— Откуда ты, Сми? Как ты оказался здесь, работающим на Джеймса?
Он берет морковку и откусывает кусочек, расслабляясь на своем стуле.
— О, это действительно не так уж интересно. Я попал в трудные времена несколько лет назад, и он помог мне.
Мое сердце замирает.
— Помог?
Он кивает.
— Забрал меня с улиц. Поселил меня в этом месте и сказал, что я могу остаться, если только научусь всему, что нужно знать об обслуживании яхт.
— И ты вырос здесь, в Блумсберге?
Я не знаю точно, почему я задаю ему так много вопросов. Может быть, потому что, если я планирую остаться на яхте, мне будет комфортнее, если я поближе познакомлюсь с ее обитателями, а может быть, потому что мне отчаянно хочется отвлечься от потрясений, которые вызвали недавние откровения Джеймса.
Он делает еще один глоток пива.
— Конечно, да. Я прожил здесь всю свою жизнь.
— Это хорошо, — хмыкаю я. — Есть семья?
Что-то темное промелькнуло в его глазах.
— Прости, — морщусь я, мой желудок заныл от выражения его лица. — Я просто любопытная.
Он смеётся, поправляя красную шапочку на голове.
— Нет, все в порядке. Моя мама, наверное, все еще где-то здесь, ищет свою очередную порцию.
Чувство вины за назойливость просачивается сквозь меня.
— О, мне так жаль.
Он отмахивается.
— Я давно смирился с тем, кем она является. Мой отец был хорошим парнем. Хотя я не знал, кем он был, до нескольких лет, пока он не умер.
— Моя мама тоже умерла, — говорю я, мое сердце болит. — Боль от потерянного времени никогда не становится легче, не так ли?
Его губы опускаются вниз, а пальцы сжимают горлышко пива.
— Конечно, нет, мисс Венди.
Шаги отвлекают мое внимание: на палубу выходит Джеймс, как всегда безупречно выглядящий в своем костюме-тройке.
Сми встает, вытирая пыль с передней части своих шорт.
— Я должен вернуться к делам. Спасибо за компанию.
Я ухмыляюсь.
— Спасибо за закуски.
Они проходят мимо друг друга, Джеймс едва удостоил его взглядом.
— Тебе не жарко в этом? — спрашиваю я.
Он игнорирует мой вопрос, наклоняется и встречает мои губы для поцелуя. Его язык проникает в мой рот, и я закрываю глаза, теряясь в его вкусе.
— Ммм, — он отстраняется и упирается лбом в мой лоб, его большой палец гладит мою щеку. — К сожалению, у меня есть дела, которые требуют внимания. Ты будешь в порядке здесь?
— Да. Я буду в порядке. Я все равно думала зайти в «Ванильный стручок».
Его рот искривляется.
— Джеймс, ты сказал мне, что я могу выходить, а теперь ты…
— Дорогая, пожалуйста, — он вздыхает, прижимая еще один чмок к моим губам. — Ты свободна. Прости меня за то, что я хочу постоянно держать тебя при себе. Я оставлю ключи от Aston, если ты захочешь им воспользоваться.
Узел в моей груди ослабевает.
— Спасибо.
— Сделай мне одолжение? Не снимай это ожерелье.
Мои брови хмурятся.
— Все еще?
— Порадуй меня, — ухмыляется он. — Мне нравится знать, что драгоценности украшают твою кожу, — Его пальцы скользят по бриллиантам. — Успеешь вернуться домой к обеду? У меня есть сюрприз.
— Хорошо, — я улыбаюсь, бабочки порхают в моем животе.
Домой.
Он говорит это без усилий, как будто это место мое, и я принадлежу ему. Но я все еще балансирую на грани, не уверенная, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой — может быть, он все еще использует меня для какого-то гениального плана.
Я отбрасываю эти мысли в сторону и направляюсь внутрь, предпочитая игнорировать шепот сомнения.
40. ДЖЕЙМС
Я вздыхаю, переключая станцию с новостей. Они не говорят ни о чем, кроме пожаров в NevAirLand, и хотя каждый раз, когда я вижу обломки и разрушения, меня охватывает чувство удовлетворения, я не могу не расстраиваться, что из этого ничего не вышло.
Для такого популярного человека, как Питер, он словно исчез с лица планеты. Это заставляет меня чувствовать себя неспокойно. Всё в последнее время, кажется, оставляет меня в тревоге — предчувствие бури без радара, без представления о том, когда она разразится и какие разрушения оставит после себя.
Близнецы сидят напротив меня, их лица мрачны, когда они рассказывают мне о еще одной посылке, которая так и не прибыла, миллион долларов в пикси просто растворился в воздухе.
Ярость накатывает на меня, когда я сажусь за стол, чувствуя себя так, словно я смотрю на гигантскую головоломку и не вижу центрального элемента.
И где, блять, Питер?
Я смотрю на близнецов и делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать свой растущий гнев.
— Мне нужно, чтобы вы совершили обход. Сегодня. Вы обойдёте каждый угол улицы и соберёте всех людей, которые когда-либо прикасались к нашему продукту, разденете их и обыщете. Если вы увидите татуировку крокодила, часы или любую их разновидность, вы приведёте их сюда и посадите на цепь в подвале. Все понятно?
— Мы поняли, Крюк.
— Хорошо, — я разминаю шею. — Пришлите, пожалуйста, Старки, когда будете уходить.
Они выходят, а у меня скручивает живот при напоминании о татуировке, как будто ее вырвали прямо из моих кошмаров и впечатали в кожу чернилами. Но это невозможно.
Старки открывает дверь, его глаза расширены и насторожены.
— Сэр.
Моя челюсть сжимается, когда я встаю, застегиваю пуговицы на костюме и иду к нему, обходя стол. Долгие мгновения стоит тишина, пока я наконец не заговариваю.
— Напомни мне еще раз, Старки, почему ты вмешался той ночью?
— Это был несчастный случай, Крюк. Я не хотел, — он смотрит вниз. — Я готов понести любое наказание, которое ты сочтёшь нужным.
Уголок моего рта кривится, хотя внутри живот сводит.
— А что, если я сочту нужным покончить с твоей жизнью? В конце концов, наказание должно соответствовать преступлению, ты согласен?
Он сглатывает, его пальцы подергиваются на боку. Мои глаза следят за этим движением.
— Это был несчастный случай, — повторяет он.
Я киваю, делая шаг к нему.
— Я плачу тебе не за несчастные случаи.
Мои ноздри раздуваются, пальцы дергаются, чтобы схватить мой клинок и вонзить его в кожу. Но если я убью его сейчас, это не лучшим образом скажется на моральном духе. До этого момента Старки никогда не досаждал мне, а после смерти Ру и шепотков на улицах мне меньше всего нужно, чтобы мое окружение чувствовало себя в небезопасности в моем присутствии.
— Ты всегда был очень преданным, Старки. Одним из лучших. До недавнего времени я бы доверил тебе свою жизнь.
Его челюсть сжимается, и я достаю свой нож, переворачиваю лезвие и использую кончик, чтобы поддеть его подбородок.
— Не делай больше таких глупостей, или в следующий раз я не буду так снисходителен.
Он качает головой, его глаза смотрят вниз, где мои пальцы прижимают металл к коже.
— Спасибо, — говорит он. — И простите, я не хотел…
Я поднимаю руку, отступая назад.
— Я хочу, чтобы вы нашли помощницу Питера Майклза, Тину Белль. И я хочу, чтобы ты привел ее ко мне. Ты понял?
Он сглатывает и кивает.
— Иди.
С каждой минутой, которая проходит после ухода Старки, мое тело напрягается все сильнее, а мозг чувствует себя так, будто я смотрю телевизор с помехами. Должно быть, я что-то упускаю. Но я не могу понять, чего именно.
Когда я, наконец, возвращаюсь на пристань, сделав остановку по дороге домой, захватив бутылку шампанского и букет роз, я измотан. Я не хочу ничего, кроме как потерять себя в присутствии Венди.
Зайдя на кухню, я ставлю шампанское в лед, тишина в воздухе заставляет мое сердце замереть, я думаю, может быть, она передумала и решила все-таки уйти от меня. Я потираю ладонью грудь, мне не нравится, что мой пульс внезапно вышел из-под моего контроля.
