неловкой улыбкой на лице.
— Извини, что опоздала, — говорю я, стягивая с плеч пальто.
— Ничего, — отвечает он, поднимаясь.
Отец разводит руки в стороны для объятий, нервно сглатываю и шагаю ближе, прижимаясь к его теплой и широкой груди. Получаю парочку легких хлопков по спине и отступаю. Почему-то все происходящее напоминает больше прощание, чем приветствие.
Садимся за стол, остывший кофе совсем не бодрит, а молчание угнетает. Обмакиваю в сгущенку блинчик, сложенный в трубочку, но не чувствую вкуса. Поднимаю взгляд на отца, решаясь заговорить первой:
— Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Не тяни.
— Малышка, все это непросто для тебя, я понимаю…
— Мне не нужны оправдания, пап. Это ваша жизнь, и вы можете распоряжаться ей так, как считаете нужным.
Тяжелый вздох слетает с губ отца, он поднимает чашку с чаем и делает пару больших глотков. Неловкость сгущает воздух, делая его вязким и плотным. Опускаю голову, подбирая слова, но меня отвлекает жужжащий звук, доносящийся из сумки. Достаю телефон, удивление бьет под дых. Рома звонит, это что-то новенькое. Обычно он предпочитает сообщения. Сбрасываю вызов, но через секунду экран вновь загорается. Отбиваю еще раз, но Рома не отступает. Беспокойство теснится в груди, заставляя думать о худшем.
— Парень? — вдруг спрашивает отец.
— Бывший парень, — тихо поправляю я, выключая звук на телефоне.
— Поссорились?
Вскидываю подбородок, челюсть сводит от напряжения:
— Расстались.
— Мне жаль.
Качаю головой, печально усмехаясь. Как ему может быть жаль, если он даже имени его не знает?
— Будут и другие, милая.
— Что же ты другую не нашел?
Он удрученно кивает, а я поднимаю взгляд в потолок. Мне так много хочется сказать ему. Так много, что не могу выдавить и слова. Кровь закипает, мысли путаются в злобном вихре из обид и нетерпения.
— Катя, мне бы очень хотелось все исправить. Да, у вас с мамой были разногласия, но вы могли бы попробовать еще раз. Помириться и наладить отношения. Твоя мама к этому готова, она…
Резко опускаю голову, нахмурившись:
— Чтобы помириться, нужно сначала подружиться, а после поссориться, а мы с ней всегда были на ножах. Всегда, понимаешь?!
— Но это неправда.
Его безобидный тон и непонимающий взгляд рушат барьеры разумности. Он снова это делает. Снова безоговорочно принимает позицию матери и пытается внушить мне, что это я не права.
— Да откуда тебе знать?! — гневно выпаливаю я. — Тебя же никогда не было! Ты и не видел, что происходило дома, не присутствовал! Закрывал глаза на все ее беспричинные наказания, ничего не предпринимал, а даже если и пытался, то переходил на ее сторону, стоило только стукнуть каблуком! Даже за тот год, что мы жили вдвоем, ты не попытался хотя бы узнать меня, выслушать мою версию и понять, в каком аду я жила все это время. Ты… ты просто…
— Плохой отец? — с разрывающей сердце печалью спрашивает он.
Упираюсь локтем в стол и закрываю ладонью рот, потому что ловлю себя в облике матери. Мы обе на него давим, обе играем в перетягивание каната, но я этого больше не хочу. Уже и так ясно, за какую команду он играет. Я устала бороться за его внимание, в этом нет никакого смысла.
— Я не игрушка и не ваша собственность, — говорю ровным тоном, скрываясь в толстом коконе отрешения. — Вы, как родители, несли за меня ответственность, но теперь я выросла и сама могу это делать. Знаю, что ты больше не будешь меня обеспечивать, и я готова к этому. Готова в очередной раз быть брошеной, потому что ты себе даже не представляешь, что я чувствую, когда просто слышу ее голос.
— Ты так говоришь, будто она монстр какой-то.
— Для меня да, — отрезаю я решительно.
Отец с беспокойством мечется по моему лицу. Не отворачиваюсь и держу спину прямо, не собираясь ничего скрывать.
— Катя…
— Ты сбегал. Все время. На работу, в командировки, искал любые причины, чтобы быть как можно дальше. Она ведь и тобой манипулирует, ты это знаешь. И я правда не понимаю, зачем ты к ней вернулся, но и судить не могу. Это не мое дело. Видишь, — хмыкаю я, — кое-что я взяла и от тебя — безразличие к чужим жизням.
— Мы не чужие.
— Тогда почему вместо того, чтобы решать проблемы, ты от них откупался? До сих пор так делаешь. После вашего развода я была так счастлива, ведь думала, что у меня появится хотя бы один внимательный и любящий родитель, но этого не случилось. Ты знаешь, что сейчас происходит в моей жизни? Знаешь, почему я рассталась с парнем? С кем я общаюсь? Как провожу свободное время? Есть ли у меня друзья в универе, какие отношения с одногруппниками?
Отец приоткрывает рот, собираясь сказать что-то, но не выходит. Он молчит, а я криво усмехаюсь.
— Вот и все, пап. Весь ответ. Я не жду извинений или раскаяния, это ничего не изменит. Я просто предлагаю нам всем отстать друг от друга и жить свои жизни. По возможности счастливо, а там уж как сложится.
Боль на лице отца проступает неестественной бледностью, но мне не стыдно за свои слова, потому что все сказанное — правда. Забираю телефон со стола и хватаю ремешок сумки. Отец вздрагивает и торопливо тянется к кожаной папке, открывает ее и достает пухлый белый конверт.
— Возьми, — говорит он опустошенно и кладет конверт на стол передо мной. — Здесь хватит месяца на три, чтобы платить за квартиру и покупать продукты. Насчет обучения тоже не переживай, я буду оплачивать квитанции. Только положи деньги сразу на карту, чтобы не потерять.
Боль пронзает сердце и разрывает его пополам, слезы застилают взгляд, а поперек горла встают детские обиды.
Папочка, почему ты никогда не проводил время только со мной? Почему не интересовался, как у меня дела и что меня волнует? Не спрашивал об увлечениях, не делил со мной радость и грусть? Почему всегда был так далеко? Почему ты, даже будучи родным, не стал для меня близким? Почему я не чувствую в тебе той крепкой стены и опоры, которая должна укрывать и защищать от любых невзгод? Почему ты не можешь любить меня хотя бы вполовину так же, как ее?
Будь я настоящей героиней романа, то швырнула бы деньги отцу в
