Я помотала головой, бросила взгляд на высокий, в двадцать с лишним этажей дом, каждое окно в котором смотрело на меня сейчас холодно и подозрительно, и, стуча зубами, проговорила:
— Нет. Я не могу. Не сейчас. Давай отложим?
* * *
Разве Соболева когда-нибудь что-нибудь останавливало? Будь то двадцать километров до дома с вечеринки, упорные отказы девушки или в принципе слово «нет»? Честно говоря, мне было даже страшновато за его деловых партнеров — этот человек способен добиться своего любыми способами. И если до армии он делал это за счет собственного здоровья и психики, то после, кажется, не щадит уже никого.
— Ладно, — сказал он. — Боишься так боишься.
Я даже не успела удивиться такой покладистости, это было всего лишь тактическое отступление, чтобы сбить противника с толку.
— Не будем знакомиться, значит. Пошли.
Он сжал мою руку — вроде бы осторожно, но просто так не вырваться. И щелкнул брелком сигнализации.
— Куда? — растерялась я, собиравшаяся залезть обратно в теплую машину и так уже думать, что делать дальше. Ехать в гостиницу? Или к родителям?
— Домой, — Илья махнул в сторону высотки.
— Ты же сказал…
— Мы не будем знакомиться. Мотька даже из-за компа вряд ли вылезет.
— А если вылезет?
— Скажу, что ты моя бухгалтерша, — он отметал все мои возражения на лету.
— И что бухгалтерша делает у тебя дома?
— Обсуждает проблемы с налоговой.
— В твоей спальне?
Пока я искала причины не идти, он уже незаметно дотащил меня до подъезда.
— Можем обсудить и в других местах, но тогда есть опасность спалиться, — Илья ухмыльнулся, легонько подтолкнул меня в спину, и тяжелая железная дверь захлопнулась за нами.
Теперь я понимаю, как он провернул этот фокус с Варей. Как добился своего. Она еще молодец, долго держалась. Хотя, наверное, в школе он только разгонялся, на полную мощность вышел только сейчас.
— Соболев, ты… — беспомощно произнесла я, уже выйдя из лифта и понимая, что деваться некуда, сама согласилась.
Он остановился, повернул меня к себе, обнял и твердо сказал:
— Все будет хорошо. Не бойся.
— Точно? — спросила я подозрительно.
— Обещаю! — глаза заискрились смехом. — Матвей тебя не съест, он час назад с моей карты пиццу заказал. На ближайшее время от сыт.
Захотелось его пнуть. Но эта дурацкая шутка все же немного успокоила внутреннюю дрожь.
Все будет хорошо. Он обещал.
Но встреча как-то сразу пошла не по сценарию. Едва войдя в прихожую, Илья с налету споткнулся о гироскутер, будто нарочно выкатившийся под ноги, сказал немножечко слов 18+ тихим шепотом и уже громче на всю квартиру:
— Мотя! Мотя, твою дивизию! Ты все-таки хочешь меня убить?! Почему это опять посреди коридора?
Я не успела напомнить, что план был просочиться тихонечко, чтобы страшный дракон Мотя не вышел из своей пещеры.
Потому что он — вышел.
Смерил нас взглядом — пока еще просто веселым, без фамильной горькой насмешки.
Повернулся к Илье:
— Так это она?..
— Кто? — попытался прикинуться шлангом тот.
— Слушай, не держи меня за малолетнего идиота, ок? — фыркнул Матвей, с любопытством разглядывая меня.
А я — его.
Легкие, как одуванчиковый пух, светлые волосы падали ему на глаза, и он сдувал их, смешно оттопыривая нижнюю губу.
Мальчишка как мальчишка.
Высокий, тонкий, изломанный.
Наглый.
Весь в отца.
Пока я пялилась, из-за угла вывернула и тут же обвилась хвостом вокруг его босых ног роскошная бело-рыжая кошка, в которой я с трудом узнала Писклю. Невероятно пушистый беличий хвост, презрительно сощуренные зеленые глаза, блестящая шелковая шерсть — она походила на любимую балованную наложницу в гареме, живущую в любви и неге.
Хорошо устроилась, предательница.
Матвей проследил мой взгляд, быстро нагнулся и подхватил кошку на руки:
— Иди сюда, Матильдочка, не надо к ней.
Я вопросительно посмотрела на Илью, но он только развел руками:
— Переименовал. Чтобы они оба были Мотями. Я ничего не смог поделать.
— Не отдам Писклю! — ощерился Матвей, медленно отступая вглубь коридора.
Будто я собиралась за ним гнаться!
— Я и не собиралась отнимать, — преувеличенно равнодушно отозвалась я, стягивая с себя шарф и цепляясь за Илью, чтобы стащить ботинки.
— И ты никогда не станешь моей мамой! — провокационно заявил мгновенно успокоившийся мелкий нахал.
— Вообще нет, — согласилась я. — Это технически невозможно.
— Что ж ты сразу не сказал, что она нормальная? — возмущенно поинтересовался Матвей у отца. — Я же думал, одна из твоих накачанных дур.
Я вопросительно подняла брови, вручая куртку отстолбеневшему от происходящего Илье. Он явственно смутился и, вешая ее в шкаф, проворчал:
— Предатель.
Тот захохотал сатанинским смехом и свалил обратно к себе в пещеру, напоследок выдав:
— Хорошо, что у тебя там звукоизоляция…
Матильду-Писклю он уволок с собой.
Однако у меня осталось довольно много вопросов. Например, о «накачанных дурах». Или откуда он знает о качестве звукоизоляции.
На которые его отец, судя по демонстративно невинному виду, отвечать не собирался.
— Пойдем? — как ни в чем ни бывало предложил он. — Я же говорил, что все будет хорошо
Я закрыла руками лицо и всхлипнула. Господи, и вот с этими двумя чудовищно наглыми созданиями мне придется как-то существовать?
Пардон, тремя.
Зажравшаяся рыжая кошечка, кажется, успешно вписалась в их нахальный ансамбль.
— Ну что скажешь?
Илья принес мне огромную чашку чая с ромашкой, включил электрокамин, уютно потрескивающий под разыгравшуюся за окном метель, и сам сел на подлокотник кресла, в котором я устроилась с ногами, наконец-то почувствовав себя в тепле и безопасности. Перед этим он, правда, с подозрительной опытностью запер на замок массивную дверь в спальню, и гремящая в недрах квартиры музыка мгновенно стихла. Меня подмывало все-таки порасспрашивать о том, почему это славный мальчик Матвей так наотрез отказывался знакомиться со мной. Кого же он тут наблюдал раньше, если за первые десять секунд после встречи переменил свое мнение.
Но я решила отложить эту скользкую тему до более удобного случая. Например, когда мы снова разругаемся в хлам.
— Я должна была догадаться, что у вас с Варей ничего иного получиться и не могло. Забавный он, — я прислонилась головой к теплому боку Ильи. Он переоделся и теперь рассекал в мягких домашних джинсах и простой белой футболке, а у меня пока не было сил даже дойти до ванной.
— Думаешь про Андрюшу?
Надо же, запомнил имя… муж вот нет.
Тот старался побыстрее выкинуть из головы «нашу неудачу». Говорил, что стесняется называть по имени то, чего не случилось.
— Думаю, — согласилась я. — Но совсем мало. Только немного завидую, что он у тебя есть. И злюсь на несправедливость.
— Я тебя понимаю, — Илья обнял меня и провел ладонями по плечам. Нащупал напряженные мышцы, пробежался по ним пальцами и принялся разминать — сильно, но нежно, так что горячее жжение постепенно превращалось в ласковое тепло. — Если бы с Мотькой что-то случилось, я бы, наверное, вообще весь мир ненавидел за это. И уж тем более — родителей таких же пацанов. За то, что не ценят своих.
— Я не ненавижу… — склонила голову, едва удерживаясь от стонов наслаждения под его беглыми пальцами. — Просто когда они говорят что-то типа: «Забудь и иди дальше», хочется кусаться.
— Люди вообще жестоки. Им просто страшно даже представить, что их детей бы не было. Мне тоже страшно, — признался Илья.
Он вынул из моих расслабившихся пальцев кружку и сел на пол рядом с креслом, положив голову мне на колени. Я тут же запустила руки в пшеничную шевелюру, уж он-то не стал себя сдерживать и с наслаждением застонал от этой простой ласки.
— Но ты даже не знал о нем!
— Это и было главной проблемой… — Илья говорил с закрытыми глазами, и на его лице не читались никакие эмоции. — Он не верил, что я вообще узнал о наличии у меня сына за неделю до встречи с ним. Считал предателем и трусом, сбежавшим от проблем.
