Еще два-три раунда, и я почувствую себя лучше.
Честно говоря, проходит шесть, прежде чем я даже смею мечтать об остановке.
***
Утро понедельника.
Такое чертовски волнительное.
Это самый сумасшедший день с тех пор, как я приехал сюда.
— Дядя Зэй, Доджер снова собачится с чихуахуа, — говорит Кинзи, пока я пытаюсь справиться с Сэди и покормить ее из бутылочки. Она напрочь отказывается есть этим утром, кричит и плачет, что бы я ни делал. Дело не в смене подгузника, не в ее гребаной пустышке, и даже не в миске яблочного пюре.
Я даже — и это так чертовски неприятно — измерил ей температуру с помощью одной из этих штуковин, вставляемых в попу. И ничего. Температуры нет. Малышка здорова.
— Ладно, ладно, я понял, — говорю я и кладу Сэди обратно в кроватку. Теперь можно продолжить сборы и закончить подготовку к школе. У Брук какие-то дела, связанные с учебой, поэтому она рано ушла. Так что есть только я, я и дурень я. — Где псина? — спрашиваю, останавливаясь перед зеркалом и вижу, что мои волосы торчат в разные стороны. Выгляжу, как какой-то псих. Блядь, я и чувствую себя психом.
— На переднем дворе, — отвечает Белла, стоя около двери, пока Грейс хихикает и выкатывается прямиком с тротуара на дорогу.
Долбаный. Проклятый. Ад.
Я несусь наружу и хватаю мелкого монстра на руки прямо перед тем, как мимо проносится машина и сигналит мне. И водила еще имеет наглость обматерить меня через опущенное окно, хотя сам несется по жилой улице со скоростью восемьдесят километров в час.
Ублюдок.
— Кто разрешал тебе выйти на улицу? — спрашиваю у девочки, а она смеется. Я веду ее обратно к входной двери и притормаживаю, замечая явное отсутствие совокупляющихся собак. Не наблюдаю никакой китайской хохлатой достающей древнего беззубого чихуахуа. Меня накрывает волна ужаса, потому что я нигде не нахожу никаких следов этого безобразия на переднем дворе. — Где собаки? — спрашиваю у Кинзи и Беллы. — И кто открыл переднюю дверь?
— Они должны были быть в ванной, — объясняет Белла, перебрасывая шоколадного цвета волосы через плечо. Совсем как ее тетя. — Но я выпустила их. Потом они начали собачиться. И я не знаю, где они сейчас.
Я стону и хлопаю ладонью себя по лицу.
— Ладно. Давайте идите внутрь и найдите какую-нибудь одежду для школы. Мы уже опаздываем. Ладно?
Загоняю демонов обратно в их логово и захлопываю дверь, бросая взгляд на тротуар в поисках глупых крыс. Боже, как же я ненавижу мелких псин. Только я начинаю идти, как в моем кармане начинает вибрировать телефон.
Это Роб.
— Чего тебе? Я вроде как сейчас занят.
— Ну так найди немного времени. Дети в школе?
Я тяжело дышу, пока бегу, замечая любопытные взгляды соседей, и вдруг понимаю, что на мне нет футболки. Упс. Я снял ее после того, как один из близнецов плюнул мне в спину, и эта дрянь никак не оттиралась. Говорю вам: их слюни словно гребаный клей.
— Не совсем, — отвечаю я, останавливаясь на углу и оглядывая округу. Никаких собак в пределах видимости. Дерьмо. Мне нужно было проверить сколько крыс пропало. Разве там не четыре чихуахуа? Или все-таки три? — Мы немного опаздываем. Послушай, Роб, у меня правда нет сейчас времени, чтобы трепаться с тобой. Чего ты хочешь?
— Ого. Просто поразительно. Спасибо, что спросил о родителях Мерседес, говнюк.
Начинаю бежать в обратном направлении, хотя немного съеживаюсь. Он вроде как прав. Но в то же время, он полный придурок.
— В последний раз, когда мы с тобой разговаривали, ты сказал, что они в стабильном положении. Что случилось?
— На самом деле, они делают отличные успехи. Спасибо, что, наконец-то, спросил. Врачи говорят, что завтра мы можем забрать их домой.
— Отличная новость, — говорю я, двигаясь обратно к дому… и обнаруживаю близнецов с мелом на подъездной дорожке в пижамах с надписью «Мой маленький пони». — Эй. Тащите свои задницы обратно в дом и одевайтесь в школу.
Идентичные мелкие дьяволята визжат и бросают мел на лужайку, исчезая в открытой передней двери дома. Я все еще стою на том же месте, когда два других чихуахуа пытаются сбежать.
— Даже не смейте.
Зажимаю мой разбитый телефон между ухом и плечом, чтобы наклониться и схватить собак в каждую руку.
— Ты только что ругнулся на моих детей? — рычит Роб в трубку, пока я пытаюсь попасть внутрь. — Лучше бы ты разговаривал с кем-то еще.
— Конечно же, я говорю не с детьми, — лгу, проходя внутрь и бросая крысоподобных собак на диван. Доджер и старый подождут. Не могу иметь дело с этим дерьмом прямо сейчас. — В чем дело? Повторюсь, чего тебе надо? У меня серьезно дел по горло, Роб.
— Мне позвонил наш сосед-арендатор. Он съезжает сегодня. Обычно я бы попросил шестидесятидневное уведомление, но ты знаешь, как долго я пытался избавиться от этого парня.
— Ага, ага, — бормочу я, пока Сэди запрокидывает головку и издает пронзительный крик, достойный самой банши. — И какое отношение это имеет ко мне?
— Я сказал ему, чтобы он оставил ключи тебе, но тот ответил, что ты не живешь дома. Где тебя черти носят? Мне нужно, чтобы ты поехал туда и проверил дом. Убедился, что там чисто. А затем сделал объявление в крейглисте насчет аренды.
— Ты, что… издеваешься надо мной? Где, черт возьми, мне взять на это время?
— Ты же не остаешься до сих пор в доме той девушки? Ты не гребаный нянька, Зэйден. Ты ничего не знаешь о детях. И я не хочу, чтобы мои дети видели, как ты трахаешься направо и налево.
— Трахаюсь направо и налево? — повторяю я, а потом замечаю девочек, стоящих на лестнице и подслушивающих. Они начинают хихикать, когда я указываю на них пальцем и одними губами произношу «уходите», а сам возвращаюсь к кроватке, чтобы взять на руки малышку. — Не я тот, чья дочь видела, как папочка в душе демонстрировал мамочке работу язычком, ясно?
— Что? О чем ты вообще? Зэйден, тащи свою задницу обратно в дуплекс. Не заставляй меня лично звонить этой девчонке и говорить ей, что ты — мошенник.
— Послушай, она и без тебя уже знает, что я на самом деле никакой не нянька, понятно? Ты чуток опоздал в этой гонке. Кроме того, где ты, блядь, собрался достать ее номер?
Сэди плачет и вертится, пока я пытаюсь усадить ее в детский стульчик.
— Что происходит? — слышу я на другом конце провода Мерседес и издаю стон, откидывая голову назад. — С Сэди все хорошо? Ты же знаешь, что если она кричит таким образом, то вероятно у нее проблемы с животиком. Доктор говорит, что, похоже, у нее запор. Когда она в последний раз ходила по большому?
— Я… без понятия, — признаюсь я, чувствуя, как в груди вспыхивает паника.
Неужели я всерьез почти решил остаться в городе? Даже ненадолго? Знаю, что они все не мои дети, что в конце недели я верну четверых, но вам не кажется, что Роб и Мерседес эксплуатируют меня и в хвост, и в гриву, как няньку? И не нужно ничего говорить. Я знаю, так и есть.
И потом… хочу ли я, действительно, с кем-то серьезно встречаться? Знакомства с людьми рано или поздно приводят к детям. Это практически неизбежно.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — переспрашиваю я, кладя руку на лоб и пытаюсь глубоко вдохнуть. Секундой позже, кто-то сердито стучится в дверь.
— Тебе следует позвонить ее педиатру и узнать, сможет ли она принять вас сегодня, — говорит Мерседес, пока я тащусь к двери и обнаруживаю на пороге соседку. У нее по собаке в каждой руке.
— Ваши? — спрашивает она, ее морщинистый рот поджат. Она проходит глазами по моему телу сверху вниз с таким отвращением, которое я давненько не видел у женщины. — Они ковырялись в моем мусоре и раскидали повсюду грязные подгузники. Кто-нибудь должен прийти и прибраться.
Я тупо смотрю на нее, пока забираю собак и ставлю их на пол.
— Я оставила номер в своих записях. Если ты позвонишь ей сейчас же, я уверена, она сможет принять вас с Сэди. Она знает нас. Правда доплата явно завышена, но ты знаешь, какова страховка Роба. Не мог бы ты заплатить, а мы вернем тебе деньги так быстро, как сможем? Мы потратили все до последнего цента на эту поездку.
