— Сегодня двадцатый день, — понимаю, что концы не сходятся.
— Да… здесь, что-то иное… — надолго задумывается… Продолжает через некоторое время, тщательно подбирая слова, — знаете, коллега, как показывает моя многолетняя практика, всегда на фоне среднестатистической нормы обязательно существует малый процент, практически на уровне погрешности, совершенно необъяснимых случаев. Ваш жених, как раз, из этого числа. Мы не знаем, что с ним! — разводит руками. Тут дело в тонких материях, физиология с анатомией не причём!
— А, что причём? — этот врач — наша последняя надежда, но, похоже, и он расписывается в бессилии.
— Он у Вас спортсмен?
— Да не сказать, что спортсмен, но физической нагрузки было достаточно много.
— Вот-вот, организм молодой, здоровый, тело мышечное, — разводит руками, — не в теле дело…
— Так в чём, всё-таки?!
— Не сочтите меня за сумасшедшего, коллега, я много всякого повидал на своём веку, и я бы сказал, что Ваш, как Вы выражаетесь, жених — ангел, которому отрубили крылья!
— Что?!
— Да, да не удивляйтесь! Серьёзного внутреннего повреждения спинного мозга нет, хрящевая ткань быстро восстанавливается, а ему чего-то не хватает для полёта, потому, что проблема не там, где мы её ищем! Не торопитесь отмахиваться, подумайте над моими словами, Ксения. Возможно, что-то с ним случилось такое, что никак не связано с падением, а травма лишь послужила последней каплей, толчком к разрушительному процессу. Если Вы без пяти минут жена, то не можете не знать…
- Я не знаю… — теряюсь, вернее, догадываюсь, конечно, что это за причина… У меня нет слов! Мысленно своего эльфа я сотни раз называла ангелом, не придавая этому буквального значения. Тем более фантастическими кажутся слова врача. Он же не знахарь и не колдун!
— А, знаете, что бывает с ангелами, когда они теряют крылья? — видя замешательство на моём лице, продолжает доктор.
— Что?
— Они долго чахнут, медленно угасая, а затем, умирают, хотя жизненно-важные функции в норме…
Странный доктор уходит, а я остаюсь в оранжерее. Не в силах переварить услышанное, бессильно опускаюсь в кресло…
Придя в себя, начинаю догонять, что реабилитолог употребил аллегорию, говоря о крыльях. Он имел в виду, что Серж утратил волю к жизни, свою неуёмную энергию и жизнелюбие, когда оказался, прикован к постели. Достаточно много людей, попав в подобную ситуацию, так же начинают чахнуть и умирают. Вот, что имел в виду врач… Нет, такой расклад не для нас! Не дам я своему ангелу зачахнуть, костьми лягу, но не дам!..
***
Возвращаюсь в палату примерно два часа спустя, после того, как покинула Сержа. В душе смятение. Что делать?
— Нагулялась? — слышу, только затворив за собой дверь.
— Я не гуляла, милый, с доктором разговаривала. Обсуждали новые методики, — оправдываюсь, — мы, всё же, коллеги.
— Наобсуждались? — что это с ним? Ревность?
Подхожу поближе, склоняюсь в изголовье, пытаясь понять настроение моего любимого по лицу, по глазам, перебираю пшеничные пряди. Что ему ответить? Рассказать про крылья? Не поймёт, подумает, совсем чокнулась!
— Да, — говорю просто, всё подряд, — всё будет хорошо! Ты скоро встанешь! Мы ещё с тобой полетаем, ангел!
— С, тобой? — спросил так, будто плюнул в лицо. Затыкаюсь сразу. Какая к чёрту ревность! Размечталась, дура, кто ты для него? Это для посторонних невеста, а на самом деле — лживая сука, пытающаяся вымолить прощение, — налетался, хватит!
Понимаю, милый, не простишь… Сама виновата, отвергла, унизила, растоптала, а теперь летать собралась! Ползать будешь теперь всю жизнь, Ксения Андреевна, вот твоё предназначение! Сама выбрала!..
***
Идут дни, мы работаем, сосуществуем, как можем. Иной раз, выть хочется от того, что не получается ничего, и что не нужна я ему совсем. Даже, кажется, что выносит с трудом. А иногда, вроде бы не так уж и ненавидит, просто, злиться за то, что бросила, когда был здоровым и полноценным, предпочла друга, скорее всего, уже бывшего, а теперь строю из себя мать Терезу…
Особенно мой эльф не любит принимать ванну, хотя для этого всё здесь приспособлено замечательно. Санитары помогают переместить пациента в ванную, а там уж, мы сами. Высокая задняя стенка купели в меру отлога, чтобы правильно распределить нагрузку на позвоночник, никелированные поручни по обе стороны от изголовья, позволяют закрепить широкую петлю, которая перехватывает тело подмышками, не давая съехать вниз. Но Серж всякий раз, оказываясь здесь, закрывает глаза, и я понимаю, что не от великого удовольствия. Не может смириться, видеть себя таким: тряпичной куклой, с безвольно повисшими плетями рук и ног. Мне самой невыносимо, я прячу боль за суетливой болтовнёй, но его не обманешь, я никогда не могла ему соврать. Поэтому он просто мысленно отгораживается, закрывая глаза. Яростно надраиваю мочалкой его тело, разгоняя застоявшуюся кровь, вижу внизу живота широкие крылья и оптимистичный призыв полетать, понимая, что ангел устал и не оживёт, возможно, уже никогда. Всё во мне разрывается от безумной душевной боли, которую ощущаю физически. Хорошо, что он не смотрит, иначе слёзы в глазах мне бы не скрыть. Потом мою его роскошную белую гриву, нежно перебирая мокрые пряди, стараясь доставить максимум удовольствия, но лишь замечаю, как добела стиснуты челюсти моего эльфа, и красивые губы сжаты в тонкую полоску. Бреемся, приподнимаю подбородок, чтобы пройтись станком снизу, он распахивает свои, теперь уже практически всегда, серые глаза и вглядывается в меня молчаливым долгим взглядом, будто ищет что-то, но видимо не находит… Что ты ищешь, мой ангел, скажи мне, наконец, какой знак? Я же так с ума сойду! После контрастного душа, сливаю воду и обтираю его согретым полотенцем досуха. Потом, закутав в широкую махровую простыню, снова зову крепких парней — санитаров, чтобы помогли нам обратно перебраться на кровать. Никогда не позволяю увидеть им его тело, он и так сейчас слишком беззащитен, а я не дам его в обиду никому, даже если этой обидой будет всего лишь, чей-то любопытный взгляд…
Сегодня, когда занимаемся утренним туалетом, после чистки зубов, замечаю крошечное белое пятнышко зубной пасты на нижней губе, не удерживаюсь, провожу пальцем, чтобы стереть, и прямо ощущаю, как он тянется к нему, ещё чуть-чуть, и захватит своими мягкими чувственными губами, как делал это раньше. В неконтролируемом порыве, нагибаюсь, прижимаюсь губами к его, в жажде получить то, чего мне так давно не хватает, что мне сниться почти еженощно. Но он тут же замирает, словно неживой, лишая меня даже той малости, на которую способен. А, ведь, эльфу не надо прилагать никаких особенных усилий, чтобы унести меня за облака, помнится, даже со скованными руками в абсолютно безвольном положении, он легко брал надо мной власть. В чём разница тогда и сейчас? Ответ прост: тогда он меня любил, а теперь… нет! Заслужила!..
В просторной палате есть удобный гостевой диван, невольно вспоминаю, как жаждала наличие подобного дивана в домике на турбазе, опасаясь провести в одной постели ночь с моим любимым незнакомцем, но там он мне так и не понадобился. Зато, здесь сплю на нём. Хотела рядом, кровать широкая не потревожила бы, но эльф категоричен,
— Нет! — и всё! Объяснять, не намерен. Мне и не надо. Кто мы теперь, чтобы спать вместе, хотя бы просто так.
Серж спит очень беспокойно, часто бредит, приходится подбегать и будить. Во сне, он нормальный, здоровый человек, всё время рвётся, куда-то, кого-то спасает, куда-то летит… Но точно, не ко мне…
***
Практически через месяц от начала нашей бесславной и безрезультатной реабилитационной эпопеи, до нас добрался Петровский. Пришёл проведать лучшего друга. Как же не вовремя. Опять захандрил мой ангел, с утра и от сырников отказался, и от кофе,
