— Ты просто чертова идиотка, если ты выставила его, Бел. Это не мужик, а золото.
На полу ее студии было разложено множество набросков, и она уже собиралась начать работать, но вдруг зазвонил телефон. Когда из автоответчика послышался голос Фрэн, Белла стояла на лестнице, борясь с желанием броситься вниз и схватить трубку. Фрэн сказала, что звонит, чтобы узнать, как у Беллы дела, сказать, что будет очень рада видеть ее и что она может заходить одна, без Уилла.
Белла на цыпочках спустилась вниз, будто Фрэн могла заметить ее присутствие, и положила руку на трубку.
«Я знаю, что я просто любопытная старая кошелка, но я обещаю не вмешиваться. Мне просто хочется увидеться с тобой. Ты мне очень нравишься, и я не люблю, когда люди теряют связь, ведь жизнь так коротка. Кроме того, у меня есть еще один тайный мотив…»
Она только что сказала, что не будет вмешиваться; не собиралась же Фрэн читать ей нотации по поводу Уилла?
«…Мне бы хотелось попробовать еще того пирога, который ты делала. Того, перевернутого…»
Тарт-татин?
«Он мне даже приснился как-то на днях. Вот что делает с женщиной климакс. Больше никаких фантазий о мускулистых парнях, увлечениях юности».
Белла думала о том, как она стояла на кухне у Фрэн, раскатывая тесто, а Уилл чистил яблоки, обмакивая кусочки в сахар перед тем, как положить ей в рот; о его взгляде, полном детского интереса, когда она перевернула сковородку и выложила теплый коричневый пирог, пахнущий карамелью; о его лице, когда он улыбался ей через кухонный стол.
— Полагаю, ты по уши занята подготовкой к своей выставке. Уилл мне рассказывал, он явно очень гордится тобой.
Поднять трубку?
— Ну, извини за эту болтовню, надеюсь, я не заполнила всю пленку. Никак не привыкну к автоответчикам. Пожалуйста, позвони мне в любое время, когда захочешь прийти. Не дожидайся приглашения. Мой дом всегда открыт для тебя.
На этом Фрэн отключилась.
Затем позвонил Дональд Макинтайр из галереи. Он хотел знать, как идут дела и может ли она прислать свою краткую биографию. Белла сидела на ступеньках, вслушиваясь в его низкий завораживающий голос:
— …вам надо будет привезти картины сюда как можно скорее, чтобы их отдали мастеру вставить в рамы… или вы хотите, чтобы мы сами забрали их у вас?
— Я думаю… возможно… я думаю, могут возникнуть кое-какие проблемы.
— Да? — его голос стал холодным.
— М-м-м, да. Я не уверена, что они… ну, может быть, я не успею приготовить все к выставке. Полагаю, вам лучше просто вычеркнуть меня из участников.
— Нет, — его голос звучал убедительно. — Мне все это кажется классическим предвыставочным мандражом. Я сам приеду и посмотрю, что вы сделали.
— Может, лучше не надо?
— Боюсь, я должен сделать это. Скажем, сегодня вечером? Часов в восемь?
Дональд Макинтайр оказался выше, чем она помнила, он заполнил собой всю гостиную. Его аккуратный костюм внезапно напомнил ей о ее собственной внешности — волосы, небрежно прихваченные заколкой, выцветшие леггинсы и спустившиеся носки. Она увидела, как он обежал взглядом комнату, заметив кружки с недопитым кофе, расставленные на всех плоских поверхностях, и давно высохшие вещички на радиаторе отопления.
— Картины наверху. — Белла прошла вперед, показывая дорогу.
Она была уверена, что они ему не понравятся, ожидала увидеть его смущенный взгляд, скрывающий разочарование, боялась, что он пожмет плечами, подыскивая фразы потактичнее. Лучше уж поскорее разделаться с этим.
— Здесь всего несколько акварелей и карандашных рисунков, — сказала она. — Остальное масло, как и раньше.
Он присел на корточки, в своем прекрасно сшитом костюме среди запачканных маслом тряпок и наполовину выжатых тюбиков он выглядел неуместно.
— Осторожно! Эти еще не совсем высохли.
Он задержался около большой картины, которую она написала по самому первому наброску с Уилла.
— Эта, — кивнул он, — пойдет для окна.
— Нет! — Она извиняющеся кашлянула. — Эта не продается.
Он издал сухой смешок и покачал головой:
— Об этом мы можем поспорить позже. Скажите, что за чушь вы несли о том, что вы не готовы?
Белла молча пожала плечами.
— Вместе с теми, которые вы уже принесли, картин даже больше, чем мы сможем разместить на выставке. Тем не менее…
«Вот оно что, — пронеслось у нее в голове, — они ему не нравятся».
— Эти даже лучше, чем некоторые из прежних картин, так что нам есть из чего выбрать, прежде чем отправить их мастеру.
Он с хрустом выпрямился, пробормотал себе под нос: «Старость не радость», затем взглянул на нее.
— Ну, так в чем же проблема?
— Да вроде ни в чем. Так что, значит, они неплохи?
Он засмеялся веселым, щедрым, громким смехом. Белла нервно хихикнула, неуверенная в причине его веселья, удивляясь, что такой звук может исходить от этого спокойного элегантного человека.
— Прошу прощения, — сказал он. — Извините меня. Могли ли бы вы представить себе хоть на секунду, что я стал бы выставлять их, если бы не думал, что они «неплохи»? Зачем мне это? У меня не благотворительное заведение для безработных художников. Неплохи? Нет, они не «неплохи». Эти картины чертовски хороши, правда. Подумайте о том, что я вам сказал.
Он покачал головой, снова засмеявшись, и произнес:
— Я любил бы свою работу еще больше, если бы только мне не надо было иметь дело с художниками.
— Ты ведь приедешь с Уиллом? — спросил по телефону Джеральд, когда Белла наконец собралась позвонить ему по поводу дня рождения Алессандры.
— М-м-м. Возможно, нет.
— Нет? Как у тебя с ним идут дела?
— Дела шли, шли и все вышли, если уж ты хочешь знать.
Нет, она совсем не хотела рассказывать об этом кому бы то ни было, и тем более родителям. Она совершенно не была готова выносить стоический взгляд Алессандры: «Моя дочь — это крест, который я несу».
Белла уже купила подарок для матери — антикварное сервировочное блюдо, расписанное букетиками розовых бутонов, слегка тронутыми золотом по краям. Немало времени было потрачено и на поиски идеально подходящей к нему оберточной бумаги. Хотя она обычно сама рисовала поздравительные открытки для друзей, для матери она давно уже переключилась на покупные. Это было проще, никаких неискренних восклицаний, вроде: «Очаровательно, как мило получить открытку ручной работы». Тем более что по вечерам она чаще всего была слишком занята, пытаясь доработать некоторые картины или просматривая свою записную книжку в поисках работы для свободного художника. На пятницу, в день рождения, Белла взяла отгул, поэтому уже в четверг вечером она загрузила машину — положила свою одежду, подарок плюс изящное деревце инжира в качестве дополнения, новый триллер (в подарок отцу, хоть день рождения и не у него) и бутылку хорошего кларета — и отправилась в путь.
