— Это Варя ему так сказала?
— Я не знаю, что она сказала, — проговорил он сквозь зубы. — И уже никогда не узнаю. Матвей утверждал, что она защищала меня. Хоть я того и не стою, по его мнению. Но ты же понимаешь, защищать можно по-разному…
Раньше он всегда говорил о Варе со светлой грустью. Но сейчас, кажется, был по-настоящему зол на нее. Может быть, не только я постепенно открываю ему свои настоящие чувства? Возможно, за его бравадой и настойчивостью тоже прячутся боль и страх?
— Когда через год он впервые назвал меня папой, я заперся в спальне и плакал, пока он не видел.
****
— Зачем тебе на работу? — удивился Илья. — Суббота же!
Он давно проснулся и пришел в спальню уже одетым в строгий костюм и с двумя большими чашками кофе. Одну — мне.
Я тоже решила встать и собиралась, выуживая из сумки все необходимое: от зубной щетки до туши для ресниц. Несколько недель ночевок в кабинете приучили меня к аскетизму и находчивости. Даже и не знаю, зачем мне раньше нужно было столько вещей и косметики.
— Неделя до Нового года, дорогой! Выходные для слабаков. Подкинешь меня до офиса?
Я обожглась кофе, зашипела и решила сначала все-таки одеться. Пусть остынет. В принципе, можно было поработать и дома, но рабочий ноутбук остался в офисе, а там почти все контакты. Хочешь — не хочешь…
Илья посмотрел на то, как я суечусь: надеваю одну сережку, отхлебываю кофе, застегиваю юбку, крашу глаза, расчесываюсь, надеваю вторую сережку, снова отхлебываю кофе… и мягко поймал меня в объятья:
— Стой, не спеши. Что у тебя там такого, что даже до понедельника не ждет?
Я задумалась:
— Разослать сувенирку… ну это Андрей справится. Утвердить макеты — с этим не справится. И хорошо бы добить рекламные модули на первый квартал.
— И много там осталось свободных мест? — нахмурился он.
— Много! — честно призналась я. — Поэтому надо еще посчитать бюджет с учетом провалов.
— Так… — Илья вынул из моей руки телефон, от которого я тщетно пыталась добиться, чтобы он узнал меня в лицо — по утрам он особенно часто отказывался это делать, и вбил что-то в заметки. — Это моя рабочая почта. Скинь мне туда все ваши предложения по рекламе и считай, что квартал ты добила. Все?
— Ээээ… — я посмотрела на телефон, на чашку в своей руке, снова на телефон. — Ты серьезно? Зачем тебе реклама в журнале о бижутерии?
— Давай, расскажи мне, где мне лучше рекламироваться! — ухмыльнулся Илья.
— Ну если так, то да, в принципе, все…
— И на работу теперь не надо?
— Ну, в понедельник надо, чтобы у начальства утвердить.
— Отлично! — он нежно коснулся моих губ. — Тогда останешься дома? Здесь? Выспишься, отдохнешь…
— Не знаю… — я как-то растерялась.
Вот так одним движением отменили мне все дедлайны. Я должна привыкнуть к этой идее!
— У меня сегодня будет адский день, — вздохнул Илья. — Надо будет наехать на некоторых серьезных людей и разобраться, кто накосячил в команде. Очень хочется вернуться после этого домой, в тепло, к тебе…
Он накрыл ладонями мой живот, мурлыкнул куда-то в шею, пряча в волосах щекотные поцелуи, и я сдалась.
— А Матвей?
— Будет сидеть в своей комнате и питаться разогретой пиццей, как он обычно и делает.
Илья защелкнул на руке часы, пригладил волосы и мгновенно превратился из нежного влюбенного мальчишки в холодного бизнесмена. Даже выражение лица изменилось — глаза стали ледяными, далекими. Я поежилась, снова подумав о том, что не завидую его партнерам.
В коридоре я поднялась на цыпочки и поцеловала этого почти незнакомого мужчину в уголок губ и каким-то инстинктивным движением поправила его галстук.
Он криво улыбнулся и провел пальцами по моей щеке:
— Ты идеальная женщина, Рит.
По пути на кухню — искать завтрак — я заметила открытую дверь. Судя по пестрым наклейкам на ней и угрожающему знаку «Не влезай! Убьет!» явно отодранному с трансформаторной будки, комната принадлежала единственному в доме тринадцатилетнему подростку. Я с трудом удержалась от того, чтобы прокрасться мимо на цыпочках. Выпрямила спину и, стараясь не торопиться и запрещая себе подглядывать, гордо прошла мимо как ни в чем ни бывало.
— Ты мне все равно не нравишься, — донеслось оттуда.
Конечно, вряд ли он оставил дверь открытой случайно. С такими-то табличками.
Караулил.
— Ты меня не знаешь даже, — фыркнула я, поворачиваясь и встречаясь взглядом с наглыми серыми глазами.
Матвей сидел за столом, на котором было развернута целая игровая станция: четыре монитора, подсвеченная зеленым клавиатура, огромные наушники, шлем виртуальной реальности, разнокалиберные джойстики. На экране, впрочем, был открыт банальный «Ютуб».
— Знаю! — повелся он.
— И что ты знаешь?
— Что вы с папой и… мамой были одноклассниками!
— Так, — кивнула я. — Но это несложно.
— Что Матильда у тебя раньше жила!
— Ага, и я своими руками выкармливала эту неблагодарную тварь.
Он фыркнул, но тут же сделал серьезный вид.
— Что ты с папой встречаешься! — похоже, это было самое серьезное обвинение. — Поэтому он почти дома не бывает.
— Он работает, — мягко напомнила я. — И на работе проводит больше всего времени.
Главное, не упоминать, что последний месяц и я проводила на его работе больше всего времени.
Кажется, мы с Мотей соревновались за один и тот же ресурс.
— Ага… — судя по тону, что-то такое он все-таки подозревал. — Конечно…
Пока он искал новые аргументы, я с любопытством огляделась по сторонам. Комната была большой и светлой, на удивление чистой для подросткового логова. Одна из стен от пола до потолка была занята книжными полками. Присмотревшись, я заметила там кроме ожидаемых учебников и третьесортной фантастики еще и книги моего детства: Булычева, Стругацких, Крапивина.
— Это папины.
Я обернулась. Сама не заметила, как подошла поближе, чтобы рассмотреть корешки. Матвей подкрался сзади и разглядывал свои бумажные сокровища вместе. Он и сам был как один из крапивинских мальчишек — легкий, светлый, строптивый. И не слишком доверяющий взрослым.
— Мои на планшете, если тебе так интересно, — с нарочито равнодушным видом добавил он. — Это старье я не читаю.
— Мне интересно, — сообщила я. — Но что-то я сомневаюсь, что папа приходит к тебе по вечерам, чтобы взять что-нибудь почитать, а ты ни разу не засунул нос ни в одну из них.
Матвей снова фыркнул и отошел. Я нагнулась, заметив один из самых растрепанных корешков.
Урсула Ле Гуин. «Левая рука тьмы».
Стоит так, что легко дотянуться, не вставая с кровати.
Проглотила комок в горле и развернулась к противоположной стене.
На ней был всего один огромный плакат — синяя будка с надписью «Police Box» и лампочкой на крыше.
— Любишь «Доктор Кто»? — тут же отреагировал Матвей. Он легко, как на пружинках, запрыгнул на кровать и сел там, скрестив ноги.
— Не знаю, — честно сказала я. — Не смотрела. Это сериал про полицейских?
— Ты что-о-о-о-о! — он аж подпрыгнул на месте. — Вообще ничего-ничего не слышала? Ну ты даешь!
До завтрака я так и не добралась.
После первого сезона мы с Мотей притащили в его комнату коробку с пиццей и колу и продолжили. Сначала я плевалась на спецэффекты и спрашивала, как младое поколение может быть таким нетребовательным. Потом главного актера сменили на Дэвида Теннанта, и мне открылись совсем другие глубины сериала. А там и эффекты подтянулись.
Мы вместе смеялись и почти плакали на некоторых сериях, — и сначала я никак не могла понять, в чем прикол Матвею смотреть сериал еще раз вместе со мной, но вскоре уже требовала посмотреть заново уже втроем, с Ильей. Он, разумеется, все это уже видел, но всем вместе совсем другое дело!
Матильда тоже пришла к нам и улеглась, растянувшись — одной половиной на меня, второй на Мотьку. Хорошо, что она такая длинная — хватило на всех.
Соболев-старший приехал к полуночи и явно удивился, застав нас болтающих на птичьем языке про далеков, киберменов и Раксакорикофаллапаториус.
