— Незаметно? — Кеша улыбнулся. — Это даже хорошо, что так получилось. Меня как обухом ударило по голове. Я аж растерялся.
— Но ты меня тогда отпустил.
— Да. Когда человек дорог, то нужно отпустить и не тащить с собой его на дно. Я не был уверен, что смогу вытащить себя из того дна, который сам себе организовал, — ответил Кеша. — И я тебя вернул, когда понял, что смогу справиться со своими демонами. Поэтому пошел лечиться. Поэтому устроился на работу. Поэтому отпущу, если решишь уйти.
— Не надо отпускать. Я не хочу вновь собирать шишки. Их уже очень много, — сказала я. Кешка только улыбнулся. Рассеянно, но по-доброму. Вроде конфликт сошел на нет. Гришка бы не успокоился, пока меня до слез не довел. Кешка же любил конфликты гасить до того, когда они перейдут в открытые боевые действия.
И опять ночью я почти не спала, постоянно просыпаясь. Я уже начала считать, сколько осталось до родов, чтоб спокойно выспаться. Бессонница и обрывочные сновидения преследовали меня пять дней в неделю. Это сильно раздражало, но я терпела, как и все неудобства, которые появились вместе с ожиданием ребенка.
Уснула я только под утро, поэтому не встала, чтоб проводить Кешу на работу. Даже детям завтрак не приготовила. В итоге я проснулась только к десяти часам. Солнце светило в окно, пробиваясь сквозь тонкую занавеску. На столе стояла корзина. Около нее стоял термос и блюдечко. На блюдечке лежала салфетка. Я удивилась. Выбралась из кровати. Подошла к столу. Под салфеткой лежал кусок пирога с вареньем. В термосе оказалось горький шоколад. Горячий и совсем не сладкий. С приятной горчинкой. Зато пирог был приторным. Видимо, Кешка переборщил с сахаром.
Корзина была заполнена шишками и веточками мимозой. Внутри была записка. Когда я ее потянула на себя, то увидела нитку. К нитке была привязана шишка. А уже к самой шишке было привязано кольцо.
«Последняя шишка в твою корзину. Выйдешь за меня замуж?»
Мы ведь планировали расписаться, но все время что-то этому мешало. Я примерила кольцо. Оказалось впору. Последняя шишка, которую хотелось положить в корзину, что я и сделала.
Вечером Кешка только улыбнулся, когда увидел у меня на пальце кольцо.
— Я так понимаю, что это согласие, — уточнил он.
— Да.
— Тогда на следующей неделе подадим заявление, — сказал Кеша. — Больше некуда откладывать.
Тут было не поспорить. Я спорить и не стала. Не знаю, но все как-то изменилось. Быстро. Резко и к лучшему.
До мамы я долго не могла доехать. Она приехала сама, прямо перед свадьбой. Только потом я узнала, что ее пригласил Кеша. Мама была эффектной женщиной. Я всегда чувствовала себя рядом с ней замухрышкой. Так было и сейчас.
— Зачем ты ее пригласил? — спросила я Кешу.
— Всегда хотел познакомиться с твоей мамой. Но ты в последнее время плохо поездки переносишь, поэтому пришлось пригласить ее сюда, — сказал спокойно Кеша. — Моя мама не приедет, так что…
— Почему?
— А у нас с ней все еще спор. Она хочет ввести в семью Леню и его отца, но я против.
— Может мне с ней поговорить?
— Не стоит. Лучше со своей помирись.
— А мы не были в ссоре. Просто не общались долгое время, — ответила я.
— Вот и пообщайтесь, — посоветовал Кеша.
Только о чем разговаривать? Мы с мамой были совсем разными людьми. Я думала, что она опять начнет говорить, что я совершаю ошибку или не так себя веду. А тут оказалось, что мама была не против Кешки. Он чем-то ей понравился.
— Он намного лучше, чем Гриша. Вот извини, но я его терпеть не могла и до сих пор не могу.
— Почему? — спросила я. Мы с ней сидели за столом и пили чай с ватрушками. Дети с Кешкой ушли в магазин за продуктами.
— Потому что он противный тип. Явно тебе не пара.
— А Кешка?
— В нем что-то есть. Взрослое и ответственное. А Гришка… Он всю жизнь был ребенком, а не мужиком, — ответила мама.
— Я очень долго сомневалась.
— А чего сомневаться? Надо действовать. Пробовать. Пытаться. Ошибаться. Но не стоять на месте, — сказала мама. — Если не нравиться, то надо менять. Пробовать сделать так, чтоб было комфортно жить.
— Иногда сложно понять нужны ли перемены.
— Понять это легко, если не слепо веришь каждого слова твоего мужика, — ответила мама. — Я все думала, когда ты в себя придешь и начнешь думать головой, а не другим местом. Как ни удивительно, но дождалась.
Я хотела ей напомнить, что всему причиной было ее отсутствие в моем детстве. Что бабушка пыталась заменить мне маму, но у нее это до конца не получилось. Особенно в подростковом возрасте, когда бабушка стала совсем старенькой. Гришка же дал мне то, чего мне так не хватало. Я рядом с ним почувствовала себя нужной. Вот и пошла за ним, когда он меня позвал. И где была все это время мама?
Хотелось ей все это высказать, но я не стала. Мне было не восемнадцать лет. Да и какого права я могла держать на нее зла? Почему я вешала ответственность, а свою жизнь на маму? Только я сама могла быть ответственной за судьбу. Если мне не хватило мозгов понять, что я в Гришке увидела огонек, на который и полетела, то при чем тут мама?
А с Кешкой было иначе. Я не видела в нем этот свет. Чувствовала тепло, но не бежала на этот огонек, чтоб опалить крылья, а скорее грелась в нем. Мне было с ним хорошо, но…
Вечером мама общалась с внуками. Они и раньше с ней часто созванивались, иногда к ней ездили, в отличие от меня. Я же сидела в комнате и смотрела в окно.
— Чего грустишь? — спросил Кеша. Он прикрыл дверь.
— А я ведь с тобой только из-за того, что мне одиноко одной.
— Разве это плохо? Люди и сходятся, чтоб не чувствовать одиночества, обрести поддержку и объединиться для борьбы с внешним миром, — ответил Кеша.
— Но чтоб стать нормальной полной личностью, то нельзя зависеть от других людей.
— Вер, это все глупости. Тебе сейчас хорошо? Или плохо?
— Хорошо.
— Тогда оставь сомнения и живи вот этим моментом. Будет плохо, так начнем думать, как это исправить. Все же можно исправить. Мы же не смертный приговор подписываем.
— Все равно, это серьезный шаг.
— Серьезный шаг — это начать жить вместе. Остальное — это ерунда.
Он меня обнял. А я закрыла глаза, чувствуя, что Кешка прав. Главный шаг уже был сделан. Теперь я шла вперед и наблюдала, как жизнь продолжала меняться.
Мы расписались. В начале июня родилась девочка. Маленькая. На две недели раньше срока, но здоровая и крикливая. Кешка взял неделю отпуска и не отходил от нее ни на шаг. Я никогда не видела его таким счастливым. А я? Я чуть вновь не наступила на те же грабли, что и с Гришей. Все время приходилось себе напоминать, что не надо никуда бежать, не пытаться все решить самой, а надо было решать вместе с Кешей. И это было тяжело.
— Ты чего злишься? — спросил Кеша.
— Устала. Хочу напиться.
— Ты ребенка кормишь.
— Кормлю, поэтому и злюсь.
— Тебе не нужен алкоголь. Отдохнешь и настроение поднимется. Несколько дней не спала, вот и…
— Кеш, я боюсь.
— Знаю, — ответил Кеша. — И мне страшно. Но справляемся. Давай искать квартиру. Пора съезжать со съемной.
— Твоя мама квартиру продала?
— Да. Так что какие-то деньги есть.
Я держалась. До последнего держалась. Иногда казалось, что сорвусь, но как-то Кешка возвращал меня на землю. Потом я узнала, что и с ним было такое. Он постоянно находился на грани, но держался. Держался, чтоб не начать пить, не бросить таблетки и не уйти в свою тоску. Но если бы он это сделал, то потерял бы и ребенка, и меня. Лето. Осень. Выпускной год у Павла. Девочка. Рита. Кешка. Новая квартира. Этот водоворот все закручивал и закручивал. С каждым днем я все больше и больше погружалась в заботы. Самое странное, что мне это нравилось.
— Так и должно быть, — сказал Кеша, когда я поделилась с ними своими наблюдениями.
— Мне всегда казалось, что я не смогу. На работе все же проще.
— Проще. Но тебе хотелось поставить галочку в списке «получить образование, побыть матерью и сделать карьеру». Без этого ты не чувствовала себя счастливой и полноценной.
