из себя улыбку, одновременно радуюсь, за Валю почему то больше всех.
— Я такая счастливая, — тяжело вздыхает Валя, вытирая слезы с лица, — Господи я и подумать не могла, что меня оставят!
— А кого тогда уволили?
— Ты ничего не слышала да? — спрашивает Наталья, я же стыдливо опускаю глаза, — с нашего кабинета никого не уволили, а кого уволили это нас уже не волнует, главное мы остаемся.
— Ура!
— И так друзья, — говорит Людмила Марковна, по истечению двух недель, мы вас расчитаем, — она обращается к уволенным, — а пока вы можете не ходить на работу, сами видите, работать негде. Все разрушается и перестраивается. Можете подыскать себе новую работу, характеристики всем подготовила, Герман Викторович уже подписал. Позже зайдете ко мне за ними. Остальным тоже работать негде, поэтому временно все располагаются на третьем этаже, в конференц зале. Можете подняться и приступить к работе, — она со своими помощниками удаляются.
Всех кого оставили поднимаются на третий этаж, а я спускаюсь вниз. Где пыль стоит столбом, всюду носятся строители.
— Девушка вы куда? — высокий брюнет в строительной каске кричит мне вслед, я оборачиваюсь, смотрю в карие глаза, — тут небезопасно находится.
— Мне нужно сделать один звонок, — при этом у меня почему то дрожат руки, — очень важный звонок.
— Нет, нельзя. Найдите для этого более безопасное место, вам на голову может упасть что-нибудь, понимаете? Да и не только на голову!
— Понимаю, — моргаю строгому молодому человеку и иду в сторону входной двери.
— Мое дело предупредить! — говорит озлобленно, потом машет рукой и удаляется.
Я дрожащими руками набираю номер Германа. Видео звонок, и мне плевать сейчас, если кто-нибудь увидит.
Герман не отвечает. Раз звоню, два, не отвечает. Паника, которая ещ током не отпускала, после услышанной новости, нарастает и тревога вместе с ней.
Вот почему не отвечает?
Потому что рядом невеста. Других вариантов нет! Кровь закипает мгновенно. Я злюсь. На себя злюсь, что доверилась, отдалась человеку, про личную жизнь которого ничего не знаю.
Мне становится тяжело дышать. Ком обиды растет и душит, слезы застревают в глазах, и я не слышу когда ко мне подходит этот назойливый рабочий, потому что телефон в руке вибрирует, я вижу на экране имя Германа, и радуюсь, как пятилетний ребенок.
— Герман! Почему не ответил сразу? — кричу в телефон, не замечаю, где он стоит.
А он… стоит в дверях, одной рукой держит диван, другой телефон.
— Милая, — говорит впопыхах, — мы с Вано, — он поворачивает камеру на него, и я вижу вчерашнего парня, его друга, якобы парня той блондинки, — мы застряли в дверях. С диваном, не можем его вынести.
— Вот скажи, Алена, — спрашивает его друг, — как ты терпишь этого упрямого человека? А? Я сказал, давай как все люди, как человеки, наймем людей, они вынесут всю мебель. Нет же, он же у нас Геракл, сказал сами вынесем, — Вано кипит, и мне почему-то становится смешно, — вот полюбуйся, мы застряли с диваном! Теперь не занести не вынести!
— Милая, — просит Герман, — если не срочно, то может ты позже перезвонишь? Или Я как закончу, сразу наберу.
— Нет, это очень срочно! Я не смогу столько ждать, я должна знать сейчас!
— Спрашивай, — говорит Герман, — подожди, — обращается к своему другу? — Тут срочно!
— Я..у нас сегодня УЗИ, — говорит Вано, — я должен ехать с Олей. Давай вызовем парней, без нас тут справятся! — возмущается Вано.
— Да уедешь ты, подожди минуту. Родная, спрашивай, — говорит Герман направляя камеру на себя, отправляет воздушный поцелуй.
— Ты к своей девушке туда улетел? — лицо Германа в миг меняется в цвете, бледнеет и заметно нервничает и мне этого достаточно, для того, чтобы понять, что да, к девушке, к невесте или кто она там ему, — или к невесте? У тебя там невеста?
— Нет, это совсем ни так, я прилечу и все объясню. Я хотел тебе сказать… перед отъездом..
— Хотел, но не сказал, — меня начинает трусить, сердце колотится, как бешеное, готовое выпрыгнуть из груди, — не посчитал нужным. Что ж..
— Алена, ты ничего не знаешь, пожалуйста, не делай никаких выводов. Мы поговорим, когда я прилечу.
— Я ничего не понимаю, — встревает его друг, который одной ногой удерживает злосчастный диван, видела, когда Герман поворачивал к нему камеру, чтобы поздороваться, — ты хочешь сказать, что Алена не в курсе про истеричку Катрин?
— Ах так, значит ее зовут Катрин, значит вчерашняя правда не твоя?
— Алена! Ты все не так поняла! У меня никого нет!
— Сам виноват, — отрезает Вано, — нечего было скрывать.
— Я тебя прибью, — угрожает Герман другу, шутя. А мне вовсе не до смеха. Эти двое ведут себя как дети, спорят, а я никак не могу завершить звонок, смотрю с болью в глазах на Германа, предатель.
— Ой! Милый, любимый мой, — женский голос врезается в уши, у Германа от услышанного голоса расширяются зрачки, он смотрит мимо экрана, на приближающуюся девушку, как я понимаю, ухмыляюсь, — как хорошо, что я застала тебя дома. Думала не успею тебя увидеть поговорить.
— Ну пиздец тебе дружище! — чеканит Вано, — Алена прости за выражение.
— Герман, нам надо поговорить! Пожалуйста, — просит девушка отчаянным голосом и я завершаю звонок.
Нет желания слушать их разговор. Может она тоже узнала про меня, и и ей тоже больно, как и мне.
Только разница в том, что мы с ним толком не успели повстречаться или пожить вместе, да мы ничего не успели, кроме как спать вместе. Даже в чувствах не признавались друг другу. Я не уверена теперь, что он испытывал что-то ко мне, кроме как желания переспать. А я… Я вот влюбилась, по уши, как дурочка. Да, теперь знаю, что люблю его. Очень люблю, поэтому так больно, поэтому сердце сжимается причиняя невыносимую боль.
Телефон оживает в руке. Герман.
Я крепче сжимаю его в руке, когда перестает звонить, выключаю звук и прячу его в карман.
— Девушка, — слышу назойливый голос парня, — вы еще тут? Пожалуйста, поднимитесь наверх. Здесь идет демонтаж здания.
— Поднимаюсь уже, извините, —
