Он выпрямился, сокрушая меня своим яростным взглядом. Я думала, он снова собирается наорать на меня, но его осторожные слова были ледяными, а не взрывными.
— Это не секрет. Об этом трубили во всех новостях.
— Я смотрю новости, Сойер. Но я ничего об этом не слышала.
Но смотрела ли я новости в последнее время? Я вряд ли могла пропустить подобное. Но я была занята на работе. И национальные новости определенно не были тем, что я хотела, чтобы мой четырехлетний ребенок смотрел. Так что, может быть, я и пропустила.
Может быть, я была не совсем в курсе событий, как следовало бы.
Сойер приподнял одно плечо.
— Как бы то ни было, в новостях об этом говорили.
Отсутствие его гневной реакции отчасти охладило мою ярость. Я всё ещё была зла. И боялась. И чертовски раздражена. Но ярость отступила.
— Так вот как ты выбрался? Они отправились в тюрьму. Тебя досрочно освободили. А ты теперь в отставке?
— Что-то типа того.
Я постучала пальцами по бёдрам, пытаясь решить, стоит ли мне задавать следующий вопрос, и должно ли это вообще меня волновать. После того, как я едва не прокусила свою губу и протерла дыры в джинсах, я выдохнула и поддалась своему любопытству.
— А мой отец? Его тоже арестовали?
Сойер с минуту смотрел на меня, не отвечая. Мы были противоположны, как инь и ян. Я представляла собой сгусток нервной энергией, клубок бешеных электронов, которые не могли устоять на месте в тревожном ожидании.
А он был совершенно спокоен. Его тело расслабленно осело на столе, выражение лица оставалось сдержанным и задумчивым. Его руки всё ещё лежали на столе, он не ёрзал, не двигался, не пытался убедить себя, что ему безразлично.
— Послушай, мне не особо нравится твой отец, — сказал он мне.
— Да, мне тоже.
— Но… — я перестала ерзать и выдохнула, чтобы успокоиться. Сойер продолжил: — До того, как мы с Гасом уехали, ходили слухи, что у него были большие долги. Достаточно большие, чтобы ему могли отрубить руку.
Мой живот скрутило от нервов. Братва жестоко обходилась с людьми, которые переходили им дорогу или не выполняли своих обещаний. Букмекер, который не мог справиться со своими долгами, был бы на первом месте в их списке нетерпимости.
А это означало, что они могли отрезать ему руку.
В зависимости от того, насколько велик был его долг, они могли отрубить обе.
— Так если больше никого нет, это значит, что с ним всё в порядке?
Голова Сойера закачалась взад-вперед.
— Он не обязательно должен деньги Волкову, Шестёрка. У него были долги по всему городу.
— Если бы он не был должен пахану денег, зачем бы им понадобились его руки?
Он отвел взгляд.
— Может, потому что он их опозорил? Он втоптал их имя в грязь. Я не знаю, Кэролайн. Почему они делают всё, что делают? Из того, что я слышал, они хотели свой фунт плоти и планировали его получить. Как там было на самом деле… Я не знаю. Возможно, они пошли на какую-то сделку или что-то в этом роде. Может Леон придумал, как заплатить им каким-нибудь другим способом.
— Но теперь он остался без защиты. Ты это хочешь сказать? Братва ушла, и мой отец остался один?
— Боссы практически закончили свои дела с ним, прежде чем их взяли. Вполне возможно, что у него уже давно не было защиты.
В один безумный момент я подумала о том, чтобы вернуться и спасти его. Снова. Что-то кольнуло внутри и мне стало жаль его; он, всё-таки был моей семьей. Мне было интересно, сколько он должен. И хватило бы у меня денег, чтобы покрыть эти долги? Хотя бы какую-то часть? Конечно, я была в состоянии расплатиться с частью его долга. Ровно настолько, чтобы весь город перестал дышать ему в затылок.
— Остановись, — велел Сойер.
Я оглянулась на него.
— Что?
— Перестань пытаться понять, как его спасти. Ты не можешь.
— Ты не знаешь…
— Подумай сама, Каро. Тебе придется всплыть на поверхность. Тебе придется выйти на открытое место. Братва рассредоточена, но они не мертвы. И пахан сейчас закрыт, но надолго ли? Подумай о последствиях. Ты знала, на что идёшь, когда уезжала пять лет назад. Он не стоит того, чтобы ты выходила из укрытия и спасала его. И ты это знаешь.
Я не могла поверить в то, что он говорил.
— Он мой отец.
— Да? И я, черт возьми, был любовью всей твоей жизни, и меня ты не спасла. Не смей всё портить из-за этого куска дерьма. Он использовал тебя всю твою жизнь. Ты не можешь позволить ему использовать тебя и сейчас. Не после того, что ты сделала.
Он был прав. И я ненавидела его за это.
— Ты должен был сказать мне раньше.
— Потому что мы так открыты и честны друг с другом?
Его ехидный комментарий напомнил мне, что я действительно хотела, чтобы он был открыт и честен со мной. Информация о Волкове была легко доступна для поиска, поэтому я не думала, что он лгал об этом. Но я хотела знать кое-что ещё. Он на самом деле ушёл от них? Или просто пытался залечь на дно в Колорадо? Что он на самом деле здесь делал? Как мне вернуть все свои вещи назад? Когда он собирается уезжать?
Я решила сменить тактику. Нытьё и ворчание с ним не сработают. Но были и другие способы приручить зверя. Например, доброта. Проведя рукой по волосам, я выдохнула.
— Спасибо, что сказал мне. — Я позволила настоящим эмоциям зазвучать в моем голосе, и глаза наполнились слезами. Я была, как щенок, который умолял о внимании своими огромными глазами. — Спасибо что был честным.
Его лазерные глаза скользили по мне, подмечая каждую мелочь.
— Иди сюда, — потребовал он.
«Зачем?» — вертелось на кончике языка. Но если я решила изображать раскаяние, я не могла продолжать спорить, я должна была быть послушной. Я шагнула к нему, опустив плечи и сыграла лучшую роль, на которую была способна.
Запустив палец в карман моих джинсов, он притянул меня между своими ногами. Он подтолкнул меня ближе, пока я не прижалась к нему, к внутренней стороне его бедер, к его животу, и к пространству между этими двумя местами.
Сойер поймал мой пристальный взгляд, и я почувствовала себя пленницей, которую взял в заложники враг. Я попыталась отступить, потому что мой страх мешал мне оставаться в образе. Он притянул меня обратно.
— Не останавливайся сейчас, — пробормотал он, его голос был гортанным от обещания, мести и вызова. — Ты чего-то хочешь. Сейчас не время отступать.
— Я ничего не хочу, — прошептала я, задыхаясь от страха. — Мне не следовало… — фразу закончить я не смогла. Чего мне не следовало делать? Ничего из того, что я сделала.
Начиная с того момента, когда я была маленькой девочкой, ещё до появления Сойера.
Его нос скользнул по моей челюсти, вызвав дрожь во всём теле. Мне нужно было выбраться из этой неразберихи. Убраться отсюда и начать искать информацию в интернете.
— Не сдавайся, Шестёрка. Ты так близка к тому, чтобы получить желаемое. — Он прикусил моё ухо, а затем быстро загладил укус языком.
Я подавила слабый стон, не желая, чтобы Сойер взял верх в этой игре. Да, он был тем мальчиком, в которого я влюбилась и так и не смогла по-настоящему разлюбить. Да, его потрясающее, сильное, твёрдое, горячее тело было прижато к моему, и вызвало очень грязные мысли. Да, мне было трудно отстраниться от него, стряхнуть с себя его руки и ту сумасшедшую власть, которую он имел надо мной.
Но. Я тоже была хороша в этой игре.
Иногда.
Ну раньше точно была.
Он вернул моё внимание, прижавшись влажным, медленным поцелуем к впадинке на моем горле. Мои руки легли ему на плечи, вцепившись в его рубашку. Чтобы сохранить баланс. Чтобы устоять на ногах. Чтобы иметь возможность нормально мыслить. Мне нужна была помощь в балансировании.
Обретя силу, я внутренне зашипела на себя. Ты независимая. Ты свободная. Ты больше, чем твои чувства.
Проглотив большую дозу своей ободряющей речи, я прижалась щекой к его щеке. Он поцеловал меня в нижнюю часть челюсти, и я воспользовалась возможностью, чтобы приблизить губы к его уху.
