Сени, крохотный коридор, небольшая светлая кухонька… А черт с ней, с лестницей! Все равно не до романтики сейчас — успеют они еще и шампанское выпить, и цветочки понюхать, и видами полюбоваться! Макс втолкнул Лику в первую попавшуюся маленькую комнатку.
— Попала ты, Лика, — заявил он, разворачивая девушку лицом к себе. — Теперь мы одни, и здесь явно больше места, чем у Владика в машине.
— Значит, теперь ты мой? — лукаво улыбнулась девушка, поддаваясь загребущим лапам.
— Ну это мы еще посмотрим, кто тут чей. Не страшно оставаться наедине с голодным уголовником?
— А тебе с голодной женщиной?
— Предлагаю больше не голодать, — толкая девушку к кровати, шепнул Макс.
Мечта, еще недавно казавшаяся несбыточной, осуществлялась. Лика счастлива. Она смотрит в глаза любимого мужчины, и за этот взгляд тяжелый, давящий, пьянящий она от всего мира готова отказаться, а не только от жениха. Ради тепла желанного человека, ради рук, что подхватили и уложили ее на кровать, ради тяжести, которая навалилась сверху, ради ладоней, что, дрожа, прошлись по ее лицу… Ради губ, научивших любить поцелуи. Кто-то скажет «молодость», кто-то фыркнет «похоть». Но Лика знала: это ее счастье. Может быть, недолгое, но зато настоящее.
Его поцелуи агрессивны, хватка жесткая, неумолимая — он нежничать сегодня не намерен. Хотел бы, да не может. Он давно позабыл, что такое женщина в его постели, и сдержаться сейчас ох как непросто! Казалось, всю жизнь свою терпел и воздерживался только ради этой минуты.
В мгновенье ока расстегнута ее рубашка, распахнута; белоснежная ткань больше не скрывает налившуюся грудь с темными торчащими сосочками — ждущими, жаждущими прикосновений… Короткий его взгляд — и вдруг укус.
— Кусака, только будь со мной сегодня аккуратным, ладно? — улыбнулась Лика, уже понимая, что он не сдержится — залюбит ее так, что ни ходить, ни сидеть, ни стоять потом не сможет.
— Нет, — покачал головой Макс, оставляя на Ликиных губах короткий извиняющийся поцелуй. — Не сегодня, прости. Не могу… Оставим нежности на потом, ладно?
Промелькнувший испуг в ее глазах остался незамеченным. Всего одно мгновенье — и пуговица на ее джинсах расстегнута, а следом вжикнула молния… Еще мгновение — и холодок коснулся оголенной кожи. А ведь сейчас ей будет очень больно…
— Макс, пожалуйста, — попросила Лика, потянулась к губам его и, целуя, тихонько добавила: — Просто у меня еще никого не было. Не делай мне больно.
Во взгляде напротив вдруг померк огонек. Макс замер, а потом и вовсе отстранился.
— Макс? — насторожилась Лика, не понимая, что случилось, но уже чувствуя, как ниточка между ними, еще минуту назад казавшаяся довольно прочной, с треском оборвалась.
Там, где еще минуту назад полыхал огонек голодной страсти, вмиг поселилась непроглядная тьма — ледяная, безжизненная — словно кто-то злой пришел и вырвал душу, убил, испепелил все живое, оставив Лике от прежнего Макса лишь горстку мертвых угольков.
Он не уходил — он ждал чего-то. А Лика не знала, что сказать ему, не понимала, как вернуть прежнего Макса, живого, улыбающегося ей; она не понимала, чего он ждет от нее — ей дурно от его холода, она готова разреветься от леденящего чувства враждебности и непонимания происходящего, от ненависти, презрения и сожаления в глазах любимого, до одури желанного человека.
— Максим, что случилось? — стиснула зубы Лика, не понимая его реакции. — Ты по-человечески объяснить можешь?
В ответ он привстал, аккуратно вернул на место ее джинсы, застегнул и даже рубашку поправил. Слез и направился к выходу.
— Макс, подожди!
Лика рванула за ускользающим парнем, но дверь перед ее носом просто захлопнули.
И что это было? Этот человек однажды сведет ее с ума. Уже сводит. Тяжелые шаги за дверью стихли, громко хлопнула входная дверь. Лика опустилась на кровать, тщетно пытаясь понять, что же случилось. Почему он ушел? Почему возненавидел ее? Да что не так она сказала?! Все ведь было хорошо, пока она не попросила быть с ней аккуратней — неужели все дело только в ее девственности? Вот сейчас, после всего, что произошло между ними?! Вот сейчас он с такой легкостью отказался от нее только потому, что она девственница?!
Лика не знала, что делать с этим бредовым, но единственным приходящим на ум объяснением. Хотелось побежать за ним, развернуть, прижать к стенке и выпытать: да что с ним происходит?! Почему он так с ней поступает? Почему молчит? Зачем привез ее сюда, если опять бросает? Неужели только одна ее девственность способна так его разочаровать? Что ему нужно?
Лика сходила с ума, не замечая, как текут по щекам обидные слезы. Надо что-то делать — сидеть на месте невыносимо. Нет, не может быть, что дело только в ее неопытности! Это глупо! Это бред! Здесь что-то другое… Надо все-таки догнать и поговорить с ним. Лика подскочила к двери, открыла… Остановилась. Захлопнула и облокотилась на дверь, трясясь в слезах — куда бежать? Зачем? А может, ему просто ничего не надо? Может, действительно, от нее ему понадобился только качественный секс? Она же враг ему — на что еще годится? И вот такая, неопытная, неумелая, она ему не нужна. Так зачем же заставлять человека делать то, что ему совсем не надо? Зачем унижаться и выпрашивать чувства и, уж тем более, доступ к телу? Надо смириться. Не хочет — не надо, она навязываться ему не будет.
Нужно уезжать отсюда. Жаль, телефон остался у мамы и такси сейчас не вызвать. Можно, конечно, позаимствовать машину Влада… Только разобьет она ее, вспоминая, как еще недавно там ласкал ее Макс. И черт возьми, как бы ни было ей сейчас обидно и больно, внутренний голосок почему-то ликует, что хорошо, что она сейчас черт знает где, что телефона рядом нет и такси не приедет, чтобы забрать ее от Власова. Пока они здесь, в глуши, в этом доме — они рядом, и есть слабенькая надежда, что Макс вернется, улыбнется, обнимет ее как прежде и скажет, что это розыгрыш, проверка очередная…
Только Макс возвращаться не спешит. Она одна осталась в чужом доме, плачет и дрожит от холода ненужности.
Глава 24
В Марининой квартире за столиком сидели двое. Они оба уже изрядно пьяны, но пока еще помнят, какой недобрый случай свел их здесь. Руслану плохо, а Лике наплевать. Всегда наплевать на него было. Он то и дело пытался представить, чем они сейчас с Власовым занимаются, и фантазии эти приводили в отчаяние. Хотя зачем злиться? Сам же виноват. Видел же, что нелюбим. Сам закрыл глаза на очевидное — вот теперь и расхлебывает.
— Ты видела его? Какой он? — тоскливо спросил Руслан, разливая по опустевшим бокалам вино.
Марина покачала головой — она не знает Власова, и у нее в голове не укладывается, как могла Лика променять Руслана на какого-то уголовника, пусть даже и без вины отсидевшего.
— Она с ним целовалась… А со мной целоваться не любила. Я дурак, да? Я должен был сразу все понять?
— Любовь не подается логике, — потягивая вино, задумчиво ответила Марина. — Ты любил ее вопреки, она влюбилась — тоже вопреки. Просто не судьба, Рус. Отпусти ее.
— Разве я держу ее? Твою подругу сложно удержать… Но я ей верил. Верил, что она не будет врать и просто уйдет, если что-то будет не так… А она соврала… Она уверяла, что я ей нужен. Что свадьбу эту хочет… Она растоптала меня. За что? Чем я так провинился перед ней?
— Она не тебе — она себе врала. И искренне в свое вранье верила. Так у нас, у девушек, бывает…
— Защищаешь ее? — усмехнулся Руслан.
— Нет. Пытаюсь понять. Она все-таки моя подруга, хоть я ее поступок и не одобряю.
Марина цедила вино, не замечая взгляда парня. А ведь она хорошая — она спасла его сегодня. Добрая, чуткая… Еще и красивая. Руслан не заметил, в какой момент начал разглядывать молодую девчонку напротив — в белом обтягивающем платье она и сама как невеста. И волосы у нее красивые — длинные, шелковистые. Глаза большие, внимательные — от выпитого вина они блестят сейчас… А главное, что они не равнодушные, как у Лики. И коленки у нее ничуть не хуже Ликиных — так трогательно прижаты друг к дружке, не прикрытые платьем…
