на мою девочку и какие у него связи, так что лучше нам не светиться.
— Я рядом буду. Не бойся! — подбадриваю Нану, пока Грачёв на своё имя оформляет номер и многообещающе улыбается моложавой женщине-администратору, чтобы та не задавала лишних вопросов.
— Комната двести восемь, — Федька протягивает мне ключи. — Самая лучшая в этой богадельне, — устало подмигивает.
Нас всех без исключения день этот бесконечный потрепал на славу.
— Отсыпайтесь, — натянуто улыбается Грачёв Марьяне, а потом обращается ко мне. — Я вернусь к отелю. Посмотрю, что да как. Чемодан твой захвачу.
— Это опасно, — бормочет Нана, заламывая пальцы на руках, но Федька прикидывается, что не видит и не слышит. Тот ещё упёртый баран!
— Завтра утром вернусь, — Грачёв бегло смотрит на часы, потом на меня. — Хотя уже сегодня, — добавляет измученно. — Ветер, только давай без самодеятельности! Понял?
— Иди уже! — бурчу в ответ.
Федя скалится и уходит.
— Ты осторожнее там, Грачёв, — бросаю ему в спину, но парень лишь насмешливо фыркает.
—Ещё неизвестно, кому из нас осторожность этой ночью пригодится больше, Ветер! — хохочет, хлопая дверью.
Маруся мирно посапывает на моих руках, пока по узкой лестнице несу её на второй этаж.
Марьяна держится рядом. Беспокойно теребит в руках очки дочери и молчит. Пытается казаться смелой, но я вижу, как вздрагивает она от каждого шороха и брезгливо озирается по сторонам. Это я повидал на своём веку немало злачных мест, для Наны подобное — в диковинку. Нежная, избалованная, привыкшая к комфортной и сытой жизни, она слишком резко окунулась в омут непосильных проблем и жуткого страха. И отчего-то меня не покидает ощущение, что я невольно причастен к этому…
— Наш люкс, — иронизирую, остановившись напротив обшарпанной двери с номером двести восемь, и пытаюсь поудобнее перехватить Русю, чтобы достать ключи.
— Давай я, — не поднимая на меня глаз, Нана неуверенно тянется к моей ладони и ненароком обжигает кожу своим теплом.
— Я подумала, что тебе неудобно будет с Марусей открывать дверь, — мгновенно отдёрнув руку, спешит с оправданиями.
Киваю. Разомкнув ладонь, позволяю Марьяне забрать ключи. Замечаю, как подрагивают её тонкие пальцы, как взгляд неловко бегает по серым стенам убогой гостиницы, а грудь часто и ритмично вздымается от каждого вздоха. Марьяна неуклюже вставляет ключ в замочную скважину. Нервно крутит им из стороны в сторону. А я улыбаюсь. Здесь и сейчас, пока Нана самоотверженно борется с непокорным замком, я могу смотреть на неё не таясь. Нет, ни на что не претендую! Мягкие кудряшки Маруси лучше бейсбольной биты вправляют мозги на место. Просто понимаю: я скучал…
Скрежет замка. Скрип двери. В нос ударяет запах застойной сырости и дешёвого стирального порошка. Нана осторожно нащупывает выключатель, и вонь, что щекочет ноздри, тут же обретает формы: крохотное подобие прихожей, две смежные комнаты, старенький санузел с подтекающим краном. На полу красуется потёртый ковролин грязно-бежевого цвета, возле окна — небольшой диван, два стула и журнальный столик. Вместо телевизора, на нас с выцветшей фотографии на стене смотрит жирный котяра с бантом на пушистом загривке. А взамен белоснежных полотенец и махровых халатов, на краю двуспальной кровати неряшливо брошены байковые одеяла, видимо, про запас. Всё вокруг старое, замученное, повидавшее на своём веку всякое. Даже мне, бывшему беспризорнику, становится не по себе от окружающей нас упаднической обстановки, а потому и не жду, что Марьяна от радости захлопает в ладони или даже скупо улыбнётся.
— Это всего на одну ночь, — силюсь не думать, как выгляжу сейчас в глазах Наны: долбанный крутой парень, который только и смог, что привезти любимую женщину с маленьким ребёнком на руках в забытую богом ночлежку. — Я понимаю, ты привыкла жить на широкую ногу, но…
Прикрываю глаза. Уверен, Нана ни за что не согласится провести здесь ночь. Моя капризная девочка прямо сейчас по обыкновению топнет ножкой и, бросив пару колких оскорблений в мой адрес, сбежит. Но Марьяна удивляет меня в очередной раз…
— Я думала, будет хуже, — не позволяет закончить фразу и, окинув беглым взглядом местный люкс, улыбается. А потом скидывает с ног промокшие кроссовки и спешит в дальнюю комнату.
— Подержи ещё немного Русю на руках, — бросает на ходу. — Я кровать расправлю.
— Конечно, — тихонько, чтобы не потревожить сон крохи, соглашаюсь, по новой убеждаясь в превосходных актёрских данных Свиридовой. Только кого она обманывает? Никогда Нана не жила в подобных условиях и сейчас навряд ли выдержит в этом клоповнике больше десяти минут.
Тем временем Марьяна хватает с постели запасные одеяла, стягивает синтетическое покрывало и свободной рукой взбивает почти плоские подушки. Водрузив одну из них поверх кучи постельных принадлежностей, Нана на мгновение замирает. Настороженным взглядом скользит по кровати, чуть дольше смотрит на диван, а потом прижав к себе несуразную кучу из одеял, возвращается ко мне. Шатко. Неуверенно. И пусть её лицо почти полностью прикрывает тощая подушка, я так и вижу, как Свиридова неистово кусает губы.
— Здесь только одна кровать, — еле слышно бормочет она, прижимая к себе груду тряпок, и выжидающе смотрит на меня исподлобья.
— Уже хорошо, что она в принципе здесь есть, — пытаюсь шутить, но плавлюсь под пристальным взглядом Марьяны и замолкаю.
— Ничего хорошего, — ворчит Нана, нахмурив брови. — Мы не можем спать в одной кровати! Кому-то придётся лечь на диване!
— Только и всего? — едкий смешок слетает с губ. Глупое предположение Свиридовой, что я мог бы не уступить им с Марусей спальню, задевает за живое. Да за кого Марьяна меня принимает?
— Добро пожаловать в реальную жизнь, принцесса! — с ехидцей в голосе тяну нараспев, чтобы проучить заносчивую дурёху, но должного эффекта от своей шутки не получаю. Напротив, испуганно округлив глаза, Марьяна, как по команде, пускает одинокую слезинку по щеке и хлюпает носом.
— Ладно, диван так диван.
— Господи, Нана! — едва не срываюсь на крик, но вовремя вспоминаю про спящую Русю. С крохой на руках протискиваясь мимо Свиридовой, пытаюсь успокоить Марьяну и отдышаться сам.— Это была шутка! Шутка! Я без проблем высплюсь на диване. Не накручивай себя, ясно?
Мотая головой, несу Марусю в спальню и осторожно перекладываю малышку в кровать.
— Отлично! — выдохнув с облегчением, Марьяна моментально меняется в лице. И куда только подевалась застенчивая робость в её перепуганном
