– Тогда, знаешь, одну квартиру надо выполнить в континентальном духе, а другую – в английском, при едином пространственном решении… – И Пат пустилась в подробнейшие объяснения – как человек, получивший возможность говорить об интересующем предмете с тем, кто может его понять.
– В таком случае я сдаю вахту. – Стив допил последний глоток и поднялся из-за стола. – Обсуждайте проблемы интерьера без меня, мне на моей «голубятне» и так хорошо. Счастливо, девочки. – Он поцеловал Пат в гладкую розоватую щеку и уже хотел было поцеловать Жаклин, но что-то остановило его. Стив просто поднял вверх правую руку. – Хай!
У себя на «голубятне» он придвинул к стеклянной стене одно из чудовищ и долго совершенно бездумно смотрел на переливающееся всеми цветами ночное небо большого города. Его томило желание, давно не испытываемое, изматывающее желание юноши, которое поглощает не только все остальные чувства, но и разум.
Это ночное бдение прервал уверенный стук и дверь.
– Я же знаю, что ты не спишь, Стив. – Пат вошла в «голубятню», как всегда, уверенными, быстрыми и словно летящими над землей шагами. – Идеальная иллюстрация внутреннего мира мужчины. – Она кивнула на разбросанные по всему помещению предметы самого разного назначения. – Порядок, под которым таится хаос, в то время как у нас под кажущимся хаосом скрывается самый настоящий жесткий орднунг. – Она прислонилась спиной к стеклу, словно не ощущая за собой неверной пустоты воздуха. – У Жаклин отличный вкус и чувство цвета просто изумительное. Я очень рада, что из такого заморыша получился настоящий мастер, только…
– Только – что?
– В ней есть эта неприятная тяжелая женственность, она – как сочная груша, готовая упасть с ветки. И это при внешней собранности и я бы даже сказала – определенной элегантности. Вот увидишь, она непременно попытается тебя соблазнить.
– Я уже спал с ней, давно, еще до смерти Мэтью, – чуть солгал Стив.
– Ну, тогда ее дело плохо, – рассмеялась Пат, знавшая, что муж никогда не возвращается к былым увлечениям. Отойдя от окна, она положила свои холеные руки на грубый свитер Стива. – Мы заслужили немного отдохновения, правда?
Но Стив резко встал, так что руки Пат скользнули вниз по разноцветным геометрическим узорам.
– Прости, дорогая. Я собирался пошляться по утреннему городу.
* * *
Удивительная энергия Пат, помноженная на дизайнерский талант Жаклин, давала феерические результаты: гостевой флигель был практически готов уже через три месяца, и теперь Жаклин занималась непосредственно тканями, мебелью и наполнением пространства мелкими деталями, которые и придают жилью определенный дух.
Континентальная часть была оформлена в японском брутальном стиле: неоштукатуренные стены, окна-бойницы и полная обнаженность структур. Островная часть – мгновенно окутывала заходящего тонкой имитацией викторианской эпохи с ее тяжелыми гардинами, неожиданными уголками и неким легким налетом мещанства.
«Европейцы ужасно любят экзотику, – объяснила Жаклин свое решение, – а британцы за всю свою колониальную жизнь сыты ею по горло». Пат согласилась.
Она теперь редко забегала во флигель, полностью поверив Жаклин и ее вкусу – зато Стив проводил там целые вечера. Жаклин любила работать именно по вечерам, потому что, говорила она, люди будут находиться в этих помещениях в основном вечерами – и нужно соответствующее настроение и его решение. Жаклин порхала по еще полупустым комнатам, поднимаясь на стремянки и распластываясь по полу, а Стив завороженно смотрел на нее, как, не отрываясь, смотрят на перетекающую воду. Его волновало даже не столько само ее тело под просторным рабочим костюмом, сколько плавные его изгибы, всегда женственные и завершенные. И от нее шло тепло. Не жар, не огонь, а ровное спокойное тепло. И оно начинало сводить его с ума.
Жаклин больше ничего не говорила о себе, предпочитая выслушивать неистощимые рассказы Стива о его богатой приключениями жизни, а когда появлялась Пат, то вообще затихала – видимо чувствуя ее несколько покровительственное отношение.
– Боже, такое впечатление, что она сейчас начнет медленно оседать и расплывется лужицей! – не выдержав, как-то расхохоталась Пат. – Неужели такое может кому-то нравиться?! Удивительно, как ей удалось добиться таких успехов в творчестве.
– Она талантлива, Пат. И… и добра.
Наконец все было завершено, и Пат как раз поехала в Филадельфию встречать приезжавших немок, которые представляли зеленое крыло феминистского движения. Стив зашел в европейскую часть, надеясь в последний раз увидеть Жаклин в столь волновавшем его одеянии и выписать чек, от разговоров о котором она все время отнекивалась.
Но девушка уже переоделась в шоколадное пушистое платье со множеством молний, делавшее ее похожим на игрушечного медвежонка.
– Я не знаю, как выразить тебе мой восторг, – начал Стив, говоря одновременно и о ее работе, и о ней самой и стараясь, чтобы второй план выпирал все-таки не слишком. – У нас теперь отбоя не будет от постояльцев, и Пат будет просто счастлива. Она ведь возится с ними порой, как девочка с куклами.
– Потому что у вас нет детей, – не то утверждая, не то спрашивая, еле слышно прошептала Жаклин.
– Но ей не нужны дети. По крайней мере – маленькие дети. Она только недавно начала по-настоящему общаться с Джанет, именно потому, что с ней можно уже о многом разговаривать. Ей всегда интересен человек уже сложившийся, а не в перспективе. – Жаклин грустно слушала находившего все новые и новые объяснения Стива и разглядывала его своими круглыми черными глазами. Внезапно Стив почувствовал в этом взгляде жалость и, вспыхнув, переменил тему. – Вот чек на восемь тысяч. Или я должен провести это через бюро?
– Ты ничего не должен, Стив, потому что я все равно не возьму этих денег. Я сделала все в память Мэтью и… нашей молодости вообще. У меня много других заказов, и я могу себе это позволить. И не проси меня взять, пожалуйста!
– Не буду. – Стив, как человек вполне бескорыстный и к тому же сам упрямый – все-таки он был наполовину ирландцем! – хорошо понимал такие неожиданные решения. – Но за это я потребую у тебя обещания бывать у нас по утрам в субботу.
– Это тоже невозможно, Стиви, – совсем опустив голову, ответила Жаклин. – Послезавтра я уезжаю в Сан-Кристобаль, в Венесуэлу. Там мне предложили оформлять местный камерный театрик, такой национальный балаганчик. Так что давай простимся. Но когда я вернусь, я обещаю, что непременно приду к вам.
– Когда? – хрипло произнес Стив.
– Через полтора года или, может быть, чуть больше – как получится.
