смеюсь в голос и снова плачу, от чувств, эмоций, от веселья и внутреннего раздрая.
Модель, что должна была идти замыкающей, вновь меня толкает, но в этот раз я уворачиваюсь и сама даю сдачи. Резкое быстрое движение плечом. Удар. Она охает и хватается за руку. Отшатывается. А я прохожу мимо, задерживаюсь на секунду и выдаю сквозь зубы:
— Сука, еще раз так сделаешь, пожалеешь и очень сильно.
Едва спускаюсь в фойе, переодевшись и умывшись, сгибаюсь пополам от хохота. Максим стоит в сторонке с отбитым у дизайнера букетом. Держит его для верности двумя руками. Я честно стараюсь сдержаться, подходя ближе, но не получается. Прыгаю ему на шею. Он тут же обнимает одной рукой, приобнимает и даже кружит.
- Ты мой герой! Я видела, как отчаянно ты бился.
— Я в ахуе, малыш, — он округляет глаза, и я снова смеюсь.
Мой брутальный старомодный муж так сильно не списывается в мир красоты.
— Такие цветы дарят гвоздю программы. Они слишком шикарны. Наверное, он решил, что все скинулись на эту прелесть для него. Взял, обидел дизайнера.
— Я их выбрал для тебя.
— Я бы поняла. Правда.
— Эй нет. Ты ничего не поняла. — Он сжимает мое запястье, заставляя остановиться и посмотреть на него. — Это тебе.
Краска заливает щеки, и я ощущаю смущение. Откуда-то оно берется, хотя вчера мне казалось, что я тоже выжжена. Полностью.
Снова смеюсь, а Макс вдруг тянется и целует меня в щеку. Почти в уголок губ. Дух на миг захватывает, он пялится на меня во все глаза, и это бешеное внимание прокатывается по нервным клеткам.
Мы занимаемся любовью пару недель, одну из которых — спим в одной постели. И с каждым днем, с каждой ночью жажда его тела усиливается.
Не знаю, как это объяснить, не используя слово химия. Она как будто есть, наши элементы соединяются, и все вокруг — сверкает, кровь в венах бурлит. Все сильнее и ярче.
Я не приглашала мужа на показ. Он уехал с работы раньше.
Макс вручает цветы, наклоняется, и мы легонько целуемся в губы. Это по-прежнему слишком аккуратно для влюбленных, но зная мужа — это сверх максимум.
— Ты что творишь! — шиплю.
— Выхожу из зоны комфорта с женой супер-моделью, — пожимает плечами. — Эй, а ты правда плакала или это какое-то средство? — спрашивает он, прищурившись. — Натурально вышло, я думал снимать тебя со сцены.
Пожимаю плечами и сообщаю, что это для роли.
— И давно ты такое можешь?
— Поверь, — усмехаюсь, — каждый раз, когда я из-за тебя ревела — это было по-настоящему и от всей души.
Мы смотрим друг другу в глаза. Недолго, но как-то остро, болезненно. Чем чаще мы спим, тем болезненнее становятся вот такие взгляды. Они какие-то… по лезвию. Теперь я не представляю, как можно не разговаривать с ним неделями. Как можно пережить измену, если вдруг она повторится.
— Я вспомнила один из своих дней рождения, — говорю ему. — И они полились, — указываю на глаза. — Никто не пришел.
— В смысле не пришел?
Мы спускаемся в гардероб, Макс держит за руку. Немного спешим, потому что нас ждет долгая дорогая на машине в загородный отель, где мы сняли целый коттедж.
Макс вчера был допоздна на работе, и мы с мамой долго болтали в кухне о том, о сем. Макс приехал и отправился в душ. Я же вылезла из-под одеяла и отправилась нюхать его рубашки. Они пахли потом и его туалетной водой, в тот момент я вновь будто увидела себя со стороны, вспомнила слова мамы, и ощутила внутри пустоту.
Что я делаю?
Что. Я. Делаю, вашу мать?!
Потом что-то щелкнуло внутри. Сегодняшней модели повезло, что я не расцарапала ей лицо.
— Вчера с мамой вспоминали мое десятилетие, — рассказываю. — Я позвала пять детей с улицы, но никто не пришел. Мама сказала, все разъехались по речкам-озерам. Лето же. Но я все равно думала, что они не захотели, потому что меня потом ни разу не пригласили в ответ. Так вот, вчера мы это вспомнили, я похвасталась, что завела кучу подруг, а мама призналась, что обзвонила всех родителей и попросила не приходить. Потому что они могли заразить Кирилла.
— Ему было восемнадцать. Он мог уйти из дома на время детского праздника.
Как всегда господин депутат первым делом ищет решение проблемы.
— Он сидел в своей комнате весь день. Я вспомнила, как ждала и молилась, чтобы пришел хоть кто-то. Хотя бы один человек! — Вытираю слезы, а потом широко улыбаюсь. — Видишь, я могу расплакаться в любой момент. Это несложно. Наверное, у тебя тоже есть что-то такое, что может заставить плакать.
Он снова вручает букет цветов, который нес, так как он слишком тяжелый. Я принимаю, подношу к лицу розы, вдыхаю аромат и улыбаюсь. Это мило.
Максим тем временем забирает из гардероба пальто, помогает надеть сверху на спортивный флисовый костюм.
Мы заезжаем в квартиру за Витой и няней, после чего прем в загородный дом.
В машине снимаю ботинки, закидываю ноги на приборную панель. Няня развлекает Виту, которой как раз подходит время сна, они обе позади, а я впервые с рождения дочки восседаю на переднем сиденье рядом с мужем. Максим тоже спортивном костюме, розы болтаются в багажнике, я не смогла их оставить.
Машина летит навстречу отпуску.
Мной правит кураж, немая решимость и какое-то внутреннее безумие. Я правда не знала, что мама так сделала. И наверное, делала не единожды.
Дело там было не в болезнях Кирилла, в восемнадцать он был в порядке. Она это делала, чтобы ему не было обидно, потому что у него не было ни одного друга. Никогда. И девушка его бросила, уехав в столицу, а он забоялся отправиться с ней.
Она это делала, чтобы у меня не было бонусов. Чтобы я не чувствовала себя лучше и счастливее. Когда я это осознаю, волосы поднимаются дыбом.
Надеюсь только, что отец не был в сговоре, но не хочу знать правду.
— Давай на твое двадцатилетие снимем ресторан и пригласим всех. Вообще всех, кого ты знала когда-либо. А можно и тех, кого не знала. Кто тебе симпатичен.
— И потратим денег больше, чем на свадьбу?
— Почему бы и не потратить?
Он снова ищет решение. Какое-то простое решение проблемы, не находит и бесится. Это заметно.
Как можно превратить девку с щенячьим взглядом в принцессу? Когда он позвал меня замуж, он стал для меня богом. Я вспоминаю себя прошлую, и самой от себя тошно.
Вчера, в последний раз обнюхивая
