трахают до смерти.
То, что он убийца, я знала и так, став тому свидетелем. Только тогда он убил плохого человека, разве это не оправдало его в моих глазах? Конечно! Но всё прочее совершенно не укладывается в голове. Правда вызывает тошноту.
– Кто ты? – тихо спрашиваю. – Ты из полиции?
Теперь я отчётливо вижу перед собой не просто красивую девушку. И если я права, значит, моего жениха пасут следственные органы.
– Не важно, детка. Только не сдавай меня ему, сама понимаешь, что он может со мной сделать. Просто подумай. Нужна тебе вся эта грязь или нет.
Смотрю тупо. Моргаю. И ощущаю, как путы стягивают мою грудную клетку всё туже и туже. Как становится тяжело дышать.
Я волонтёр в приюте для животных. Та, кто боится причинить боль даже словом, связалась с человеком, чья деятельность противоречит всем моим жизненным устоям. Вот же феерическая дура ему досталась. А чего я ждала? Как ещё можно заработать на этот дворец, в который он меня позвал?
В лёгких зарождается гипервентиляция. Дышать невозможно. Я лишь вдыхаю воздух. Но не могу его выпустить. На глаза наворачиваются слёзы. А окружающая реальность покрывается мраком. Всё вокруг темнеет. Утыкаюсь ладонью в стену рядом с дверью и не сразу понимаю, что нас в этой комнате стало трое.
– Что ты ей наговорила? – взбешённый голос Якуба доносится будто откуда-то издалека.
Девушка, которая, кажется, была искренней со мной, превращается вновь в капризную куклу. Мурлычет, отвечая:
– Ничего такого, сладкий.
– Пошла вон! – гаркает на неё Якуб, и я слышу быстрый стук удаляющихся каблучков. Цок-цок-цок.
– Аня, – тихий, встревоженный голос мужчины, который предложил стать его женой.
Я пытаюсь унять биение сердца. Чувства внутри разрывают меня на части. Хочется выть на луну.
Нет, теперь не только его скрытность стоит между нами, но и правда, которую я предпочла бы не знать.
Якуб прижимает меня спиной к своей груди. Руками обхватывает за талию. Неожиданное проявление нежности и чувств. И я не рыпаюсь даже. Мне хочется сохранить то тепло, что возникло между нами. Напитаться им, потому что больше я не смогу получить этого наркотика. Дофамина. Сератонина. И кучу эндорфинов… Я не смогу быть с ним.
Как сладко было пребывать в неведении. И как горько оказалось услышать правду.
– Аня, – вновь повторяет моё имя. В его устах оно звучит словно музыка. Музыка заклинателя змей. Маленьких и безобидных.
Обхватывает ладонями моё лицо. Заглядывает в глаза. Я ощущаю его рваное дыхание. Только в его зрачках нет страха. Упрямство и одержимость. Он не отступится, сестра, как всегда, оказалась права. И плевать ему будет на мои объяснения о том, что я не смогу быть с таким, как он.
Прикусываю кончик языка, чтобы не выложить всё разом.
– Что она тебе сказала, отчего ты стала такой?
Девушка права. Скажи я правду – ей не поздоровится.
Пытаюсь отстраниться. Думать рядом с ним совсем не получается. Но, видя мои потуги, он лишь придвинул меня к двери и прижал к ней своим телом. Должно быть, так и будет пытать меня собой.
– Что ты мудак и скоро бросишь меня, – поднимаю на него взгляд и понимаю, что приложу все усилия, чтобы эти слова сбылись.
Якуба вновь веселят мои слова. Будто я для него забавная игрушка, которая постоянно его смешит.
– Не дождёшься, Пирожок.
Он прижимает меня к себе так крепко, что я ощущаю рокот смеха в его груди. Запах его кожи, согретой солнцем. Дурманящий и привлекающий меня к себе своим теплом. Льну к нему, словно в страхе лишиться всего этого.
Касается моего лица лёгкими поцелуями. И я тону в океане охвативших меня чувств, пытаясь всплыть на поверхность, тянусь к нему губами. Чтобы глотнуть немного кислорода. Его. Прямо в кровоток.
Он находит мой рот. Целуя алчно. Жадно. Точно век голодал. И я тут же, будто притянутая магнитом, прилепляюсь к его телу. Пазы почти находят свой стык. Становится хорошо. Правильно.
Так, как надо.
Естественно, как смена дня и ночи. Как дышать, пить. Любить его.
Я гоню из головы слова брюнетки. Сейчас им не место в моём сознании.
Жажду вкусить ещё немного запретного плода.
Впускает в меня своё дыхание и жадно находит мой язык. Сжимаю в кулачке его рубашку, проникая под жилет. Наверняка невообразимо дорогую рубашку. «Армани» или «Бриони», то, что не могут позволить себе простые смертные. Исключительно небожители, подобные ему.
Мне хочется почувствовать его горячую кожу. Провести подушечками пальцев по кубикам пресса, напоминающим шоколадную плитку. Лизнуть её языком, чтобы напомнить себе, что я жива. Что я существую. Нестерпимо. Только это способно придать мне сил.
Мои алчные пальцы тянут вверх его рубашку. Но это невозможная задача. А я совершенно не отдаю отчёта своим действиям. Не понимаю, что творю.
Якуб отрывается от моих губ, с насмешкой бросая взгляд вниз. Пальцы замерли. Я будто оказалась застигнутой на месте преступления. В мои планы не входило ничего подобного, и я не понимаю, как докатилась до этой точки.
Его лоб касается моего, и я ощущаю на щеке его тяжёлое горячее дыхание.
– Голодный Пирожок, ты скучала по мне? – его голос тихий, ласкающий мой слух своей хрипотцой. И полный веселья.
Я катаю по языку сладкий привкус шампанского. Но не думаю, что этот напиток способен его так расслабить, что через броню самообладания пробьётся весёлая версия Якуба.
– Нет, – вру, не глядя на него.
Якуб отстраняется, сжимает ладонями моё лицо. В комнате полумрак. Только свет со двора даёт возможность рассмотреть его. И его глаза направлены на меня, как два синих лазера. Просвечивая до самых костей.
Большими пальцами поглаживает мои скулы, проходится по бровям. Он ведёт себя как слепой, пытающийся узнать мои черты лица. Мой рот наполняется слюной, когда я смотрю на его губы. От его близости волоски на теле встают дыбом. Он прижимается ко мне бёдрами, и я явственно ощущаю его эрекцию.
– А я скучал по тебе, Пирожок.
Признание заставляет меня вздрогнуть и тут же взглянуть в его лицо. Изумлённо.
– Сдохнуть хотелось без тебя.
Не ожидала от Ямадаева подобного откровения. Меня оно просто шокирует. Предательское тепло заполняет грудную клетку. Окутывает сердце кашемировым пледом. Мне не хочется двигаться, чтобы ненароком не спугнуть это чувство.
Его указательный палец поддевает бретельку платья. Он опускает руку ниже, пока не касается ткани наряда.
– Зачем ты надела это платье? – произносит он задумчиво. – Мне ещё никогда не хотелось так убивать, как
