— Я говорю правду — редкий момент. Женщину на измену всегда толкает мужчина. Всегда. Она не ради любопытства — как мужчины — а в поиске чего-то жизненно важного идет налево. Инстинктивно, а не гормонально. Понимаешь?
— Я не понимаю, какие меры для профилактики можно предпринять.
— Уехать жить в Шмелев. Там ты вне конкуренции на несколько сотен лет и километров. Это раз. Молиться — это два. Молиться Богу — три.
— А два — это кому?
— В чью сторону профилактику проводишь — в ту сторону и профилактическую молитву читать надо.
— Спасибо за подарок, — Сашка смотрел на нашего ангела-хранителя.
— Кстати, спросить хочу, а почему в квартире как-то пусто. Переезд?
— Трудотерапия. Будешь ремонт делать — у тебя это хорошо получается.
— Понятно. Не светит.
— Что именно?
— Чтобы молился ты на меня — чего! Давай уже вина выпьем?
— Белого?
— Вкусного. Кстати, как тебе мой подарок?
Саша поднялся и второй раз попытался найти вино, нашел и молча открыл бутылку. Не торопясь, разлил вино по бокалам.
— Вино красное — просто единственная бутылка осталась. Я давно не пополнял запасы, — он протянул бокал, — если бы это была еда, то я подумал бы: ты что-то подсыпала в эту еду. Я про твою работу. Я на нее пялился, будто первый раз в жизни увидел картину. Ее хочется трогать. Водить подушечками пальцев по холсту. Но картина — не еда. В глаза ты тоже ничего закапать не могла. Или там краски слезоточивые? Слушай, а ты, наверное, что-то подмешала в краски и они испускают какой-то запах дурманящий, да?
— Ага, это очень старый рецепт от поставщиков высококачественного «опиума для народа».
— При чем здесь религия?
— Не религия, а храм. При церкви в Шмелеве есть иконописная мастерская. Точнее, один мастер. Пишет иконы. Он научил меня готовить краски. В них только натуральные компоненты и молитва. Так что ты абсолютно прав — краски заряжены. А Верка тебе сказала, как картина называется?
— Нет.
— Ну вот, чучундра! Это ж самое главное. Она называется «Глазами жирафа».
— Погоди рассказывать — я на стул сяду, чтобы чего не вышло. Шмелевский пейзаж и жираф — это опять кино не для слабонервных.
— Не переживай, жирафов там не было. Сначала я нашла письмо тебе, где бредила жирафами. А потом долго представляла, если бы у меня шея была метра два-три… И допредставлялась. Решила написать не просто пейзаж, а картинку, как она выглядит с высоты жирафьего роста. Петрович мне такую лесенку сделал — я на нее забиралась и работала. Я хочу еще несколько видов Шмелева написать — съездим туда?
— Обязательно. Я так полагаю, должен появиться цикл: «Глазами слона», «Глазами муравья», «Глазами орла» и так далее.
— «Глазами стрекозы» пропустил.
— Прости.
— Смеешься?
— Пытаюсь не сказать, что очень тобой горжусь, — он подошел к окну и говорил спиной.
— Почему?
— Потому что придется признаваться в том, в чем признаваться не хочется. Никому.
— Очень любопытно.
— Могла бы ради приличия сказать, что интересно, — Сашка повернулся ко мне лицом и присел на подоконник.
— Нет, мне любопытно, а не интересно. Давай уже — признавайся!
— Представь, что я — это ты, — он не очень быстро покручивал бокал.
— А проще никак нельзя? Ты масло хочешь из вина взбить?
— Можно, но легкие пути — не наши. Ты получаешь в подарок картину. От жены, которая без явных причин ушла от тебя месяц назад и не сказала куда. Твои чувства?
— А картина мне нравится?
— Очень. И ты видишь, что у твоей жены талант.
— Наверное, она готовит пути к возвращению — подумала бы я.
— Ей всего 24 года.
— Почти 25.
— Странно, что ты играешь не на понижение.
— Рано еще просто.
— Так вот. Вы прожили вместе почти пять лет. И ничего. А стоило ей одной уехать в глушь, и через месяц — картина. И ты знаешь, что последние даже не месяцы, а дольше ей было как-то плохо. Не хочется думать, что с тобой. А ты просто смотрел и ждал чего-то. А без тебя — картина. Твои чувства?
— Я бы не хотела оказаться в этот момент на твоем месте.
— И вот я думаю, если всё не благодаря мне? Если всё вопреки мне? Если, думая, что я помогаю, оберегаю и защищаю, на самом деле мешал?
— Я сейчас сделаю глупость глупую.
— Неужели?
— Ага, я сниму тебя с крючка, на котором могла бы продержать, ну, если не всю жизнь, то несколько очень долгих для тебя лет. И при случае разыгрывать эту беспроигрышную комбинацию.
Сашка наконец-то оставил бокал в покое и поставил его на подоконник сбоку от себя. Скорби поубавилось в выражении его лица, что меня порадовало.
— Извини, — я взяла бокал двумя руками, — но я тоже толкну речь. Речь будет без иронии — это потому, что вино красное. Сам виноват — знаешь ведь, что я люблю и пью белое. Зачем ты положил руку на грудь, тебе плохо?
— Проверяю, на посту ли мой ангел-хранитель.
— Всё в порядке?
— В полном, можешь продолжать.
— Чтобы не схватиться за сердце оттого, что я скажу, представь, будто я тебе пересказываю умную книжку. Будто это не я, не мои мысли, а начиталась в поезде — и делюсь.
Сашка закатал рукава рубашки.
— Представил.
— Интересная у тебя школа актерского мастерства, ну, да ладно, — я глотнула вина и начала, пропустив выход от печки, — в жизни важно встретить двух людей. Сначала себя. Сначала именно себя, понимаешь? И познакомиться и полюбить. И себя, и одиночество. Потом свою пару, или вторую половину, как говорят. Тогда устанавливается правильная связь с миром и появляется источник сил, и приходит удача. У многих не случается ни одной встречи из двух. Это совместимо с жизнью. Качество ее страдает, но если не вдумываться, то жить можно. Хуже всего, если происходит только одна встреча. И сразу вторая. Часто любовь приходит слишком рано. Мы, не задумываясь, ищем вторую половину, а где же первая? Кто сказал, что встреча с собой уже состоялась и ты готов ко второй важной встрече в своей жизни? И встреча номер два иногда пугает. А иногда ты просто мстишь второму за невстреченного первого, то есть за себя. Как я тебе. А всё дело в том, что себя ты можешь встретить только сам. Самому надо это сделать, понимаешь? Так что ты ни в чем не виноват — это всё моя лень. И только. А как только я начала сама шевелиться — вот и Чуча.
— Какая Чуча?
— Талантливая — ты ж сам сказал.
Я подошла к Сашке и хотела упереться лбом ему в грудь, но он опередил и схватил меня в охапку.
— Погоди, друг! Разговор еще не окончен! — я сделала глубокий вдох и выдох.
