узнал, что было в той папке, и только лишний раз убедился, что Ева была не виновата, так что вся эта катавасия длиною в шесть лет — больше моя вина, чем Евина.
— Что произошло, Давид? Я видела по телевизору, что ты попал в аварию, — вдруг всхлипывает Ева, когда мы остаемся наедине.
Я привожу их к себе в дом, где им троим законное место. Дети уже спят сладким сном, а мы с моей девочкой сидим в холле на диване, при этом обнявшись, аки влюбленные подростки. Впрочем, это так и есть. Мы, может, уже и не подростки, но влюбленные точно.
— Это долгая история, Ев, — говорю с легкой горечью и печалью в голосе, ведь сейчас мне придется ее огорчить и разочаровать.
Детектив, которого я нанял в свое время, нарыл всю информацию о ребенке Миланы, о котором она всё время талдычила. Оказалось, что ребенок действительно был рожден, вот только… Умер сразу же после рождения, не прожив и десяти минут.
Печаль, скорбь… Вот что я ощутил в тот момент. Но затем в голове возникли образы Евы и детей, которых я обрел спустя столько лет, так что легкий флер грусти хоть и витал на периферии сознания, но больше не довлел надо мной.
«Будьте осторожны, Давид, — вдруг сказал мне детектив, а затем продолжил, когда я непонимающе посмотрел на него: — Отец вашей жены настроен весьма решительно, чтобы получить опекунство. Репутация у Стоцкого весьма колоритная. Советую всё же быть начеку».
Тогда я не придал этому особого значения, полагая, что тесть не станет вредить своему партнеру. Но, направляясь в спешке на аукцион, даже не подозревал, что в машине откажет тормозная система.
Каким-то чудом мне повезло и удалось сбавить скорость, но столкновение с деревом предотвратить не вышло. Благо отделался только царапинами да трещинами в ребрах.
— А как же… Почему… — лопочет шокированная Ева, с осторожностью трогая мой торс, боится повредить мне что-нибудь.
— Мне жаль, Ева, — печально говорю ей, а затем, собравшись с мыслями, говорю: — Думаю, что тормозную систему испортил твой отец.
Странно, но вместо шока вижу совершенно другую реакцию. Ни капли она не удивлена, скорее, наоборот. Тишина…
— Я должна была тебе сказать, но отец… — произносит вдруг она.
— Хочет забрать детей и акции себе, — договариваю за нее, на что получаю ее виноватый кивок. — Да, я уже знаю.
— И что теперь будет? — спрашивает Ева, опираясь спиной о мой торс. — Отец… Он же хотел меня признать недееспособной, психопаткой, выходит. Олег мне всё рассказал, поэтому я и решила бежать.
Целую ее в висок, не виню за то, что решила защищать себя и детей, хотя и колет внутри, что не доверилась мне раньше. Впрочем, я еще успею завоевать ее доверие.
Я перебираю ее мягкие светлые локоны, ощущая тепло в груди от того, что она и дети рядом. И пусть нам еще многое предстоит, но, зная, что они стоят за моей спиной, чувствую, что мне любая трудность по плечу. Главное — обрести доверие.
— Позвоню знакомому в полиции, пусть расследуют это дело, — произношу с осторожностью, понимая, что если всё выяснится и окажется, что это был Стоцкий, то от правосудия ему не уйти.
— Давид, мне нужно тебе сказать кое-что и показать, — вдруг она напрягается и отстраняется, тянется к телефону.
— Про то, на что намекал Олег в аэропорту? — делаю догадку, а затем ее тело и вовсе замирает, глаза судорожно бегают из стороны в сторону, но я не наседаю.
Пусть всё идет своим чередом, всему свое время. Доверие — вещь хрупкая, нужно взращивать его постепенно и не упустить тот момент, когда мы достигнем пика, и не испортить отношения, как прежде.
— После аукциона я говорила с отцом, — сглатывает Ева, кожа ее покрывается мурашками, а руками она обнимает себя. — А после, когда шла в свою комнату, невольно подслушала чужой разговор. Миланы и… мужчины.
Привстаю, понимая, что сказанное мне не понравится. Нет, я не испытываю ревности к какому-то мужику, если уж Милана решила устроить личную жизнь, но состояние у Евы такое, что это явно что-то более серьезное.
— И о чем они говорили? — спрашиваю напряженным тоном.
— О моем… убийстве! — выпаливает она, словно сама себе не верит. — Ты знаешь, сейчас мне кажется, что это был сон. Может, мне показалось?
Она смотрит на меня с надеждой, что я так и скажу, подтвержу ее догадки, но я слишком хорошо знаю свою женушку.
— Лицо мужчины запомнила? — спрашиваю у Евы, она же медленно кивает, а затем листает что-то на телефоне и протягивает мне.
— Что это?
— Видео, которым Олег шантажировал Милану, — пожимает она плечами, виновато отводит взгляд. — Ему нужны были деньги, так что он вообще ничем не гнушался.
Принимаю ее смартфон и смотрю видео. А там… Милана… За карточным столом. Азартно смеется, веселится, сидит в ультракоротком платье, строит глазки какому-то мужику со шрамами. Весьма заметный кадр и на вид очень опасный.
— Это он, — указывает пальчиком Ева на него. — С ним она говорила на кухне, когда я подслушивала.
Хмурюсь, вглядываясь в незнакомое лицо. Что ж, приятелю в полиции работки прибавится.
— Хорошо, что есть видео, напрягу ребят, — притискиваю желанную женщину к себе поближе, набираю сообщение знакомому, дело не терпит отлагательств.
А вот затем целую ее. Весь день об этом думал. А уже завтра решу, как нам быть дальше.
***
Ева
На следующий день мы с Давидом, оставив детей на тетку Эллу, так вовремя приехавшую к нам, едем в особняк отца. Пропитанный страхом голос матери всё еще стоит в ушах. Она просила срочно приехать, и я было думала отказаться, но впервые она говорила таким тоном… Таким, будто кто-то находится при смерти. И вдруг снова раздается трель.
— Да! — уже грубее отвечает Давид Стефании.
— Ты скоро? Милане нужна помощь, — театрально всхлипывает она, давит на жалость.
Вижу желваки на скулах Горского, он впивается пальцами в руль с силой, давит ногой на педаль газа.
— Мы уже подъезжаем, — держит себя в руках, не рычит, старается говорить спокойно.
— Кто это «мы»? — чуть визжит мать, переходя на фальцет.
— Это я, мама, — подаю голос, наклоняясь вперед, чтобы ей было слышно.
— Ты должна была уехать с Олегом, разве так поступает жена… Неважно! Давид! Как ты смеешь путаться с этой девкой, когда твоя жена почти что при смерти?
— Что с Миланой? — игнорирую ее истерику, чувствуя легкую тревогу.
— Милана! А ну, положи на место! — кричит мать, и связь внезапно резко обрывается.
Мы с Давидом
