.
— Говорю прямо, — хрипит, наваливаясь свинцовой тяжестью сильного спортивного тела, — доктора твоего я терпеть не стану. Любовником твоим не буду.
Сквозь туман наслаждения я даже не сразу понимаю, о чем он. Глаза Димы горят ревностью. Его снедает дух соперничества. В черных омутах бурлят гнев и зависть. Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться.
Доктор? Какой еще доктор? О ком он?
Димка цедит мерзкие вещи, но при этом ласкает меня, стимулируя окончательную капитуляцию. Его голос звучит завораживающе. Он обволакивает глухой, ватной пеленой страсти.
Красинский дразнит горячим дыханием, наклоняется, сдергивает порванные колготки, снимает туфли, которые, оказывается, все это время были на мне. И снова целует, пытаясь отобрать у меня весь воздух.
И все это волшебно и очень волнительно. Дима слишком нежен, неимоверно старается. Ловит мои выдохи, контролирует сенсорику, оберегает от неприятных ощущений. Он просто не может быть таким со всеми подряд женщинами, я не верю. Кроме него у меня был только Игорь, и с ним ничего подобного не было.
— Больше никаких докторов. Ублажать тебя буду только я.
Хихикнув, киваю, закатывая глаза от блаженства. Его пальцы заставляют меня совершенно бесстыже стонать, крутиться и выпрашивать продолжения. Неужели можно ощутить по новой столь мощное желание, когда только что уже поймал вспышку немыслимой силы и заоблачной скорости? Разве случается близость сразу после близости?
Дима, не обжигая, а нежно лаская кожу, дарит приятное тепло и какую-то невероятную уверенность.
— Мы с Игорем разошлись, — наконец-то понимаю, что нужно сказать, и бессовестно подставляюсь его нежности.
Он смотрит сердито, все еще ревниво и как будто с недоверием. Сразу видно: его это мучило. Я ощущаю приятное покалывание и радостное волнение, словно выиграла в лотерею.
Димка наклоняется, оставляя очередной глубокий поцелуй. Отпускает, встает и отходит в сторону. Я распластана перед ним на диване, полностью доступна. Он стоит возле. И все еще подозрительно щурится, а я одурманена продолжением. Его близость кружит голову и туманит сознание.
Я ничего такого не умею, но природа подсказывает, и я привстаю на коленях, будто рабыня перед хозяином. Наложница, опьяненная властью своего шикарного господина.
Только перед Димой я могу быть такой раскрепощенной, хотя и неловко от своей смелости. Но с ним очень-очень хочется.
— Если обманешь, перееду спорткаром обоих, — говорит, усмехнувшись, но без толики веселья, я бы даже сказала — угрожающе.
— Неет, — игриво улыбаюсь, гонимая роковым влечением, — я теперь только твоя, Красинский.
От невиданной храбрости краска приливает к лицу, делая его горячим и розовым. Щеки бесстыже пылают. Я абсолютно голая, но мне невыносимо жарко.
— Тогда, — растягивает слова Дима, — иди сюда и докажи.
Я вспыхиваю от смущения еще сильнее, хочется сказать что-нибудь резкое, но все слова как назло улетучиваются. Он стягивает свои штаны, представая передо мной во всей красе. Отчаянно робея, ползу на коленях по дивану. К нему. Испытывая непонятное и ранее неизведанное предвкушение.
Похоже, все в этой жизни у меня впервые случается именно с Димой. Я никогда и никому этого не делала. Игорю не хотелось, а тут даже чуточку стыдно, как бесстыже обильно скапливается во рту слюна.
Да и Дима так на меня смотрит, что я, не раздумывая, дарю сокровенную ласку. Он дышит чаще, а я кайфую от новых ощущений и власти над ним. Не думала, что это обалдеть как приятно — делать сладко и хорошо любимому. Мне нравится. Я вхожу во вкус. И, глядя ему в глаза, жадно импровизирую, вынуждая Красинского шипеть и сквозь зубы ругаться матом.
Глядя друг на друга, мы получаем удары током нарастающей силы. Страсть только разрастается. Я преданно облизываю губы, все так же покорно стою перед ним на коленях. Тогда он вдруг наклонятся и благодарно целует меня взасос, с языком, по-французски, совершенно не смущаясь того, что я делала секунду назад.
Момент абсолютного единения.
— И что же стало причиной вашего с доктором расставания? — Обрушивается он на меня с более откровенными ласками, придавливая к дивану.
Мне становится тепло, мне нравится, когда он рядом.
— Дай подумать, — широко улыбаюсь, обнаруживая нотки веселости в голосе Димы, от этого как будто даже комната светлеет. — Думаю, просто не сошлись характерами.
Вру, вру, вру, еще раз вру. Дразнюсь и играю. Просто хочу еще немного его ревности. Услышать, как он ко мне относится, я ведь и не думала, что именно сегодня на меня обрушится нежданное счастье. Это так приятно: ощущать себя нужной.
— А я вот думаю, Иванка, — хрипит Дима, — что вашей паре помешал кто-то третий.
— Интересно, кто же это? — шепчу на выдохе.
— Кто-то, кто от тебя без ума, — признается, не прекращая поцелуев.
— И я тебя обожаю, — бубню ему в губы, крепко обнимая за шею и открываясь в ответ.
***
Оплетаюсь вокруг мощного мускулистого тела Димы, обнимаю и благодарю, получая взамен жаркие поцелуи. Я всегда о таком мечтала. Лежать подолгу вдвоем, ощущать тепло любимого человека, перепутываться руками и ногами и чувствовать, так много всего получать. Осязать, как все вокруг наполняется пульсирующей природной энергией, любовью и радостным светом.
Жаркое Димино дыхание возле уха выдает, что он мог бы еще. Это будоражит. Я никогда не испытывала таких сильных эмоций. Я как будто впервые вкушаю это блюдо — любовь во всех ее проявлениях.
Дима перебирает волосы на моем затылке, а я тихонько дышу, закрыв глаза, боясь, что вот этот сладкий миг исчезнет и снова наступит реальность, где есть мы по отдельности, но нет нас вместе.
— Мы с тобой совпадаем.
— О чем ты? — мурчу, кайфуя от того, как приятно он проводит пальцами по позвоночнику, пуская по коже очередную толпу оголтелых мурашек.
Любое его прикосновение вызывает головокружение и желание кусать губы в кровь.
— Об этом, — он указывает на смятые простыни и разбросанную на полу одежду. — Как будто играем в одном оркестре.
Я приподымаюсь на локте, глядя в его черные глаза. Мажор-романтик. Мне очень нравится, почти так же, как трогать золотистую кожу, вести пальчиками по груди, рисовать на ней узоры.
— Согласна.
— В принципе это было понятно еще в тот самый первый раз, — подмигивает Димка.
— Да, — смеюсь, укладываясь на его груди, — но мы не оркестр, а дуэт скрипки и виолончели.
— Ох ты ж, она разбирается в музыкальных инструментах.
— Не так чтобы очень.
Димка смеется, обнимая меня, смотрит внимательно.
— Ты красивая, Иванка, умная, и с тобой интересно, — добавляет через паузу, хитро разглядывая. — Даже ссориться забавно.
— Что? — смеюсь, в ответ прикусив кожу на его плече.
— Ну, обычно у девушек довольно стандартный набор поведения. Ты отличаешься. Мне интересно. И я хочу узнать побольше. — Он поднимает мою ладошку и целует пальчики рук, каждый по отдельности. — Кошки или собаки?
— Однозначно собаки, — не задумываясь, отвечаю я.
— Точно, у тебя ведь была большая собака, ты мне рассказывала, когда мы познакомились.
Кивнув, улыбаюсь. Приятно, что он помнит.
— Ты жаворонок или сова?
