— Надеюсь, Антонен хорошо исполнял свои временные обязанности? — спросила она.
Раздались одобрительные возгласы и смех, и она тепло обратилась к нему:
— Большое тебе спасибо! И поскорее возвращайся в седло!
Потом она подчеркнуто сменила место и оперлась о дверь помещения для седел, оставив его среди остальных. Аксель стремилась показать, что отныне она — единственная хозяйка, и ни Антонен, ни кто-то другой не будет играть при ней сколько-нибудь привилегированной роли.
— Мы привыкли работать вместе, — снова заговорила она, — и не станем ничего менять. Констан — первый конюх, я ваш тренер. Но если кто-то из вас решит уйти, удерживать не стану. В Мезон-Лаффите много конюшен, но и учеников тоже немало!
Снова раздался смех, еще более непринужденный.
— Если ни у кого нет вопросов… По коням!
Группа рассеялась, каждый направился к своему стойлу.
— Ты действительно не хочешь, чтобы я помогал тебе? — процедил сквозь зубы Антонен.
Он был задет. Аксель знала это, но не могла себе позволить ни малейшей слабости.
— Чего я не хочу, — очень тихо ответила она, — так это смешения жанров. Ты не должен вырастать за моей спиной, когда я обращаюсь к подчиненным.
— Частью которых я являюсь?
— Да! У тебя с нами контракт, помнишь?
Бледный от гнева, он воздержался от ответа и отвернулся.
— Антонен, подожди!
Никто не обращал на них внимания, большинство всадников выводило коней из стойл, тем не менее Аксель еще более понизила голос.
— Пойми меня правильно! Начиная с сегодняшнего дня, я буду тащить всю эту громадину на своих плечах, и даже если меня это страшит, людей я должна подбодрить.
— Они не выглядят испуганными!
— Посмотрим. Все не так просто, и ты знаешь это не хуже меня.
Констан подсадил последнего ученика в седло и прокричал:
— На дорожку!
Оставив Антонена, Аксель в несколько шагов достигла выхода. Она устроилась там, где имел обыкновение останавливать свою коляску Бен, чтобы видеть проходящих скакунов.
— Кристоф, подпруга… Линда, подтяни стремена, сейчас будем работать в темпе… Черт возьми, Грег, ты что, чистил своего коня в темноте? А, вот и Федерал-Экспресс, но почему-то чересчур возбужденный!
У нее для каждого находилось слово, пока не подошел Макассар, которого Ромен остановил, чтобы она могла его приласкать.
— Езжай во главе, я догоню вас на дорожке.
Уже занялся день: из-за ее обращения к подчиненным привычное расписание нарушилось. Закинув голову, она посмотрела на небо молочного цвета, что предвещало хорошую погоду. Через несколько минут в помещении тренировочного центра соберутся коллеги, чтобы выразить ей соболезнование. Некоторые будут искренне опечалены, другие — обрадованы мыслью о возможном закате конюшни Монтгомери. В мире скачек конкуренция была жесткой, и нельзя было рассчитывать на снисхождение. Аксель следовало как можно скорее показать, что смерть Бенедикта не означает, что освободилась ниша, которую можно занять.
Она решительно сунула руки в карманы.
* * *
Ксавье больше не мог ждать и пришел к Аксель в тот же день после обеда. Первое, что он сделал, обнаружив ее в архивной комнате, где она работала среди разбросанных бумаг, это обнял и молча прижал к себе.
— Я много думала о тебе, — сказала она через мгновение. — Там порой бывало трудно…
Она не стала ничего рассказывать, не имея ни малейшего желания говорить о похоронах, о боли всей семьи.
— Мне нужны бумаги Бена, чтобы понять, какие выбросить, а какие сохранить. Я только что была у него в спальне. Я никогда не заходила туда, он допускал к себе исключительно госпожу Маршан. Он не хотел, чтобы его видели иначе как полностью одетым и сидящим в кресле.
Она умолкла, вспомнив о коляске с широкими шинами, созданной специально, чтобы передвигаться по песчаным аллеям тренировочного центра, которая, наверное, до сих пор стоит в помещении для седел, там, где обычно находилась, когда Бен был в Англии. Надо попросить Констана, чтобы ее убрали.
— Короче говоря, — снова заговорила она, — в его спальне оказался конверт, привлекший мое внимание. Он был прилеплен скотчем к зеркалу, и на нем было указано мое имя. А внутри — адрес нотариуса в Париже. И больше ничего, ни одного слова, ни единого… Наверное, он был прав, я и так достаточно плакала.
— Это ваш семейный нотариус?
— Нет. Я не знаю этой нотариальной конторы, но позвонила туда, и все подтвердилось: завещание Бена действительно у них. Они будут заниматься наследством, о нем объявят позже, а пока им нужно передать кучу бумаг. Вот почему здесь еще больший беспорядок, чем обычно!
— Тебе, наверное, все надоело, нужно сменить обстановку. Сходим куда-нибудь поужинать?
— Не знаю. По правде говоря, неловко оставлять в такой момент Констана одного. Мне очень жаль…
— Можно предложить ему пойти с нами.
Она заколебалась, но, подумав, отрицательно покачала головой.
— Конюшня не должна оставаться без присмотра. Я могла бы попросить побыть за сторожа кого-то из учеников, но в последние дни я их и так много привлекала. Не хотелось бы злоупотреблять своей властью.
Хотя Ксавье и был сговорчивым, она боялась лишний раз его расстроить и тут же добавила:
— В будущем я все организую так, чтобы быть немного посвободнее, не волнуйся.
— Я выгляжу взволнованным? — спросил он, улыбаясь. — Хорошо, есть совсем простое решение: продолжай заниматься бумагами, а я пока схожу куплю что-нибудь на ужин нам троим.
— Правда?
— Ты не успеешь и глазом моргнуть. Объясни, где здесь продуктовые магазины, и я помчался.
Его мальчишеская улыбка стала еще шире, заставляя ее таять от признательности. Он не только облегчал ей жизнь, но и оставался веселым, открытым, внимательным, не омрачаясь при возникновении препятствий, которые она воздвигала помимо своей воли. С каждой встречей она чувствовала к нему все большее доверие, а теперь поняла, что он ей и вправду нравится.
— Если ты будешь так смотреть на меня, — сказал он изменившимся голосом, — я не смогу уйти…
— Магазины закрываются поздно, — медленно сказала она.
Внезапно ее охватило желание оказаться в его объятиях. Заняться любовью, поддаться желанию и забыть обо всем на свете. Она взяла его за руку, отвела в свою спальню и закрыла дверь на ключ.
— Вот, — пробормотал он, — вот оно, твое царство…
В замешательстве он сделал пару шагов, потом повернулся к ней.
— Я немного боюсь, это заметно?
Вместо ответа она обвила шею Ксавье руками и притянула его к себе, чтобы поцеловать. Потом все было легко и просто, словно они уже знали друг друга. Прикосновения Ксавье были нежными, и он совсем не спешил, очарованный тем, что открывает ее для себя. Аксель увидела, что он совсем не такой худой, как она думала, что у него упругие мышцы и матовая атласная кожа. Когда он приподнял ее, чтобы перенести на кровать, то сделал это без усилия и какое-то мгновение подержал, прижав к себе, а потом мягко опустил.
