меня за руки.
- Вставай! Давай... ну…
Открывает в раковине воду, умывает меня. Ледяная...
Оу!... Подставляю руки и пью, вдруг осознав, что могу это сделать. Просто попить сама из крана. Ощущение ваты в голове немного отступает, сознание проясняется ещё больше.
И я умываюсь... Умываюсь... Умываюсь... Вспоминая всё, что произошло.
Это же надо придумать такую дичь – туалет с двумя входами? Только в России может такое быть!
- Хватит! - оттягивает меня Инга от раковины.
Обитая деревом комната пуста... Только камин, стол, ковёр и кресло. Я вспоминаю, как Варан приказывал, чтобы её приготовили для меня. Но видимо, не успели приготовить. Несчастный случай с Тамарой отвлёк его.
- Нам нужно выйти отсюда, - садится в единственное кресло Инга. - И вызвать ментов.
- Полиция? - уточняю я.
Отрицательно качаю головой.
- Инъекция мне... Инъекция тебе... И больше ты ничего не хочешь... Я ничего не хочу...
- Ну он же убил маму!
- Скажет - упала. Несчастный случай. Никто не докажет, что это сделал он.
- Я не позволю это спустить на тормозах! - подскакивает она.
- Поэтому - инъекция мне, инъекция тебе... Потом - он наш опекун. Эмма - надсмотрщик.
- Мразь! - плача, срывается Инга к двери.
Дверь внезапно открывается. Эмма толкает Ингу обратно.
- Не стучать, - сухо.
- Да как ты смеешь?! Это мой дом! Пошла прочь! - рвётся Инга из комнаты.
Но пощёчина остужает.
Отлетев к стене, прижимает руку к щеке. Из глаз опять катятся слезы. Оседает по стене.
Дверь закрывается.
- Нельзя... - качаю я головой. - Бунт - инъекция. Нельзя!!
Снимаю со стола салфетку. Мочу в раковине. Присаживаясь рядом, прикладываю к её лицу.
- И что делать?? - всхлипывает она.
- Я не знаю. Бьянко обязательно нам поможет, - прикасаюсь я к колечку.
- Как же... Жди.
- Обязательно поможет. Но мы не должны... Мм... Допустить инъекцию. Шуметь нельзя, - бросаю взгляд на дверь.
- Как сюда зайдёт твой Бьянко? Охране приказано стрелять при попытке проникновения.
- Стрелять? - прижимаю руки к груди.
Там снова оживает сердце и начинает биться болезненно и сильно.
- Да! И он это знает. Он же был нашим охранником. Он же не сумасшедший - ломиться сюда. А ментов на подходе тормознут адвокаты. Те не могут хозяйничать здесь без постановления суда.
- Он всё равно придёт.
Потому что он - гардемарин и сумасшедший русский. И любит меня!
И в него будут стрелять?!
Нет... Нет!
- Мы должны сами выйти отсюда! В нас стрелять не будут.
Наверное...
- Ага, только вмажут нас этой дурью, под которой мы будем как куклы!
Укол, не пуля. Укол можно пережить. Как бы не были мерзки его последствия.
Я снова умываюсь, вспоминая Элю и её слова. Бьянко не бог. Он не всесилен и не бессмертен.
Но и Варан - не бог...
Надо попробовать выйти самой.
Пью побольше воды.
Ещё раз обшариваю карманы. Шокера увы нет. Только таблетки... "Не больше трёх в день.".
- Uno, due, tre... - считаюя, - trenta.
Тридцать без трех. Двадцать семь.
- Нам надо споить их Эмме, - демонстрирую стандарт. - Все.
- Ты шутишь?.. - скептически поднимает бровь Инга.
Мысль не очень. Но я должна что-то придумать!
То, что там, за воротами мне точно помогут придаёт сил. Мне есть куда идти!
- Подставить вторую щеку? - прижимает салфетку к лицу Инга. - Эта мутантка и десятерых уложит.
- Надо придумать. Думаешь, Варан отпустит тебя? - вздергиваю подбородок. - Не отпустит.
- Почему Варан?
- Потому что Варан - хладнокровный, равнодушный, упертый, brutto... мерзкий!
- Ну да... Руслан такой, - вздыхает она. - Но он прошаренный и с огромным количеством связей. Мама поэтому держала его всегда рядом. Она надеялась, что он решит её проблемы. Он всегда решал... - грустно. - Если не включалась "фаза". А если его переклинивало, то несколько месяцев клиники, и он снова в порядке.
За дверью шаги. Мы, пугаясь их, забегаем за стол.
Только не инъекции! - умоляю я про себя. Я едва начала соображать...
Ищу глазами хоть что-то, чем можно защитить себя. Но кроме стальной вешалки у двери ничего в комнате нет.
Эля говорила - глаза. Попробуй доберись до этих глаз! К этой Эмме и близко не подойти без последствий! Как она остервенело боролась с Бьянко!
Нащупываю на воротнике булавку.
Ничем она мне не поможет...
Дверь открывается. Эмма заходит с подносом. Я слышу, как кто-то спускается вниз по лестнице.
Наша прислуга?.. Я не рассчитываю на неё. Здесь все молчат. Видели, что я здесь недобровольно, но никто и глаз не поднял.
Эмма молча ставит поднос на стол. Выходит.
С облегчением выдыхаем.
Снимаю крышку с подноса.
- Не пить, - отставляю в сторону две маленьких пластиковых бутылочки с соком.
Ножей и вилок нет. Только ложки. Но я не решаюсь и есть.
Съедаю только свой кусочек чиабатты. Нет смысла пытаться подмешивать что-то в хлеб, когда можно подмешать в еду и питьё.
- Я есть хочу... - смотрит Инга на чашку с едой.
- Ты хочешь выйти отсюда, - отодвигаю от неё подальше, пододвигаю хлеб.
Под чашкой жёлтый стикер. Отрываю его от подноса, подхожу к окну, ловя свет луны.
"Ничего не бойся. Я рядом. Твой Белый."
Бьянко!
Сжимая в кулак, прижимаю к груди.
Он здесь... Где-то рядом!
И вовсе не облегчение я чувствую.
Живот сводит от страха. Этот псих его убьёт! С ужасом смотрю в темноту за окном.
Меня не убьёт, нет. Изнасилует - может быть. Это гадко и отвратительно. Но теперь это не пугает до темноты в глазах и желания умереть. Я выживу, если это чудовище засунет в меня член. А вот если выстрелят в Бьянко...
Боже мой! Ну где ты?
В темноте ничего не видно. С этой стороны нет фонарей, а света Луны недостаточно.
- Ань? Ты чего?
- Нам надо выйти... - просаживается мой голос. - Она вернётся забрать, - показываю на поднос. - И мы убежим.
- Да, как??
- Как...
Слегка шлепаю себе по щекам, пытаясь включить мозг.
- Думай, Инга! - шепчу я ей. - Пока не поздно.
- Боже... Эту лошадь даже ударить тут нечем! - хныкает она.
Переставляю с подноса соль и перец. Переглядываемся, синхронно переводим взгляды на вешалку.
Подтащив кресло, снимаем со стены. Лаконичная красивая
