— Гной, давай партейку. — Толстяк уже отирается у стола.
Сажусь на пол, прислонившись к стене, и делаю все, чтобы стать незаметной. Они так уверены в себе, в своей безнаказанности, что даже сумку не перетряхнули, не забрали мобильный. На него вся моя надежда. В том, что Глеб ушел и не вернется, я не сомневаюсь. Если я выйду отсюда живой, найду и придушу эту тварь.
— Пойду отолью. — Смуглый Дава на ходу расстегивает штаны, не стесняясь никого вокруг, идет, гад, почти прямо на меня. Я не сразу соображаю, что сижу в метре от двери, которая так аккуратно спрятана в стену, что сразу и не заметишь.
Туалет. Слышу через минуту характерный звук воды и тихонько подвигаюсь ближе к сумке.
— Рыжая, иди-ка сюда, — окликает меня Паша за секунду до того, как я собиралась схватить сумку. — Расслабься.
В его руках таблетки и стакан с водой. Качаю головой.
— Потом, давай, а? Мы ж никуда не торопимся.
Ублюдок ржет, отворачивается к Даве, застегивающему ширинку. Остальные лениво гоняют шары на столах. Вот он, мой шанс.
Телефон нащупываю сразу и сразу прячу его под блузку.
Смех и мат у бильярдных столов все громче, чувствую, скоро им надоест — и тогда все, пока-пока, Петра.
Телефон в руке, быстро снимаю блокировку и лихорадочно вбиваю имя брата.
— Эй! А ну, быстро отдала!
Гной. Остальные еще не поняли, а этот ублюдок уже в шаге от меня.
— «Зодиак»! Помоги! — кричу, даже не зная, успела ли нажать на запись сообщения.
Мобильный летит на пол, а я сильно ударяюсь головой о стену. Да так, что слезы из глаз брызнули.
— Ах ты тварь! — Бритый толкает меня на пол.
— Да не ссы. — Блондин поднимает с пола мой мобильный и изо всей дури швыряет его об стену. — Сюда никто не сунется, дебил.
— Ошибка, рыжая. — Паша зло улыбается. — Мы с тобой по-хорошему, а ты...
Гной одной рукой резко поднимает меня с пола и поворачивается к главному в этой шайке.
— Я первый…
И вдруг громко орет от боли, инстинктивно ослабляя хватку, — это я ему по кроссовку своим каблуком заехала. Отталкиваю от себя лысого гада и дергаю сзади ручку туалетной двери. Секунда, еще — и я захлопываю перед мордой Гноя дверь, нащупываю задвижку и тут же дергаюсь от глухого удара.
— Открой, тварь!
Снова хохот и ругательства. Им смешно, ублюдкам!
— Дверь не ломай, дебил! — Слышу веселый бас Паши. — Батя тонну бабла вбухал в ремонт. Огонь девка. Ладно, никуда не денется, из сортира выход только один, сюда.
Быстро оглядываюсь в надежде найти хоть что-то, чтобы подпереть дверь. Туалет нестандартный — помимо унитаза, раковины и зеркала, еще пуф сюда влез и небольшой комод.
«Батя тонну бабла вбухал в ремонт». Понятно, чей этот клуб и почему сюда не сунутся. Но стараюсь не думать об этом. Я даже не уверена, что удалось отправить Лукашу сообщение. Наташка! Она точно знает, куда я пошла, и забьет тревогу. Обязательно забьет. Но что она сможет сделать?
Бросаю взгляд на зеркало и только сейчас замечаю, что блузка у плеча порвана, щека красная от удара Гноя. Ладно, могло быть намного хуже.
— Рыжая! — Чуть не подпрыгиваю от сального голоса Давы. — Выходи, малышка. Нам скучно без тебя.
Вместо ответа изо всех сил двигаю тумбу к двери. Мало поможет, если они все-таки решат ломать дверь, но что могу.
— Детка, ты там что делаешь? — снова ржет Паша. — Травку хочешь?!
Молча сажусь на унитаз и закрываю уши. Внутри меня всю трясет. Я не смогу здесь сидеть вечно, рано или поздно им надоест играть в кошки-мышки, и они сломают дверь, а что будет потом...
Не знаю, сколько прошло времени, но в комнате музыка становится громче, где-то открывается дверь, я слышу довольный женский визг. Ясно… решили развлечься. Может, упьются вусмерть, а утром и не вспомнят про меня?
Кто-то резко дергает ручку двери, я быстро вскакиваю на ноги.
— Тут занято, — снова ржет Паша. — Иди поссы в общий.
Какая-то девчонка возмущается, снова дергает дверь. Я опять затыкаю уши, и вовремя. Потому что раздается такой грохот, что даже женский визг в нем тонет. Да я сама чуть не оглохла.
Топот, крики, глухие удары, что-то тяжелое падает на пол, ощущение, что стены сейчас рухнут.
А потом наступает неестественная тишина.
— Покойники… мать вашу… — С трудом узнаю в сиплом голосе бас Паши. — Да вы знаете, на кого…
— Где она? — раздается знакомый голос. От его звука у меня ноги подкашиваются, и я медленно сползаю на пол. — Петра?!
Из меня будто воздух весь выкачали, слова сказать не могу, зато изо всей силы бью ногой в дверь туалета. В ответ дергается ручка двери и я слышу:
— Открой мне.
Руки не слушаются, дрожат, но я толкаю, стиснув зубы, эту чертову тумбу. Безумная мысль заставляет на миг замереть: а что, если показалось? Что, если уже крыша поехала от страха и мне мерещится его голос?
— Петра?
Тумба падает с жутким стуком на кафель, кажется, задевает унитаз, но я уже лихорадочно дергаю замок.
Не привиделось. Он здесь, со мной. Утыкаюсь в крепкую мужскую грудь и чувствую, как сильные руки успокаивающе обнимают меня за плечи.
Я не вижу его лица, понятия не имею, что вокруг. Вообще ничего не вижу, кроме знакомой и такой приятной на ощупь темной водолазки, но я совершенно точно знаю, что теперь все будет хорошо.
— Ты в порядке? — И, не дожидаясь моего ответа, заставляет меня посмотреть на него. Бледный и, как всегда, сосредоточенный, только глаза почему-то темные, почти черные.
— Да, нормально… ты успел.
Его взгляд медленно скользит взглядом по лицу, опускаясь ниже, замирает на плече, я неловко пытаюсь поправить порванную блузку.
— Дмитрий Андреевич, хозяин клуба скоро будет, полиция тоже.
Выглядываю из-за плеча Дымова и вижу начальника нашей службы безопасности Смирнова и еще человек десять в камуфляже нашего ЧОПа.
— Кто? — одними губами спрашивает Дымов, не реагируя на слова безопасника.
— Он! — Киваю на бритую голову Гноя и невольно дотрагиваюсь до щеки. Лысый, как и все другие парни, лежит на полу лицом вниз. Кроме нас в комнате еще три перепуганные тощие девчонки, они жмутся испуганно к стене и явно не понимают, что происходит. Кругом валяются разбитые бутылки и бильярдные шары.
— Пустите, твари! — шипит Паша. — Батя всех уроет!
Никто не реагирует на его угрозы. Дымов идет прямо к Гною, тот злобно щурится и, кажется, начинает понимать, что его ждет.
— Да не тронули мы твою девку! — зло цедит. — Забирай и вали…
— Саш, уведи Петру и остальных девушек, — велит Дымов, даже не обернувшись на меня и безопасника. А сам присаживается на корточки перед лысым.
— На выход, Огнева. — Слышу над головой грозный голос Смирнова, с ним у нас никто не смеет спорить. Но как же я хочу остаться! И самой двинуть по морде ублюдку. Но вместо этого через минуту стою в том самом темном коридоре, по которому меня тащили в бильярдную.
Музыка по-прежнему орет, людей прибавилось в основном зале, никто не обращает внимания на хмурых мужчин в спецодежде, стоящих у стен. Но ни Глеба, ни Юльки с девчонками я не вижу.
— Уходим. — Прикосновение мужской ладони обжигает плечо. — Держи сумку. Если чего не хватает, Смирнов все достанет.
— Ты… ты как вообще здесь оказался?! Неужели Глеб сказал?
— Глеб? — удивленно переспрашивает Дымов. — А он тут при чем?
— Так это все из-за него! — возмущенно восклицаю. — А Гноя ты прибил, да? Того лысого урода, который о стену меня…
— Больше ни он, ни другие до тебя никогда не дотронутся, — обещает Дым, и я ему верю сразу же. — Идем. Расскажешь про Глеба.
На улице вижу две патрульные машины полиции, Смирнов и, кажется, два его зама стоят рядом с полицейскими, а к нам быстрым шагом идет незнакомый толстый мужчина.
— Дымов? Дмитрий… Да что, черт возьми, происходит?! Меня в собственный клуб не пускают!
Ну здрасьте-приехали!
— Петра, иди в машину. — Слова Дыма звучат как приказ. И тут же, метрах в пятнадцати от меня, сверкает фарами «ягуар».
