Из головы Аксель улетучилось все, что не было телом, взглядом и голосом этого мужчины. Она не хотела ничего другого, кроме как прикасаться к нему, ласкать его, чувствовать, как он дрожит, и позволять удовольствию полностью овладеть собой. Любить страстно, без оглядки, с какой-то воинственной радостью, брать и дарить, отдаваться и растворяться в нем.
Когда чуть позже она очнулась одна среди смятых простыней, то поняла, что заснула. Который час? Приподнявшись на локте, она посмотрела на каминные часы. Было восемь часов вечера, она проспала всего лишь несколько минут.
Усталая, разбитая, она отправилась в ванную комнату и долго стояла под теплым душем, который окончательно разбудил ее. Ксавье, без сомнения, грабил бакалейную лавку, как и обещал. Она осмотрела себя в зеркале, висящем над умывальником, состроила пару гримас, потом решила накрасить глаза.
— К тому же еще и кокетка…
Аксель охватила невероятная легкость. Ее словно освободили от тяжести, она чувствовала, что мысли и сердце успокоились.
— Спасибо, Ксавье!
Она натянула джинсы и футболку, потом передумала и вместо футболки надела рубашку и приподняла воротник.
— Ксавье… Ксавье Стауб… Разве я немножко не…
Влюблена? Слишком рано, чтобы понять это. В любом случае, то, что она только что пережила с ним, не походило на то, что она испытывала с Антоненом, да и с другими мужчинами. Ксавье она отдалась безоговорочно и без задних мыслей. И погрузилась в сон сразу после занятия любовью, чего прежде не случалось.
Услышав звук мотора, она выглянула в окно спальни. Ксавье выходил из машины с руками, полными кульков. Похоже, он привез еды на целый полк! Она быстренько застелила кровать, прошла через архивную комнату и спустилась по винтовой лестнице. Сигнальная лампочка автоответчика мигала: должно быть, пока она была в душе, звонил телефон. Аксель не терпелось спуститься, но она все же нажала кнопку, чтобы прослушать сообщение.
— Добрый день, Аксель, это Жан Стауб. Боюсь, что сообщу неприятную новость, но я не намерен оставлять у вас своих лошадей. Я приеду в Мезон-Лаффит завтра утром, чтобы предпринять необходимые меры. Сожалею, но кончина вашего деда обязывает меня примкнуть к другому лагерю. Желаю приятно провести вечер!
Не веря своим ушам, она прослушала запись еще раз. Если она и предполагала предательство некоторых владельцев лошадей, то о Стаубе как раз не думала. Летней победы Жазона в большом барьерном беге должно было быть достаточно, чтобы убедить его, к тому же две другие его лошади на скачках в Довиле пришли с блестящими результатами. Чего он желал еще? И какой холодный, неприязненный тон, которым он объявил о своем решении!
Она спускалась медленно, размышляя. Если так отреагировал Стауб, то чего ожидать от других? Что в умах людей смерть Бена низведет ее в ранг младшего тренера? Черт побери, она десять лет проходила испытание!
В кухне она обнаружила Констана и Ксавье, занятых приготовлением ужина и болтающих, как старые друзья.
— Я накрыл стол, — объявил Констан, — не есть же нам в тесноте на стойке, правда? Ксавье притащил кучу вкуснятины!
Она посмотрела на пармскую ветчину, спагетти, горгондзолу, бутылку чьянти. У торговца-итальянца сердце, конечно, веселилось, а вот у нее аппетит пропал.
— Для начала шампанского? — предложил Ксавье.
Он поднес ей бокал, и она выпила слишком быстро — пузырьки вызвали слезы на глазах.
— Ты помнишь то отвратительное теплое шампанское в баре у Отейских ворот? — спросил Ксавье с обезоруживающей улыбкой.
— Да, причем прекрасно! В тот день ты приехал, чтобы посмотреть, как бежит Жазон, которого ты обозначал номером.
Обрадованный, что Аксель все помнит, он с блаженным видом разглядывал ее. Она воспользовалась этим и поспешно добавила:
— Кстати, о Жазоне… Я только что прослушала на автоответчике сообщение от твоего отца. Он решил сменить конюшню. Он забирает от меня своих лошадей.
Поначалу Ксавье выглядел озадаченным, потом рассвирепел.
— Мой отец — настоящий флюгер! Он объяснил, по какой причине?
— Неважно. Он имеет полное право уйти, я даже не стану пытаться его удержать. Он приедет завтра утром, и мы уладим формальности. Скоро будет готово, Констан? Я умираю от голода…
Похоже, ей с трудом удастся хоть что-нибудь проглотить, но портить вечер не стоило.
— Ты раздосадована, — сделал вывод Ксавье.
— Да, очень, — согласилась она. — И напугана. Если на минутку допустить, что так отреагируют все…
— Разумеется, нет! — воскликнул Констан. — Ты выиграла массу состязаний, ты сама. Бен расхваливал тебя повсюду, и люди тебя знают.
— Не считая того, что Мезон-Лаффит хуже деревни, слухи распространяются здесь со скоростью звука, и то, что перед дверями моего дома стоят грузовики, чтобы увезти лошадей, станет главной темой разговоров. Когда крысы покидают корабль, это всегда плохой знак!
Перепуганное лицо Констана заставило ее замолчать. Ценой больших усилий она взяла себя в руки, а Ксавье вздохнул:
— И во главе этого беспорядочного бегства стоит мой отец… Презренный тип, негодяй!
— Не говори так.
— Почему? Это же правда! Может быть, я не должен плохо говорить об отце, но я считаю безобразием, что он мог так поступить с тобой только по глупости или из-за гордыни.
В его гневе было что-то успокаивающее, и это тронуло Аксель. Они только первый день были любовниками, а он уже защищал ее!
— Если хочешь, я буду здесь завтра утром, — заключил он твердо.
Она смутилась и, должно быть, сочла, что у него странные манеры, поэтому он поспешил уточнить:
— Я могу приехать завтра утром, если ты нуждаешься в…
— Нет, ни в чем.
Присутствие Констана помешало Ксавье ответить, но выглядел он сконфуженным. Она прекрасно знала, что он вовсе не хотел сказать, что рассчитывает остаться на ночь, равно как и не собирался вмешиваться в то, что его не касалось. Однако случайность все расставила по своим местам.
— Я не боюсь твоего отца, Ксавье, и привыкла сама улаживать свои дела. Но с твоей стороны очень любезно предложить мне помощь.
— За стол! — закричал Констан.
Он произнес это так же громко, как кричал «На дорожку!» трижды за утро. Аксель улыбнулась, твердо решив не волновать его снова. Для него трапезы всегда были важными моментами, в которых он отводил себе роль повара и диетолога семьи. К несчастью, Монтгометри уходили один за другим, и большие застолья сокращались, будто шагреневая кожа.
— Выглядит вкусно! — весело сказала Аксель, усаживаясь.
Она потянула Ксавье за руку, чтобы он занял место справа от нее.
