кивает и внимательно смотрит мне в глаза.
— Люди они в большинстве своем серьезные и обеспеченные, но методы у них некоторых из них не всегда законные, зато весьма действенные.
— Ты меня окончательно запутал.
— Есь, ты только не переживай, ладно, сейчас я скажу, а ты постараешься отнестись к этому спокойно, — чувствую, как она начинает напрягаться.
Не хочу, чтобы мышка в очередной раз сделал попытку сбежать, сверкая пятками.
— Не переживать? Они что бандиты какие-то? — я понимаю, что она пытается разрядить обстановку.
Молчу, смотрю ей в глаза, а она их еще сильнее округляет.
— Б…бандиты? — глядит на меня ошарашено, а я вздыхаю и усиливаю хватку на ее талии.
— Есь…
— Они что, правда бандиты?
— Ну не то, чтобы бандиты, да и вообще, слово какое-то дурацкое, скорее бизнесмены, с определенным родом деятельности.
— Твой отец и твой брат, они…
— В прошлом да, Есь, и я сейчас говорю тебе это не для того, чтобы напугать. Я хочу, чтобы ты понимала, было всякое, и когда я говорю «всякое», я имею в виду очень много дерьма, Мышка.
— А по шкале от одного до ста, насколько много?
— Двести двадцать, я думаю.
К моему удивлению мышка реагирует вполне спокойно, только хмурится и комкает пальчиками мой свитер.
— А Костя… он…он жив? — запинаясь, спрашивает Еся.
— Жив, но не совсем здоров, впрочем, быть здоровым ему уже не светит.
Она снова поднимает глаза, всматривается в мое лицо, будто ищет что-то важное. — И не только ему, — добавляю спокойно.
— Не только?
— Не только, — киваю. — А ты думала я забыл о тех трех уродах? Нет, Мышка, я все помню. Просто не читай и не смотри новости в ближайшие несколько дней, хорошо?
Улыбаюсь ей самой искренней улыбкой. Она хмурится, обдумывает что-то.
— Я и так их не читаю.
— Боишься?
— Тебя?
— Меня, — киваю.
— Тебя не боюсь.
— А мою семью?
— Наверное, тоже.
Ее искренность и совершенно детская непосредственность вызывают у меня просто дикий восторг. Ну как я ее отпущу, куда? Даже, если завтра на нее накатит полное осознание и она попытается сбежать, не отпущу. Привяжу к кровати и буду доказывать, что бояться ей нечего. Доказывать долго и основательно.
— А еще я хочу с тобой поговорить, раз уж все проблемы разрешены и твоя головка ими больше не забита, но сначала поедим, да? И чайник уже, наверное, остыл.
— Знаешь, хоть ты и не сказал дословно, но я тоже, — после некоторой паузы вдруг произносит Еся.
— Что ты тоже?
— Я тебя тоже… люблю…
Несколько месяцев спустя
— Есь, ну может хватит уже, мы же договаривались, еще месяц и все, — Марк смотрит на меня недовольно, а я улыбаюсь.
В последнее время мне нравится его дразнить.
— Нет, это ты решил, что я работаю здесь последний месяц.
— А ты была не против.
— В тот момент я была бы не против, даже если бы ты предложил мне убить человека, — я посмеиваюсь, вспоминая, какими именно методам он убеждал меня оставить работу в его магазине.
— Ты не очень-то сопротивлялась, — он посмеивается, притягивает меня к себе, целует.
Знает, что это беспроигрышный вариант и бессовестно пользуется.
— Малыш, ну в самом деле, зачем тебе эта работа. Тебе же есть чем заняться, вступительные, книги, свадьба в конце концов летом, — он практически урчит на последних словах, чем вызывает в моем теле приятную, сладкую дрожь. Его ладони медленно скользят вдоль спины, ниже, к бедрам.
— Я все успеваю, — улыбаюсь, позволяя себя целовать.
Я не лгу, в самом деле все успеваю. С того дня, как все решилось и вопрос с Костей был закрыт раз и на всегда, я наконец расслабилась и приняла факт, что теперь у меня есть Марк.
После, мы еще много говорили. Его откровения привели меня в легкий шок. Я совру, если скажу, что совсем не испугалась и после ни разу не думала о его словах. Думала, конечно, переваривала. Марк меня не торопил, несколько дней он вообще меня не трогал, пропадал на работе, решал вопросы с учебой. Поговорили мы, когда я окончательно созрела.
А потом все как-то закрутилось, завертелось. Было принято решать поступать в университет на филологический. Я долго сомневалась, думала о чем-то более приземленном что ли, об экономическом, например, но Марк настоял.
«Нужно заниматься тем, что нравится» — твердо прозвучали его слова.
Я задумалась и в конце концов согласилась с его доводами. Свое хобби я не забросила, поначалу хотела, но тут снова настоял Марк. Я даже удивилась его такому рвению. Из нас двоих в мой успех верил скорее он, чем я.
— Мышка, ты меня слышишь вообще? — он щелкает пальцами перед моим лицом.
— Я… да… слышу, — произношу виновато, потому что все это время я благополучно пропускала мимо ушей его слова.
— Малыш, ну правда, — он подхватывает меня под бедра и сажает на большой ящик.
— Ты с ума сошел, мы на работе вообще-то? — возмущаюсь наиграно.
— Я босс, мне можно, — он посмеивается. — Мышка, хватит, зачем тебе эта работа, у тебя дел что ли не хватает, так я могу сестре и матери сказать, они спять и видят, как начать организовывать свадьбу. Можно Лизку подключить.
— Не надо, — выпаливаю, едва Марк успевает договорить и начинаю смеяться.
Лиза — это тяжелая артиллерия, в семье это знают все. У Демьяна до сих пор глаз дергается, когда ему об их с Дариной свадьбе напоминают.
Спустя несколько дней после состоявшегося разговора с Марком меня представили остальным членам семьи. Сказать, что я была удивлена количеству народа на «небольшом» семейном ужине — ничего не сказать. Наверное, нет слов, что могли бы описать весь ужас, испытанный мною, когда я переступила порог дома родителей Марка.
Но закончилось все хорошо, компания оказалась не только большой, но и веселой.
С мамой Марка мы общий язык нашли с первой минуты. В общем-то, только благодаря ей я и выдохнула с облегчением. Вероятно, застыв на пороге, бледная, как спирохета, я выглядела ужасно глупо, но, признаться, так страшно мне не было никогда. Больше всего на свете я боялась не понравиться этим замечательным людям, в конце концов история нашего с Марком знакомства и последовавшие за ним события, назвать иначе, чем странными, было ну никак нельзя.
— Почему? Лизка у нас на все руки мастер, — посмеивается Марк, поглаживая меня по бедрам.
— Перестань меня соблазнять, и нет, Лизу подключать не надо, — улыбаюсь, обнимаю Марка, тянусь к его губам и оставляю поцелуй, — я хочу продолжать здесь работать, мне нравится, и я правда все успеваю. А еще ты рядом, это самое главное.
— Самое главное? Неужели? — он изгибает бровь, просовывает ладонь под мою футболку и касается груди.
— Марк…
— Точно не хочешь уволиться, может, я все-таки тебя уговорю?
— Не хочу, — выдыхаю, чувствуя, что начинаю возбуждаться. В таком состоянии я на все соглашусь и он это знает, а потому я прибегаю к запрещенному приему.
— Если я уйду, то не смогу оценить новый ассортимент, — шепчу у его губ, — тогда как же я узнаю, что стоит брать, а что нет?
— Мышка…
— Что, ты же хотел, чтобы я выбрала, или уже забыл? — напоминаю о его давнем условии. К слову, с тех пор Марк эту тему не поднимал.
— Мышка, — он тяжело сглатывает, — я принесу все домой!
— Нет, — стою на своем, — тогда я не буду ничего выбирать.
— Мышка, это называется шантаж.
— А я хорошая ученица.
— Да что ты? — тянет меня на себя и вклинивается меж моих ног. — Может, в таком случае закрепим урок, чтобы наверняка. Кажется, здесь мы еще занятия не проводили.
— Марк!
— Что? — он медленно тянет верх мою футболку, а я не сопротивляюсь.
Я уже собираюсь поднять руки, когда в дверь раздается стук. Марк резко опускает задранную футболку.
— О, — в дверном проеме появляется голова Темыча, — ну вы бы закрылись что ли, ребят, — он смеется, а я вижу, как начинает кипеть Марк.
У Артема есть замечательная способность — он всегда появляется в самый ответственный момент.
— Темыч, свали нахер! — рычит Марк, а я утыкаюсь носом в его грудь и давлю рвущийся наружу смех.
Темыч ржет, но дверь все же закрывает и исчезает.
— Смешно тебе, да?
— Кажется, ты все-таки меня испортил, — заключаю я и улыбаюсь.
— Я? Да я сама невинность.
— Значит, дверь можно не закрывать? — изгибаю бровь и наклоняю голову в бок.
— Я тебе не закрою!
— На рабочем месте, начальник с подчиненной, это скандал, Марк Алексеевич.
— Я не очень хороший начальник.
— Тогда, может уже начнем урок?
Я смеюсь, глядя на то, как ругаясь, Марк летит к двери, спотыкается по пути, снова ругается, но наконец поворачивает ключ, и думаю о том, что
