— Я имею в виду, где ты взял инструменты?
— Места надо знать. — Хмыкает тот. — У Матвеича. Правда, пообещал сегодня занести.
— Какого Матвеича? — Поднимается Женя.
— Ну, дед внизу сидит…
— Консьержа что ли? — Изумленно переспрашивает Женя.
— Ну да. Прикольный дед такой. — Переводит взгляд на Евгения. — Ты сколько здесь живешь уже?
— Около трех лет.
— Я с тебя фонарею, — слегка улыбаясь, качает головой Макс, — три года туда-сюда ходить и не знать, как звать мужика мимо которого ходишь.
— Как-то не ощущал в этом потребности. — Признается Женя.
— Ну, теперь знаешь. — Наклоняется, держа на весу левую ногу, и собирает инструменты. Женя непроизвольно чуть склоняет голову набок, наблюдая за поясом джинсов, провокационно сместившимся ниже копчика.
— … я сам могу.
— Что? — Отвлекается Женя. Так, нужно срочно кого-то себе найти, иначе у него просто оплавится мозг.
— Говорю, нафиг кого-то вызывать, если самому можно сделать. Тут на час работы максимум было. Я дома всегда сам все чинил. Там часто ломалось, а… больше некому было. — Макс, наконец, распрямляется. — Так, пошел отнесу назад. Проверь сам, работает?
Женя послушно открывает кран. Напор отличный, слив не забит, ничего нигде не протекает.
— Здорово. — Искренне произносит он.
— Ну это ж мне в первую очередь нужно. Посуду-то я мыл.
— Логично. — Улыбается Женя.
Итак, сегодня неожиданно выяснилось, что у них есть разделение труда, консьержа зовут «Матвеич». А еще у Макса потрясающе соблазнительная задница и Жене срочно требуется секс.
Глава 16
There's something wrong with me chemically
Something wrong with me inherently
The wrong mix in the wrong genes
I reached the wrong ends by the wrong means
It was the wrong plan in the wrong hands
The wrong theory for the wrong man
The wrong lies on the wrong vibes
The wrong questions with the wrong replies
Wrong!
Wrong![9] Depeche Mode — Wrong
— О боже! Ты как с цепи сорвался. — С трудом выдыхает Олежка, откидываясь на подушки и тяжело дыша, но на лице крайне блаженное выражение. Облизывает губы и улыбается. — Еще один такой раз и я, наконец, пойму истинное значение фразы «затраханный до смерти».
Женя ложится рядом, так же пытаясь отдышаться после их двухчасового «марафонского забега», и чуть хмыкает.
— Это комплимент?
— Точно не жалоба. — Смеется тот. — Хотя вряд ли я завтра смогу сидеть. Фух. — Выдыхает, убирая влажную челку со лба и накрывая его ладонью. — У меня только один вопрос… — Поворачивает к нему голову. — Макс?
— Олег… — Произносит Женя, интонация тут же холодеет, явно указывая на то, что развивать эту тему, он не собирается.
Ответить отрицательно, значит обмануть в первую очередь самого себя, а ответить положительно — окончательно признать, что чем дальше, тем труднее ему становится держать себя в руках по отношению к Максиму. И дело уже не только в сексе. Дело в нем самом. В том, что Женя даже не подозревал, как трудно окажется жить с Максом вместе и продолжать контролировать себя. Бояться прикоснуться, задержав пальцы дольше обычного, стоять достаточно близко, чтобы чувствовать запах его мятного шампуня и крема после бритья вперемешку с сигаретным оттенком. Или наблюдать исподтишка, как тот, размешав сахар, облизывает чайную ложечку, скользя ею меж плотно сомкнутых губ, и потом пьет чай, обхватив чашку ладонью, а другой рукой зарывшись в волосы и опираясь локтем на согнутую в колене и поднятую на стул здоровую ногу. И думать только об одном — какой же потрясающий он должно быть на вкус. Даже несмотря на то, что они видятся несколько часов в сутки — утром перед работой и иногда ночью после нее — думает он о Максе намного больше. В частности о Максе на столе, на полу, в душе, во внезапно застрявшем между этажами лифте, на откинутом сидении в машине, а сегодня к ним добавился еще и диван в его кабинете. И когда таких опасных мыслей становится слишком много, он приезжает к Олегу.
Олежка переворачивается на живот, устраивая голову на сложенных руках и подняв скрещенные в лодыжках ноги, слегка забавно ими покачивает.
— Извини, если лезу не в свое дело, но за тот последний месяц, который он живет с тобой под одной крышей, я не мог не заметить, насколько участились твои визиты в мою кровать. Еще немного и я начну думать, что у нас какие-то отношения, о которых я не подозревал. Почему ты ему просто не скажешь?
— Не скажу что? — Вздыхает Женя.
— Что хочешь его. — Произносит Олег, слегка пожав плечами. — Я абсолютно не против наших… встреч, но, по-моему, тебе самому этого уже не достаточно.
— Олег, это абсолютно бесперспективный диалог…
— Да, пока ты не признаешь, что представляешь его на моем месте.
— Я не думал, что для тебя это проблема…
— В том-то и дело, — перебивает его Олег, приподнимаясь и подпирая голову рукой, — это проблема для тебя, а не для меня. Я получаю именно то, на что рассчитываю, в отличие от тебя.
— У него была девушка. — Спустя несколько секунд молчания произносит Женя.
— А у тебя не было?
— Макс не гей. — Уточняет он.
— Это он тебе такое сказал? В любом случае, этот крошечный недостаток исправляется в течение пятнадцати минут.
— Олег, чего ты добиваешься? — Чуть напряженно.
— У тебя два выхода, — деловито произносит тот, — либо, наконец, затащить его в постель и не выпускать оттуда минимум эти самые пятнадцать минут, либо хотя бы попытаться это сделать, получить по челюсти с категорическим и окончательным «нет» и успокоиться.
Женя делает глубокий вдох, но ответить ему пока нечего. Он поднимается с кровати, направляясь в душ. Когда уже едет домой на наручных часах начало пятого утра и слова Олега продолжают вертеться в голове. Да, он действительно прав в том, что их секс лишь способ снять накопленное возбуждение к Максу, но фраза вроде: «Макс, ты знаешь, я забыл тебе сказать, что я на самом деле гей и каждый раз, когда смотрю на тебя, представляю под собой и без одежды» вряд ли послужит укреплению их дружбы. А зная Максима, развитие событий пойдет как раз по второму сценарию из тех двух предложенных Олежкой. И после, на этой их самой дружбе можно смело ставить жирный крест. У Жени достаточно мужества, чтобы признаться самому себе, что Макс для него уже давно не просто друг, а для того, чтобы он был рядом, хотя бы в таком качестве, не стоит испытывать на прочность его нервную систему еще и попытками забраться в штаны.
Евгений сосредоточено вглядывается в ночную дорогу, руки уверенно держат руль, в салоне не громкая музыка какой-то радиоволны, выставленной Максом. Начало марта только на следующей неделе, а снега в городе уже нет, только мокрый асфальт и не высохшие лужи. Весна в этом году явно опережает график. Пока Максима с Данилой футболят по разным инстанциям и судам, чьи пороги они оббивают почти каждый день, прошел уже месяц, а вопрос с зависшей в воздухе квартирой остается не решенным. И тем не менее, свою жилплощадь Макс пытается вернуть с присущей ему упертостью, хотя Женя видит, что Максим еще не готов возвращаться туда, где ему пока все напоминает об отце и черной полосе в жизни. Поэтому сам этот вопрос никак не затрагивает. Тем более что по документам пока владельцем является Данила.
Около пяти утра двери лифта выпускают Женю на двенадцатый этаж, и он достает из кармана пальто ключи. Два поворота в замочной скважине, вдох и он входит в квартиру, в которой ему теперь иногда бывает трудно дышать из-за намагниченной и высоковольтной атмосферы.
В прихожей включается свет и Макс открывает глаза, сонно глядя на очертания за рифленым стеклом закрытой в гостиную двери. Тянется за мобильным телефоном и нажимает кнопку, заставляя дисплей загореться. Без пятнадцати пять. «Очертания» снимают пальто, привычно вешая его на плечики, затем снимают обувь, наклоняются, поставив туфли ровно и, погасив свет, направляются мимо. Мимо гостиной и мимо ванной. Женя никогда не ложится спать, не приняв душ, за исключением тех ночей-утр, когда возвращается так поздно. Или рано. Значит, душ он уже принял в другом месте. Через секунду приглушенно хлопает дверь Жениной спальни. Макс отворачивается и накрывает глаза согнутой рукой, делая вдох. Какое ему дело, даже если у Жени кто-то появился? Его это вообще никак не касается. У Жени и так давно никого не было, во всяком случае, Макс не слышал ни одного упоминания, ни о каких женщинах, кроме официанток и поваров в его ресторане. Даже вскользь. Впрочем, сам Макс в последнее время в этом вопросе не самый лучший собеседник. Снова делает вдох. Чуть ерзает. Морщится. Нет. Но рука медленно скользит вниз по животу, не подчиняясь силе воли. Трикотаж майки под подушечками пальцев сменяется широкой резинкой боксеров, и мужественно капитулировав перед желанием тела, пальцы проникают под нее.
