просто так. У всего есть смысл и предназначение. Если бы не попытка изнасилования, наверное, мы бы еще не скоро так сблизились и поняли, что предназначены друг другу. Баро бы не скоро смягчился, а я бы так быстро не осознала, что все-таки принадлежу ему. Мы любили друг друга уже не нежно и сладко, а как голодные звери, словно завтра не наступит никогда. В ванной, на кухне, в гостиной – везде, где нас заставало дикое желание. Чувствую себя голодной похотливой самкой. Но мне всегда мало этого мужчины.
Мы разговаривали. Много разговаривали, узнавая друг друга. О прошлом, будущем, о вкусах и предпочтениях. Про Амалию, о Давиде, о моем брате, о наших родителях. И темы не заканчивались. Мы вдруг поняли, что совсем не знали друг друга, не понимали, не слышали. Баро открылся для меня с другой стороны, или я не хотела видеть в нем другую личность. Он предпочитает думать, что только со мной он такой и это только я вижу в нем все самое лучшее. Может, я просто дура и на многое закрыла глаза, но я покорилась, и теперь у его ног. И мне так хорошо и спокойно на этом месте.
Просыпаюсь рано. Всё-таки решаясь приготовить для своего мужчины завтрак. Женщина я или кто? Полный холодильник продуктов, а мы питаемся доставкой из ресторана. Даже стыдно немного. Хочется готовить для своего мужчины, хочется кормить его из собственных рук, приручая зверя. Много чего хочется рядом с ним. Жизнь продолжается, и я хочу ее прожить на полную.
Решаю приготовить гренки с яйцом. Ничего сложного. У меня должно получиться. При первой же возможности начну учиться готовить у Амалии. Она прекрасно готовит. Разбиваю в миску яйца, немного соли, сливок, перемешивая. Разогреваю сковородку со сливочным маслом, окунаю белый хлеб в яичную смесь, отправляю его на сковородку. Вроде все получается и даже не горит, но меня начинает тошнить от запаха масла.
С каждой новой порцией гренок мне хуже и хуже. Выворачивает от едкого запаха. Видимо, я окончательная бездарность, и масло оказалось прогорклым. Открываю окно, выпиваю воды, пытаюсь проветрить кухню. Ничего не помогает, во рту стоит горечь, и вот-вот вывернет наизнанку. Несусь в ванную, глубоко дышу, открываю аптечку в поисках чего-нибудь, что сможет мне помочь, не успеваю ничего найти, склоняюсь над раковиной, опрокидывая аптечку. Медикаменты с грохотом летят на кафельный пол, а меня выворачивает наизнанку. Слезы из глаз, дышать нечем. Открываю воду, умываюсь и снова склоняюсь над раковиной. Я ничего не ела с утра, но все равно плохо.
— Ася? Что случилось? — слышу позади себя голос Баро и отмахиваюсь.
— Выйди, пожалуйста! — снова умываюсь и глубоко дышу. Вроде бы легче. Баро, естественно, меня не слушается. Подходит близко, разворачивает к себе, всматриваясь в лицо.
— Ты бледная вся! Что происходит? — зло спрашивает он, словно я виновата, что мне плохо.
— Меня тошнит! — нервно выдаю я, пытаясь вырваться.
— Отчего? — не отпускает, сильнее сжимая мои плечи.
— Да не знаю я отчего! — становится обидно. Мне плохо, а он зол. Эмоциональное состояние расшатано, наворачиваются слезы. — Все, уже лучше. Отпусти! Мне нужно привести себя в порядок!
— Приводи и собирайся, — холодно выдает он мне.
— Куда?
— В клинику.
— Я не хочу, все уже нормально.
— Я сказал собираться, без обсуждений. Это ненормально! — безапелляционно произносит он и покидает ванную. Не хочу в клинику, ненавижу больницы. Чищу зубы, собираю волосы, выхожу, иду на кухню, выпиваю стакан воды. Намного легче, и запах масла уже не раздражает. Гренки выглядят красиво. Я даже хочу есть. Ставлю чайник, никуда не собираясь. — Ася! — Баро проходит на кухню. Уже собранный и полностью одетый. В идеально отглаженной рубашке и костюме, поблескивая дорогими массивными часами и своей неотразимостью. — Если ты сейчас же не соберёшься, я увезу тебя в клинику в домашней майке и шортах. Мне все равно, — цинично выдает он. — У тебя ровно десять минут, — вынимает из кармана телефон, набирает чей-то номер и выходит из кухни.
Гад!
Каким был, таким и остался.
Иду в спальню. Достаю из шкафа кожаные брюки, бордовую блузку и быстро одеваюсь. Образ провокационный, добавляю яркую бордовую помаду. Не хочу выглядеть больной. Выхожу из спальни и иду в прихожую, чувствуя, как мужчина прожигает меня взглядом.
Всю дорогу мы едем молча. Баро один раз поинтересовался моим самочувствием, на что я не ответила, демонстративно отворачиваясь к окну. Вот был же он пару дней нормальным человеком. Где снова ударился головой?
Баро паркуется на стоянке, выходит, открывает мне дверь и подает руку.
— Можно было скромнее одеться.
— Можно было не злиться, когда мне плохо.
— Так выглядит мое волнение, — уже мягче произносит он и ведёт меня к входу.
— Оригинальная забота, — язвлю я, ухмыляясь.
— Смени тон, Ася. Накажу.
Закатываю глаза и прохожу в здание.
Меня отправляют к врачу. Очень милый дядечка, невысокого роста. Обходительный, вежливый, но немного назойливый. Он долго и нудно меня осматривает и опрашивает. Медсестра берет у меня кровь прямо в кабинете, а потом ведет на УЗИ, очень долго просматривая мои внутренности с разных сторон. Ничего не спрашиваю, потому что уверена, что здорова. Я вообще отлично себя чувствую и дико хочу есть. Возвращаюсь к доктору, тот уже просматривает результаты моих анализов, что-то напевая себе под нос.
— И? Каков вердикт? — интересуюсь, желая скорее покинуть это место.
— Все отлично. Даже замечательно.
— Ну и хорошо. Я могу идти?
— Да, вот возьмите рецепт на витамины, — сует мне бумажку с нечитаемыми каракулями и улыбается.
— Спасибо. Хорошего дня, — прощаюсь и покидаю кабинет.
Баро молча берет меня за руку и ведет к гардеробу. Помогает одеться и так же за руку выводит из клиники, даже не интересуясь результатами обследования. Только руку мою сжимает сильнее. Новая стадия волнения? Что-то его накрывает.
Садимся в машину. Трогаемся с места
