губами его дыхание, и вела дрожащими пальцами по его обнаженной груди, а он целовал ее, крепко, терпко, закрывая глаза и забывая обо всем на свете. Спина его болела и ныла, и каждое прикосновение к поврежденной коже вызывало чертовски сильную боль, но полтора часа назад, когда она оседлала его и принялась двигаться, одетая и развратная, точно они уже были голыми и трахались, он не мог проигнорировать это. Он наплевал на свою боль, и на ее удобство тоже наплевал. Он опрокинул ее на постель, сдернул с нее гребанные джинсы и трахнул ее так, что она стонала, как в бреду.
Она здорово мстила ему: цеплялась пальцами за его лопатки, царапала и без того обожженную кожу, и он готов был кричать вместе с ней, если бы не вгрызался зубами в ее шею и грудь, рыча и чувствуя, как на глазах выступают слезы.
Это было больно - в самом прямом, физическом смысле слова. Для него - из-за проклятой спины. Для нее - из-за того, что эта боль делала его жестким и почти агрессивным.
Но они не были друг на друга в обиде.
Им было хорошо.
Больно и хорошо.
- Вообще-то, мне тоже есть что сказать тебе, - нерешительно пробормотала Лэсси, когда дыхание было уже восстановлено, и градус напряжения упал, уступив место нежности.
- Мм? - Лайнел приподнялся на локтях, заглядывая ей в глаза.
- Отец болен, - сказала Лэсси. Она так долго не решалась сообщить ему об этом, так долго тянула, ждала чего-то, боялась, что теперь могла только выпалить это на одном дыхании и потом добавить неуверенно: - Вот.
- Чем болен? - не понял мужчина.
- У него синдром Паркинсона.
- Ого, - Лайнел сел в постели, и Лэсси поднялась за ним следом. Растрепанные волосы разметало по плечам, спине и груди, и Лайнел невольно залюбовался ею. Вот только разговор был слишком серьезным, чтобы отвлекаться. - Откуда ты узнала? - спросил он.
- Подслушала, - хмыкнула девушка. - Случайно.
Лайнел помолчал.
- Это очень хреново, правда? - спросила Лэсси неуверенно.
- Будешь рассказывать об этом Карри? - Лайнел ответил вопросом на вопрос, и Лэсси пожала плечами:
- Пока не знаю.
Зато у Лайнела было на этот счет четкое мнение: нужно было обязательно и как можно скорее рассказать обо всем Карри - он должен был знать это, прежде чем принять окончательное решение о своем побеге...
Или же это решение было уже принято?
Нужно бежать.
Из этого клуба.
Из этого города.
От всего этого...
Твое место - в Голливуде...
Через несколько дней съемки фильма были закончены. По этому поводу, конечно, закатили большую вечеринку, и Лэсси поехала вместе с Кристиной, Стивом и остальными ребятами в ночной клуб.
Поначалу ей казалось, что эта вечеринка утомит ее: слишком много незнакомых людей, громкая музыка, алкоголь, вынужденные знакомства и необходимость всем натянуто улыбаться. Но уже через полчаса после начала она расслабилась и поняла, что ей легко. Наконец-то все тревоги прошедших дней - ссоры с отцом и Лиамом, переживания за Карри и Лайнела, беспокойство о Кристен, - отошли на второй план. Ее угощали, с ней хотели познакомиться, ее хвалили, ей говорили, что если она захочет, то наверняка сделает карьеру в Голливуде...
Хотела ли она?
Эти съемки дались ей не без труда, но это были отличный опыт и приятные знакомства, а еще - неплохие деньги.
Впереди был промо-тур: премьеры в крупных городах, фотосессии, интервью и многое другое.
И она ждала этого.
Она хотела поехать в Лос-Анджелес и Нью-Йорк, выйти на красную дорожку, почувствовать себя так, как раньше никогда не чувствовала.
Здесь, среди этих людей она была другой. И ей это нравилось.
И она, в конце концов, столько лет мечтала стать актрисой! Сейчас исполнение ее мечты было близко как никогда. Разве она могла упустить шанс? Разве она хотела вернуться в клуб, к этим бесконечным ссорам, и склокам, и скандалам? К неблагодарному отцу, и эгоистичному брату, и постоянному страху за свою жизнь?
Карри и Лайнел были правы: нужно было бежать.
И чем дальше - тем лучше.
Лысый проводил Лэсси на вечеринку, а сам отправился в клуб. Если ее оттуда с позором выгнали, то о его манипуляциях с татуировкой и предательских планах никто пока не знал. Ему нужно было сделать пару дел в автомастерской, посмотреть записи с видеокамер, забрать вещи Лэсси.
Закончив со всем этим, он отправился в свою комнату, чтобы немного передохнуть и переодеться. Тут-то он и наткнулся на Лиама.
- Как там моя сестренка? - спросил тот наигранно-равнодушно, наигранно-лениво, опираясь локтем о дверной проем.
- Тебе это вправду интересно? - Лысый даже нахмурился, стоило Лиаму заглянуть в его комнату.
- Конечно. Она ведь у тебя поселилась?
- Важно не то, где она поселилась, - уклончиво ответил Лысый. - А то, что ее лишили возможности жить в собственном доме, рядом с семьей. И если ты ничего не сделал, чтобы помешать этому, с чего бы я должен верить, что тебе на нее не наплевать?
Лиам медленно вздохнул и натянуто улыбнулся. Лысому показалось, что Джонсон-младший мечтает врезать ему по морде чем-нибудь тяжелым и с трудом сдерживается.
- Я объяснил отцу, что он был не прав, - сообщил Лиам.
- И что сказал отец? - фыркнул Лысый.
- Что он подумает.
- Серьезно? - Лысый не мог сдержать нервного смеха. - О чем он подумает? Пустить ли дочь обратно домой, или пускай живет и ночует где хочет, хоть на улице?
- Мы все прекрасно знаем, что она живет у тебя, - невозмутимо возразил Лиам.
- А если бы меня не было?
- Тогда об этом позаботился бы я.
«Ага, позаботился бы», - фыркнул про себя Лысый, но вслух ничего не сказал.
