и совершенно беспощадно.
— Ты распахлась, стервочка, на тебе совсем тонкие трусики. И этот твой женский аромат сводит меня с ума. Я его чувствую. Врунья!
Меня это возмущает и возбуждает одновременно. Вот же горячий, привлекательный говнюк!
Мужские руки хватают мои запястья, заводят за спину, сжимают почти до боли, до синяков, не давая даже пошевелиться и дёрнуться. Алекс с силой впивается в губы, заставляя меня желать его. Давит, привычно балансируя на грани боли и наслаждения.
— Покажешь, как скучала по мне?
Упрямо молчу, отворачиваюсь, отклоняюсь от поцелуя.
Но уже чувствую, что проиграю, потому что в этой чувственной игре я Глазунову всегда проигрываю.
В его машине нечем дышать, всё моё тело горит от недостатка воздуха и переизбытка эмоций. Сумасшедшее чувство, просто безумное. Я его люблю больше жизни, схожу по нему с ума. А он бессердечный и жестокий тип, жаждущий удовольствий. Я для него просто способ получить кайф, выбранная по вкусу игрушка. Ревную, злюсь, обожаю.
Алекс целует меня, всё ещё удерживая руки за спиной. И на вопрос: «Покажешь, как скучала по мне?» — я очень ярко демонстрирую свою тоску, отчаянно кусая его за нижнюю губу. Пусть ему будет больно, так же, как мне сейчас.
Но моё бешенство лишь сильнее заводит его. Продолжаю сопротивляться, хотя с каждым поцелуем делать это всё сложнее. Я же не железная, даже наоборот, в его руках всё сильнее мякну. Наглые пальцы и ненасытные губы заставляют дрожать. И постепенно моё противоборство этому сильному и крепкому мужчине становится беспомощностью.
И вот ему уже достаточно одной руки, чтобы удерживать меня на месте. Вторая скользит вниз — уверена: сквозь ткань моих тоненьких трусиков он чувствует, как сильно я истекаю любовными соками. Алекс использует пальцы, и туман наслаждения застилает мой разум. И, хоть упрямо сжимаю губы и мычу слово «нет», когда он плавно скользит внутрь, я с наслаждением и стоном запрокидываю голову назад. Бесхребетная амёба. Поиграется ведь и бросит.
Медленно двигаясь внутри меня, Алекс грязно, с запалом шепчет:
— Мой член, стервочка, напряжён так, что дышать больно.
— Ненавижу тебя, Саш, — выстанываю его имя, закрыв глаза, и из глаз от обиды сами собой брызжут слёзы. — Я тебе всё равно не нужна!
Не могу, не могу, не могу! Всё не так и не то! Поймав момент слабости, мне удаётся оттолкнуть его, распахнуть дверь и кубарем вывалиться из машины.
Бежать по лесу и в темноте — глупое занятие и пустые хлопоты. Далеко не скрыться. Особенно на каблуках. Но пусть… Лучше сломать себе ноги, свернуть шею, только бы не чувствовать ту боль, которой нет у него в груди и которая буйным цветом распускается у меня.
Натыкаюсь на белеющий в темноте ствол берёзы, задыхаюсь, продолжая плакать. Я сейчас совершенно открытая, и это ранит ещё сильнее.
Туфли, платье, причёска, макияж — всё это раздражает своей нелепостью. Я вызываю в нём возбуждение, а он во мне — любовь.
Значит, надо бежать, не оборачиваясь.
— Лена, стой! Прошу тебя! Ты переломаешь себе ноги.
— Не хочу! Уйди!
— Стой, кому сказал!
— Уйди! Отпусти меня!
— Отпустить? Разве ты не поняла, что навсегда моя?
Хватает, дёргает к себе, разворачивает лицом к лицу. Крупные слёзы текут рекой по моим щекам.
А Алекс заглядывает в глаза. Убирает прилипшие прядки, обводит овал лица. Я рыдаю, а он просто смотрит. Дёргаюсь, а он удерживает меня на месте за плечи.
— Я люблю тебя, Лена. И вот поэтому ты никуда не пойдешь!
Что-то в глубине его глаз заставляет поверить. Такого я никогда во взгляде Алекса не видела. Душевная боль, смешанная с тоской, и… скупая мужская нежность.
— Это плохая шутка, — увожу взгляд в сторону и дрожу ещё сильнее.
От пронзительности момента и насыщенности его слов тело никак не хочет слушаться: ноги немилосердно колет иголками, спина затекает, словно в неё вдоль позвоночника вставили кол.
— Я похож на шутника? Я тебя люблю. Теперь твоя очередь признаться в том же, — жестоко требует он.
— Я не понимаю, о чем ты, Глазунов, — жую свою нижнюю губу, отворачиваюсь, он берёт моё лицо за подбородок и грубо, как умеет, сжимает пальцами, заставляя смотреть на него.
— Говори, что чувствуешь!
— Я же тебе тысячу раз рассказывала, что ненавижу!
— Ненавидишь, значит?!
Отпускает, и я едва не валюсь на землю. Становится страшно, но не из-за того, что лес, темно и кто-то живой и жуткий воет вдали. Просто если он сказал правду и сейчас покинет меня, то мне не жить. Я и так едва держусь, с тех пор как ушла от него. Отходит.
Растоптав гордость, я шепчу всего одно слово:
— Люблю.
И, словно вихрь, ураган и сумасшедшая стихия, Алекс резко возвращается обратно, обнимает меня. Вся страсть, скопившаяся за время, проведённое вдали друг от друга, ввзвивается куда-то ввысь, подбрасывая нас обоих, а после затягивая в водоворот бешеных чувств. Странно, но стыда я не чувствую. Призналась, и сразу же стало легче.
Однако Алекс хмурится, задумавшись. Заглядывает в лицо, гладит мурашки на плечах, как-будто ещё не всё.
— Ты не спала с мужем, ты по-прежнему только моя, в тебе был только я. В тебе всегда буду только я, стервочка, запомни это.
— Откуда ты знаешь? — опешив. — Вернее, с чего ты взял?
— Почувствовал. Ты моя, Лена!
Просияв и загоревшись ещё сильнее, Алекс толкает меня к стволу дерева. В его глазах горит пламя огня. И от этого моя душа совершает неожиданный радостный кульбит. Оказывается, когда он счастлив, я тоже счастлива. Он поднимает мою руку, срывает с пальца кольцо и швыряет его в чёрную густую траву.
Наверняка Бельский рассказал ему о том, кто такой Аркаша, пока напяливал наручники. Всё-таки он хороший друг. Скорее всего, когда я собралась замуж, опер пробил информацию и наткнулся на огромное количество обследований по мужской части. И без труда всё вычислил. Предатель. Кольцо уже не найти. Но мне не жалко.
Глазунов погружает ладонь в мои волосы, перебирает светлые пряди, и в этих размеренных движениях столько предвкушения и настоящего дикого голода, что я словно на раскалённых углях. От всего происходящего внизу живота снова пробуждается острая тягучая боль.
Глядя исподлобья тяжёлым, тёмным взглядом Алекс сильнее придавливает меня к стволу дерева, наклоняется и жарко проводит языком от подбородка до уха, свободной рукой копается в подоле длинной юбки.
— Выходит, ты всё ещё заинтересован во мне?
— Заинтересован? — усмехается Алекс. — Я одержим тобой, Лена. Я…
Алекс не договаривает, он резко выдыхает
