Толстый Джек был мертв из-за того, что мы с Сойером нашли в его доме.
— Пускай смерть Джека послужит уроком для всех нас, — сказал мой отец, приободряя своего друга. — Нам следует держать свои руки чистыми.
— А нос ещё чище, — закончил за него Винни, и я пробормотала вслед.
Я всегда находила это высказывание каким-то противоречивым. Их руки не были чистыми. Они были покрыты кровью, жадностью и беззаконием. Но я понимала эти слова. Они означали: не воруй у своих и не суй свой нос, куда не следует.
Опусти голову. Сосредоточился на работе. Не своди глаз с добычи.
— Я просто говорю, чтобы ты была осторожней, — предупредил меня Винни. — Не позволяй этому мелкому говнюку застать тебя за разговором с федералами. Не имеет значения, что ты трахаешься с ним. Он верен только пахану. Больше никому.
Мои щеки были ярко-красными, и я избегала смотреть отцу в глаза, хотя они были остекленевшими. Я не спала с Сойером. Мы были вместе все три месяца. И хотя я была вполне уверена, что все идет в этом направлении, мы этого не делали… пока.
— Неважно, — слабо пробормотала я. — Тебе не стоит беспокоиться, что я стану общаться с кем-то из них.
Мой отец налил еще рюмки водки.
— Ступай, Каро. Не заставляй их ждать из-за нас. Иди и делай то, что полагается.
Я потерла рукой грудь, из-за возникшего жалящего чувства от того, что сказал мой отец и его жалкие друзья.
— С вами все будет в порядке?
Папа мотнул головой в сторону двери.
— Мы просто поминем Джека, малышка. После этого мы больше не будем о нем говорить.
— Никогда, — согласился Брик.
От этого моё сердце заболело еще сильнее. Чувство вины клубилось внутри меня и шептало, чтобы я изменила свои планы на вечер. Я не должна была идти. Кто знал, что ещё я обнаружу.
Кто знал, кому ещё придется умереть из-за того, что я нашла.
Мой телефон завибрировал в сумочке. Наверное, это Гас гадал, где я нахожусь. Дерьмо.
— Пока, пап, — сказала я ему.
— Люблю тебя, милая Кэролайн.
— Я тоже тебя люблю, — сказала я ему, хотя он уже начал очередной шумный раунд тостов и выкриков о друге, о котором после этого вечера они больше не смогут упоминать.
Джек был стукачом. Боссы построили дело, доказывающее его вину, а затем сделали из него пример для всех, кто думал о том, чтобы открыть рот.
Это началось с той ночи, когда мы с Сойером нарыли информацию о федералах. А теперь каждый в братве знал об этом.
Не открывай рот. Не вздумай, только если ты не хочешь, чтобы тебя вздернули за ноги с отрезанным языком и отрубленным носом, оставив задыхаться от собственной крови.
Из-за меня.
Я поспешила вниз и вышла на улицу. На обочине ждал черный городской автомобиль — моя машина. Я бросилась на пассажирское сиденье, стремясь поскорее убраться подальше от отца, его заунывных друзей и своих лихорадочных мыслей.
— Самое время, мать твою, — прорычал Аттикус.
Я быстро оглянулась и мое сердце подпрыгнуло к горлу.
— Я думала, Гас заедет за мной.
Он выехал на улицу и нажал тяжелой ногой на педаль газа.
— У Гаса были другие дела
— Я не знала, что ты будешь на задании.
— Ты что, никогда не затыкаешься? Черт, Каро, не все хотят слышать твой писклявый голос целыми днями. Прибереги это для своего парня.
— Не будь таким придурком.
Его рука хлопнула меня по колену, ударив по нему так сильно, что я удивленно вскрикнула. Затем его пальцы впились в моё колено, сдавливая и сжимая, пока глаза не наполнились слезами, и я не начала переживать что испорчу макияж.
Я схватила его за руку, пытаясь оторвать её от себя.
— Отпусти, Аттикус.
— Осторожней с тем, кого ты обзываешь, — Его сильные пальцы сжали сильнее, заставляя меня задыхаться от боли. Не имея выбора, я вонзила ногти в тыльную сторону его руки. Он ударил ногой по газу, ведя машину как маньяк по темным улицам, не обращая внимания на мои попытки заставить его отступить. — Очевидно, тебе нужно, чтобы я преподал тебе урок, маленькая девочка. Кто-то должен научить тебя хорошим манерам.
— Если ты сделаешь дырку в моем чулке, я убью тебя, — прошипела я ему. — Ты мой наряд для прикрытия.
— Тогда попроси прощения.
Я сморгнула слезы, он собирался оставить синяки.
Его слова замедлились, как будто он разговаривал с маленьким ребенком.
— Скажи, что тебе жаль. Я хочу услышать, как тебе чертовски жаль.
— Отпусти меня.
Он сделал это, но только для того, чтобы ударить кулаком по моей коленной чашечке, заставив меня согнуться пополам.
— Скажи, что тебе жаль, Каро, или я сделаю это снова.
— Прости, — быстро сказала я, ненавидя себя за то, что сдалась. Но я знала, что он не остановится, пока я этого не сделаю.
Мне не следовало садиться с ним в машину. Мне следовало быть повнимательнее. Но я была потрясена тем, что говорили мой отец и его приятели.
Если бы Сойер узнал, что я еду с Аттикусом вместо Гаса, он бы разозлился.
Аттикус убрал руку и положил ее обратно на руль.
— Хорошая девочка.
Желчь подступила к моему горлу. Мы не смогли добраться до места назначения достаточно быстро. Он больше не пытался заговорить со мной, и за это я была ему благодарна.
Аттикусу я никогда не нравилась. Часть меня всё ещё думала, что он затаил обиду за тот раз, когда мне удалось украсть у него сотню баксов посреди его команды — до того, как у меня появилась моя булавка шестёрки. Он поймал меня и отвел к начальству, чтобы наказать, но Роман встал на мою сторону.
Аттикусу я никогда не нравилась, но после этого он начал меня ненавидеть. И он изо всех сил старался найти тонкие способы мучить меня. Он никогда не делал ничего настолько безумного, чтобы предупредить пахана или бросить работу. Но когда мы были только вдвоем, он сделал мою жизнь невыносимой.
Это было прекрасно. Я тоже могла наказать его. Держа его как можно дальше от Фрэнки. Он был одержим ею. Всегда был. И как её подруга, я не могла винить этого парня. Она была потрясающе красива и собиралась унаследовать огромную часть правящего класса синдиката. Но она также была достаточно умна, чтобы видеть его насквозь.
И я сделала всё, что могла, чтобы напомнить ей о том, насколько он ужасен.
Мы обе избегали его, когда могли. К сожалению, начальство не разделяло нашего мнения. Они рассматривали его безжалостные социопатические способности как преимущество. Он не поднялся по служебной лестнице так быстро, как Сойер, но все равно был одной из сияющих звезд. И постоянным любимцем братьев.
— Ты пойдешь со мной, — приказал Аттикус, подъехав к парковщику в отеле «Мандарин Ориентал».
Я была почти уверена, что сначала мы должны были встретиться с Сойером, но у меня не было настроения спорить с Аттикусом. Кроме того, мне нужно было знать, что я могу нормально ходить после того, что Аттикус сделал с моим коленом. Если Сойер увидит, как я прихрамываю, ночь закончится не так, как планировалось. У нас не было времени разбираться с этими.
Служащий открыл мою дверь, и я вышла из машины на дрожащих ногах. Мое колено болело, но не слишком сильно. Главное, чтобы оно не отекло.
Аттикус передал ключи, и мы вдвоем вошли в потрясающий отель с золотистым светом и сверкающими мраморными полами. Шикарная атмосфера заставляла меня чувствовать себя маленькой, крошечной по сравнению с богатством и ресурсами высшего эшелона. Мне было интересно, чувствовал Аттикус тоже самое. Мы были просто детьми, избравшими неправильный путь — ворами, преступниками, дикими существами, которые не понимали элегантности или лучшего общества.
Мы следовали по указателям, ведущим нас в большой бальный зал, не произнеся друг другу больше ни слова. Мы оба делали свою работу. И знали свои обязанности. Больше нам нечего было сказать друг другу.
— Билеты? — спросила женщина почтенных лет, одетая в платье от Шанель, усыпанное блестящими полосками блесток и перьев.
Мы с Аттикусом достали наши билеты, украденные задолго до сегодняшней вечеринки. Она оглядела их, сморщив нос, и на её пухлом лице было написано отвращение, но в конце концов она отметила нас и жестом указала в сторону бального зала.
