говорить правду, пусть этим кем-то буду я.
– Я удалю все видео и комментарии сегодня, через полчаса. А ты… Надеюсь, однажды осознаешь и извинишься за свое поведение.
– Максим, – прошептала Оксана, не сводя с меня пронзительного взгляда. В нем читалось многое, в том числе и просьба оставаться рядом.
– Пока, – сказал, затем развернулся и подошел к дверям. Щелкнул замком, сжав ручку и ощущая, как спину опыляет жар.
Не знаю, корректен ли я был в своих суждениях, все-таки правда – штука довольно относительная и в целом у каждого своя. Однако сейчас Полина во мне нуждалась больше, да я и сам нуждался в ней. Эта девчонка напоминала лучик света, что тайком проскакивает в комнату по утрам и заставляет улыбнуться.
И я обязательно его верну. Во что бы то ни стало!
Заскочив в дамскую комнату, я не сразу заметила там девчонок, кажется, то были второкурсницы. Они хихикали и передавали друг другу косметические принадлежности, разглядывая себя в зеркало. Однако, увидев меня, почему-то резко замолчали, а потом и вовсе засобирались. Но перед уходом незнакомая блондинка буквально впечаталась в меня взглядом, проходясь оценивающе сверху вниз. В ее глазах так и читалась брезгливость, пожалуй, с таким лицом разглядывают кусок грязи на обуви, от которого желают поскорей избавиться.
Я отвернулась, с видом человека, что не заметил очередную порцию насмешки, пусть и немой. Однако не смогла сдержать усталого вздоха. Когда эта ерунда закончится? Они вообще перестанут видеть во мне яркое бельмо? Откровенно говоря, пребывание в универе теперь походило на пытку.
За спиной хлопнула дверь, и я уже обрадовалась, что осталась одна, но нет, следом зашли Оля с Тоней. Они остановились напротив, переглянулись, словно не решаясь заговорить.
– Все нормально, – поспешила успокоить. Подошла ближе к умывальникам и только сейчас увидела свое, не особо радостное отражение в зеркале: глаза покраснели, черт, кажется, я плакала.
– Айс просто козлина! – прорычала Тоня. А мне впервые захотелось остаться одной, не слушать ничье мнение, голоса. Просто очнуться от кошмара, что теперь назывался студенческой жизнью.
Включив кран, я поднесла ладони под струи воды и ощутила холод, от которого моментально замерзли руки. Увы, это не сон. А жаль… Очень жаль.
– Я не понимаю, почему он так поступил с Полиной? – задалась вполне резонным вопросом Оля. Я и сама им задавалась последние десять минут. Только ответ был настолько сложный, что никак не получалось его обнаружить. Мне вообще было тяжело поверить, как человек, дарящий тебе тепло, мог вмиг вонзить острый осколок в спину.
– Слухи, забыла, какие о нем ходят?
– Какие бы ни ходили, у всего должна быть причина, – не унималась Оля. Я мысленно соглашалась с ней, потому что пакостить кому-то просто так – максимально глупо, а Ледовский не смахивал на дурочка.
– Думаешь, таким как он нужна причина? А я вот думаю ровно наоборот.
– Ты всегда думаешь ровно наоборот, но это не означает, что в реальности оно так работает.
– Много бы ты понимала!
– Ну куда уж мне, – хмыкнула Оля, задрав носик.
Я выключила воду, оторвала сухие салфетки и быстро протерла ладони от влаги.
– Все нормально, – повернувшись к подругам, повторила, стараясь верить в эту дурацкую фразу и сама. За ребрами предательски ныло, сердце беззвучно тосковало по Максиму. И пусть мы не общались всего чуть больше суток, мне до чертиков его не хватало. А теперь еще и правда, от которой подкашивались колени.
Говорят, счастье в неведении. Может оно и так, но как быть, когда задета гордость, самолюбие, а слово «любовь» обвели черным маркером? Наверное, в этом случае, лучше просто выдернуть страницу. Только… легко ли ее выдернуть?..
– Пойдемте на пару, – сказала подругам, натягивая улыбчивую маску на лицо. Они снова переглянулись, а я, не дожидаясь их решения, решила выйти из туалета первой.
Двинулась небыстрым шагом к нужной аудитории, сжимая лямку рюкзака. Можно было бы надеть наушники, погрузиться в музыку и не слышать слухов, что работают не хуже химического оружия. Правда, тогда я бы отнесла сама себя к категории слабаков, тех, кто пасуют перед трудностями. А я однозначно не могла пасануть, не в этот раз.
Рядом с кабинетом меня нагнали Оля с Тоней, у нас по расписанию стояла конфликтология, где будет половина потока. К счастью, кабинет, когда мы подошли, уже был открыт, и можно было смело выбрать парту, желательно подальше от вороньей стаи, что обожает почесать языками.
Я остановилась напротив третьей парты среднего ряда, сплетники собирались на галерке.
– Я сяду с тобой, – сообщила Тоня, Оля же недовольно покосилась, но возражать не стала. Молча отправилась к свободному месту, которое находилось на две парты дальше.
– Хватит вам цапаться, – шепнула.
– Мы не цапаемся.
– Ну да.
– Говорю тебе, мы – лучшие друзья на век, которые готовы разорвать твоего мудака на мелкие кусочки и сварить из него супчик.
– Как мило, – грустно произнесла, усаживаясь за парту. В аудитории потихоньку собирались студенты, опять гуляли перешептывания, опять нелепые фразочки, относящиеся по мою душу. Теперь никто особо не стеснялся в высказываниях, правда, после стычки с Герой, ребята старались быть потише.
– Ну привет, – неожиданно рядом со мной поставил стул Васька, очередной придурок. Видимо, решил устроить шоу мести за друга, который сегодня на пару не явился.
– Проваливай. Тут места на двоих, – буркнула Тоня, прожигая взглядом парня.
– А мне сказали, вход свободный, – после этой реплики в зале послышались смешки. Я оглянулась и теперь могла отчетливо видеть, как некоторые прикрывают ладонью свои улыбки.
– Слышишь! – Тонька подскочила со своего места и обошла стол. Несколько человек вытащили телефоны, готовясь снимать очередное вирусное видео для соцсетей.
Опустив голову, я сжала руки в кулаки. Проклятье! Почему мир устроен так, что если человек падает в яму, его нужно закидать камнями, а не помочь подняться? Что не так со всеми этими людьми? Я ведь никому из них не сделала ничего плохого.
Удивительное дело. Всю жизнь строила идеальную репутацию, чтобы такие, как они, смотрели на меня с восхищением, завидовали, мечтали походить. Какая же я была глупая. Окружающие не будут создавать мою судьбу, не будут бороться за меня и за великую справедливость. В конце концов, стремиться к идеалу в глазах других – означает создать собственную тюрьму, рамки, которые не дают двигаться дальше.
Почему же я этого не понимала? Почему поняла только сейчас?
– А знаешь, – повернув голову к Ваське и прочистив горло, я произнесла, – спасибо вам всем. Вы заставили меня понять, что никто не будет
