— Ужин и извинения, — сказал Селиан (не предложил) перед всеми, такой дерзкий и уверенный, что я прыгну ему в объятия.
— Вероятно, тебе следует начать со второго, чтобы получить первое. — Я откинулась на спинку стула и тупо уставилась на него.
Мужчина опустил голову и покачал ею, смеясь.
— Приношу свои извинения за то, что объявил о нас не очень дипломатично. Но не за то, что убедился, что все знают, что ты трахаешься со мной. — Он наклонился, его губы коснулись моего уха. — Держись за этот гнев, Конверс. Я буду счастлив поработать с твоей сумасшедшей задницей в постели и вы*бать все сомнения и жалобы из твоей тугой киски.
Если бы я была эмодзи, то пускала бы слюни в маленькую лужицу под ногами.
— Думаю, ты мог бы угостить меня ужином. — Я старалась сохранять невозмутимое выражение лица, и он потянул мою куртку, накинутую на спинку сиденья, помогая мне одеться.
— Гадание — азартная игра. Я определенно угощу тебя сегодня ужином.
— У нас будет долгий разговор, — сказала я, чувствуя, что Джессика и Кейт смотрят на нас с ужасом и восхищением. Не думаю, что они когда-либо видели, чтобы кто-то так разговаривал с их боссом.
— И даже дольше, чем секс, — ухмыльнулся он.
Через полчаса мы сидели в китайском ресторане на Бродвее. Селиан пил бутылочное пиво, пока я заказывала все, что было в меню.
— Прости. — Я протянула официанту красное бархатное меню. — Я не могу есть, когда у меня стресс, и это первый раз, когда мы разговариваем с понедельника, так что наверстываю упущенное.
Селиан развернул салфетку и нахмурился, словно она его в чем-то обвинила, обдумывая мои слова.
— Мы тонем, — сказала я ему. — Твой отец на самоубийственной миссии, и он взял всех нас в заложники. Единственный способ остановить его — отменить его решение, что ты можешь сделать, объединившись с семьей Дэвис. Ты можешь хотя бы спросить отца Лили? Пойти прямо к нему?
Каждое слово было словно меч, пронзающий мой рот. Я отправляла его туда, куда меньше всего хотела. К его бывшей.
Мужчина потрогал краешек бутылки.
— У них сейчас полно своего дерьма, в котором нужно разобраться, и последнее, что им нужно, чтобы появился ублюдок, который обманул их дочь, и просил об услуге.
— Но ты же не изменял Лили. — Я в отчаянии потерла нос. — Почему ты согласился с этим утверждением?
Если бы взгляд мог дать тебе по заднице, думаю, что выражение его лица только что сделало бы это.
— Я люблю ее семью, — коротко ответил Селиан.
— И что?
— И мне бы очень не хотелось говорить им, что их дочь — тяжелый случай.
— Но… почему?
— Они относились ко мне, как к сыну, когда у меня не было других родственников, кроме Камиллы.
— Значит, тебе нравится быть плохим парнем? — Я моргнула, челюсть отпала.
— Мы что, живем на разных планетах? Я и есть плохой парень.
Селиан был прав, и я понимала, к чему он клонит, даже если мне было неприятно, что он защищал Лили.
— А как насчет LBC?
Он так крепко сжимал свое пиво, что мне показалось, будто стекло вот-вот треснет, не обращая внимания на дымящиеся тарелки, которые официант поставил на наш столик. Я и сама уже не чувствовала себя такой голодной.
— Я слушаю предложения о работе от других сетей.
— Что? — вспылила я шепотом. — Но LBC твоя сеть.
— Нет. В обозримом будущем сеть принадлежит отцу. В отличие от девяноста девяти процентов населения, я хорошо справляюсь со своей работой и люблю ее. Не хочу рисковать своей репутацией и предпочел бы работать где-нибудь в другом месте.
— А как же твои сотрудники?
Это было скорее обвинение, чем вопрос. Как бы люди ни боялись Селиана, они уважали его и были ему верны. Он не мог просто встать и уйти. Во всяком случае, теоретически. На практике я лучше, чем кто-либо, знала, каким он может быть молчаливым и отстраненным.
— Если дело дойдет до этого, я заключу пакетную сделку, чтобы взять Кейт и Элайджу с собой.
Мужчина потянулся в своем кресле, и я наблюдала, как мышцы его рук обвиваются вокруг костей, как плющ, каждый изгиб невероятно мужественны. Потом подумала о мышце в его груди. Той, которая стучала, но не справлялась с рекомендованной нагрузкой.
Отец убивал его медленно и с удовольствием. Его мать была в основном равнодушна ко всему, что ее окружало. У Селиана не было другого шанса, кроме семьи Дэвисов, и мы оба это знали.
— А как же мы? — тихо спросила я.
Его глаза были холодными, но рот красным и горячим, живым.
— А что мы? — Его ледяной тенор скользнул, как кубик льда, по моему позвоночнику.
Селиан помахал пустой бутылкой пива официанту, жестом прося еще одну.
— Ты объяснишь мне, что произошло в редакции, когда Джеймс показал нам ту заметку?
— Скорее всего, нет. Мы согласились, что нам лучше раскрыться. Так я и сделал.
— Не посоветовавшись со мной.
— Ложь. Я советовался с тобой накануне вечером. У меня есть текстовые сообщения, доказывающие это.
— Мы согласились открыться, но не говорили о стратегии. — Я отказывалась отступать.
— Стратегия? — он усмехнулся. — Мы не баллотируемся, Джудит, а просто трахаемся.
Селиан бросил наш роман всем в лицо, а теперь ведет себя, как придурок, потому что не знает, как этого не делать. Но мне надоело — надоело подбирать крошки внимания, которые он бросал в мою сторону.
Я знала, что должна встать и уйти, пока не расплакалась.
С самого начала мы все делали наоборот.
Сначала секс, потом чувства. Мы бросили вызов нашему рабочему месту, нашим коллегам и нашим этическим нормам. Мы разрушили совершенно неудачную помолвку, которая поддерживала жизнь его компании. Но главное — мы сами себя погубили.
Не успела я опомниться, как ноги сами понесли меня к выходу. Никаких объяснений. Никаких извинений. Я чувствовала, как его тяжелые шаги отдавались в моей полой груди, когда мужчина последовал за мной. На улице шел дождь, прерывая пульсацию летней жары. Это напомнило мне о том дне, когда мы встретились, о плотском отчаянии, которое пожирало меня тогда, о том, что я все еще была одна.
Я почувствовала его руку на своем плече, когда Селиан резко развернул меня и рывком заключил в свои объятия.
Мне не хотелось, чтобы он меня отпускал.
Но я так же не хотела, чтобы он держал меня в своих объятиях.
— Лучше бы я никогда тебя не встречала. — Я кулаками колотила его в грудь, а он смиренно принимал удары.
Возможно, потому что знал, что заслужил их. Его рот, прижатый к моей щеке, ощущался как ржавое раскаленное лезвие. Мне казалось, что наступил конец света, хотя я знала, что этого не может быть.
Звук его дыхания резанул меня по уху.
— Мне бы тоже этого хотелось.
В ту ночь секс был другим.
Медленным, напряженным и сердитым. Каждый толчок был наказанием, каждое прикосновение моих ногтей к его коже — напоминанием о том, что я тоже могу причинить ему боль. Мы не говорили. Даже когда слезы катились по моим щекам, и он целовал их, потом лизал, потом жадно пил, потому что они были его.
Ночь закончилась тоже по-другому.
Селиан крепко спал, когда я собрала свои немногочисленные пожитки и вызвала такси. Это обойдется в кругленькую сумму, но я не хотела быть там, когда он проснется. Мы были за много миль от Флориды, в прямом и переносном смысле. И это тоже напомнило мне о той дождливой ночи, когда мы встретились.
Позже той же ночью на меня снизошло странное, мрачное озарение.
Милтон был прав. Я была смертной, играющей с божеством, и теперь мне было больно, в то время как он оставался нетронутым. С моим сердцем все было в порядке. Оно не было одиноким и определенно не было охотником. На него охотились. Мое сердце было таким ужасным, неожиданно нормальным, и в этом была только одна проблема — где-то на этом пути оно перестало быть моим.
