за стеклом.
Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Багровая пелена застилает взор. В ушах долбит.
– Дела сдала?
– Нет еще.
– По хрен.
Жестко припечатываю. Мысленно сворачиваю покрывающуюся неравномерными пятнами шею бывшего секретаря. Ноздрями таскаю ее панику – настолько она осязаема.
– Вещи собирай и выметайся. У тебя пять. Нет, две минуты.
– Никита Сергеевич, я ведь должна отработать две недели. По закону…
Блеет эта овца и явно не догоняет, что ее дальнейшее пребывание в этом здании попросту небезопасно.
– По закону хочешь? Тогда я вызываю ментов и мы с ними смотрим записи с видеокамер. Окей?
– Какие записи?
Заикаясь, переспрашивает Жанна и стремительно бледнеет. Кровь отливает от искривленного лица. Шестеренки тупого мозга начинают со скрипом крутиться.
– Те, на которых ты расписываешь Кирину машину под хохлому. Порча чужого имущества, знаешь ли, карается государством.
– Я не…
– Басни следователю расскажешь. Мне до фонаря, сама ты придумала эту дичь или действовала по Дашиной указке. Че встала? Отсчет идет. У тебя осталась минута.
Не справляясь с бурлящими эмоциями, шарахаю кулаком по столу и попутно наблюдаю за тем, как Жанна подпрыгивает, прижимает к груди сумочку и выбегает в коридор.
Морщусь. Сдавливаю ладонями виски и кошусь на мнущуюся неподалеку светловолосую девчонку, гадая, успела она отнести меня к разряду чудовищ или пока нет.
Призванная заменить Жанну на посту секретаря, Карина имеет неплохой послужной список, отличные рекомендации и протекцию Гордина.
– Обычно у нас спокойней, – оценив Каринины подрагивающие губы, я примирительно вскидываю руки вверх и пытаюсь улыбнуться. Получается плохо. – Извини. Не хотел, чтобы твой первый день начался с негатива.
– Все нормально, Никита Сергеевич. Чай? Кофе? Воды.
Тихо выдохнув, девчонка цепляет вежливую маску и принимается деловито копаться в бумагах, как будто не была свидетельницей картины «шеф злобствует» всего пару секунд назад.
Я же записываю десяток очков ей в карму и немного расслабляюсь, игнорируя пульсирующую боль в затылке.
– Свари две чашки американо, пожалуйста. Без сахара. Вызови Ефремова. И проследи, чтобы Ильина, наш юрист, не спускалась на парковку. Справишься?
– Конечно, Никита Сергеевич.
Серьезно кивает Карина и бросается исполнять поручения. Спустя пять минут приносит вожделенную дозу бодрости. Наполняет графин водой. И сообщает, что заместитель начальника службы безопасности прибыл.
– Отлично. Приглашай.
Кое-как утихомирив внутренних демонов, я делаю несколько жадных глотков и приподнимаюсь в кресле, чтобы пожать Виктору руку. Изучаю его безупречно отглаженную рубашку, облепляющую бугрящиеся мышцы, и идеально повязанный галстук и ничуть не стыжусь своего не слишком презентабельного вида.
Подумаешь, взъерошенные волосы не мешало бы постричь, а галстук торчит из кармана пиджака. С кем не бывает?
– Привет, Вить.
– Доброе утро, шеф.
– Утро добрым, ага, – ухмыляюсь и, будучи осведомленным о пристрастиях безопасника, двигаю к нему его порцию кофе и блюдце с зефиркой. – Проконтролируй, пожалуйста, чтобы Жанна здесь больше не появлялась.
– Будет сделано.
– И аннулируй пропуск Дарье Вершининой.
– Вашей жене?
– Всем Вершининым. Отцу ее, брату тоже.
Уточняю холодно и ловлю отголоски тщательно маскируемого осуждения. Отец шестилетнего пацана и примерный семьянин, Ефремов пребывает в шоке и явно не одобряет мое распоряжение. Но спорить не решается. Отводит глаза в сторону и молча допивает американо, пока я совершаю звонок и отрешенно верчу карандаш в пальцах.
– Пришли мне через пол часика кого-нибудь из парней. Машину Ильиной нужно отвезти в малярку. Отмыть граффити. Не получится отмыть – значит, перекрасить. И отполировать.
Заканчиваю перечислять и напарываюсь на оглушающую тишину. Считываю непрозвучавший вопрос и выразительно выгибаю бровь.
– Что?
– Никит, а правду говорят, что Ильина – твоя любовница?
– Кира – моя будущая жена. Мы с Дарьей разводимся.
Отрезаю со сталью в голосе и небрежно веду плечами. Если им всем так нравится обсуждать нашу личную жизнь, пускай привыкают к новому Кириному статусу.
– Все. Свободен.
Окидываю взглядом пустую чашку Виктора и сам тоже поднимаюсь, планируя в очередной раз спалить контору. Путь до кабинета Ильиной могу проделать даже с завязанными глазами. Знаю, сколько шагов до ее двери, сколько ударов сердца и сколько выдохов.
А еще знаю, что Кира обязательно улыбнется, стоит мне пройтись костяшками по косяку и протиснуться внутрь.
– Медвежонка в школу доставил. Все в порядке.
Выжидаю несколько секунд, чтобы Ефремов исчез из поля зрения, и материализуюсь в обители нашего штатного юриста.
Что-то в груди екает, пока отчитываюсь уже по привычке. Жаркие всполохи мажут по ребрам. Гнев испаряется, уступая место щемящей нежности. Ее столько, что хватит поделиться с парой десятков семей.
Долго копил. Не растратил.
– Молодец. Спасибо, Никита.
Оторвавшись от бумаг, благодарит меня Кира и с тихим свистом выпускает воздух из легких. Разминает затекшую от неподвижного сидения шею. Притягивает, словно мощнейший магнит.
И я подчиняюсь. Уничтожаю разделяющие нас метры. Приклеиваюсь к ней подобно безвольной железяке.
Становлюсь у нее за спиной. Прохожусь пальцами по закаменевшим мышцам. Провоцирую тихий-тихий полустон-полухрип.
– Возьму ключи от твоей Хонды, ладно?
– Зачем?
– У тебя там на бампере большая царапина и на левом крыле. Отвезут твою ласточку в малярку. Отполируют или перекрасят. Считай, что я так за тобой ухаживаю.
Не хочу вмешивать ее в скандал. И ментами пугать не хочу.
Поэтому, минуя острые углы, вываливаю сразу все имеющиеся у меня аргументы и с удовлетворением отмечаю наметившийся прогресс. Ильина не пытается строить из себя сильную и независимую женщину. Не открещивается от помощи, не отказывается от подарков и больше не предлагает разделить счет на продукты поровну.
Мурлычет едва различимо разомлевшей от ласки кошкой. Стаскивает со ступней изящные туфли на острой шпильке. И прикрывает веки, растворяясь в моменте.
А у меня
