так, не разговаривая. Здороваемся. Я в ответ улыбаюсь.
— А можно блять не улыбаться каждому мужику?
— Нельзя, я работаю фитнес — тренером. И я вообще отчитываться перед тобою не должна.
— Не должна, — бесится он, почти рвать и метать готов. Но при этом снова приближается, а я отодвинуться не могу, загипнотизированная его взглядом. — Ты есть-то будешь?
— Смотря что.
— Я заехал в Хлеб и Соль… — пытается он успокоится, но я прям вижу, как его потряхивает. То ли от нашей почти ссоры, то ли от того, как он близко. Еще ближе. До такой степени, что теперь я могу заметить намечающуюся щетину на его щеках, ощутить запах геля для душа, от его кожи. — Если ты конечно помнишь.
Помню ли я кондитерскую, откуда он постоянно таскал мои любимые пироженки с кремом белковым и чизкейк? Шутит?
— Чизкейк взял? — прячу руки за спину, иначе обниму, ей-богу обниму. Ну или ударю, а его странные игры с таксистами.
— И Раф. Пьешь его еще?
— Попробую, вдруг он испортился за столько времени.
— Разве что остыл, но всегда можно подогреть в микроволновке, — ставит он руку над моей головой, а я взглядом в губы его впиваюсь. Что я там себе обещала, не разговаривать с ним? Да, я почти не разговариваю.
В этот момент на лестнице снова появляется клиент и Зверев кивает на двери.
— Пойдем, а то раф скоро выкипит.
— Пусть твой раф даже не надеется, — фыркаю я и поднимаюсь, не забывая вилять задницей. Главное помнить, что он мне не доверяет, да. Главное помнить, что нужно быть гордой. Только вот стоит двери его кабинета закрыться, а мне окунуться в запах кофе, запах прошлого, когда раф всегда остывал, потому что мы не успевали его выпить, как установки просто таят. Все установки летят к чертям, потому что я уже прижата к стене, а Леон нависает сверху.
— Если вдруг к тебе подходит какой — то мужик и говорит, что он таксист, то нужно хотя бы позвонить мне. И спросить, вызывал ли я его, понятно?
Я сглатываю, по коже мороз, поясницу ломит, а между ног горячо.
— Значит это не проверка?
— Нет, скорее подстава, и я разберусь чья, — он наклоняется, а меня ведет, штормит как на корабле в открытом море. Нужно звать на помощь, нужно как — то бороться, а меня только сильнее затягивает. Я упираюсь руками в грудь своего тирана, а он только сильнее давит, ослабляя чертову гордость.
— Я не буду тебя целовать, даже не надейся, я вообще не планировала с тобой заниматься сексом, Леон, понял меня? — он кивает, не дает даже пискнуть, когда пальцы подцепляют резинку штанов вместе с трусами и спускают на колени. Он садится на корточки, сжимает ягодицы руками, приподнимая их так, чтобы я пахом оказалась ровно на его лице. Я ловлю ртом воздух, задавая совершенно глупый вопрос.
— Что ты творишь!?
Леня
Этот вкус не забыть. Он буквально растворяется на языке, что — то типа шоколада с соленой карамелью. Влажные, набухшие складочки, по которым веду языком. Губами сжимаю.
Чувствую вибрации, чувствую, как дрожит малышка. Как за плечи цепляется, шею сжимает.
От этого возбуждение вулканом внутри ощущается. Взрывается. Потоком обжигающей лавы по нервам хлещет. Трахнуть ее сейчас проще простого, но оторваться не могу. Вылизываю соки, что обильно в рот текут, клитор цепляю и посасываю.
Крышак давно слетел, только инстинктами живу. Нужна и все.
Дел дохера, работать надо, сестру лечить, а я только и думаю с кем она, под кем она.
Со мной должна быть и не ебет. Сжимаю зад пальцами, провожу вдоль отверстия, что от напряжения сжимается, но я поднимаю Веру выше, веду языком дальше, не пропуская ни сантиметра тугой промежности под звонкие ругательства и тихие стоны.
Пальцы ныряют в узкое нутро. Внутри влажно и горячо. Щелкаю языком по клитору активнее, пока внутри пульсировать сильнее не начинает, пока во рту уже столько влаги, что можно напиться. Вера падает корпусом мне на голову, ноготками царапает сквозь рубашку влажную, рычит в волосы, дергаясь и бурно кончая. Поглаживаю мягкие стенки, спускаю на пол, поддерживаю, чтобы не упала. Разворачиваю спиной, тут же берясь за ширинку. Выпускаю горячий факел, когда эта дрянь подтягивает штаны вместе с трусами и лицом поворачивается. Вдруг целует меня в щеку и отходит к столу. Я просто стою, пошевелиться не могу от напряжения в паху.
Ощущение такие, что адреналин по мозгам долбит. Наверное, если бы не вчерашняя дрочка, я бы просто порвал ее за такое.
— Мм, вкусный кофе, — отпивает она, прижимаясь задницей к краю стола. Застегиваю ширинку, облизывая еще влажные губы.
— Дай попробую, — подхожу ближе, она протягивает мне стаканчик, а я дергаю Веру на себя, тут же обжигая губы поцелуем. Она пару секунд дергается, а потом теряется, когда языком ее кофейный вкус со своим мешаю. Скольжу во рту, не отпуская, не давая разлить кофе. Отпускаю только когда она уже не соображает, часто дышит, но вижу, что злиться.
— Я вообще — то не хотела с тобой целоваться.
— Я вообще — то хотел бы кончить. Поможешь?
— Ты же как — то этот год справлялся?
— Думаешь у меня было время на телок?
— Я это и раньше слышала, но на меня время у тебя находилось.
— Ты другое дело, — упираю руки в стол по обе стороны. — Расскажи мне все.
— Зачем? — удивленно на меня смотрит, берет пирожное свое и откусывает. Обмазывается белым кремом, добавляя мне проблем с собственной выдержкой. Она ведь специально мажет губы, а потом хочет их облизать, но я делаю это за нее, сама весь измазываюсь сладкой дрянью. Мне больше по душе мясо, но с ее тела также я готов даже слизывать.
— Чтобы разобраться, — ставлю руку на ее поясницу, к себе прижимаю, она руку в грудь упирает, головой качая.
— Ну лично мне все понятно, а ты если хочешь, разбирайся, — отталкивается она от стола, но не забывает убрать пальцем с моей щеки крем. — Спасибо за завтрак, мне работать надо.
Она уже у двери, когда у меня рвется.
— Я не заносил тебя в черный список. Я просто ждал, когда ты наиграешься и вернешься. Сама.
Она моргает, губы открывает в сексуальном «О». Но быстро смахивает наваждение.
— Я конечно получила удовольствие, но я все равно тебе не верю, — изображает она мой недавний тон, а я тут же к двери бросаюсь, но она уже закрывает ее перед носом.
Остается
