сегодня.
Испуганно сглатываю слюну, едва соображая в дымке того морока возбуждения, в который он медленно меня затягивает.
– Кого убивать? – голос не громче шёпота, смотрю на него огромными глазами девочки-волонтёра в приюте для животных. Которой слово «убивать» встречалось только в криминальной сводке новостей.
Якуб убирает назад мои волосы, проводит пальцами по моим голым плечам, а затем целует чуть ниже мочки ушей. Снайперским выстрелом попадая в мою эрогенную зону и выбивая из моих уст протяжный стон.
– Каждого, кто посмел посмотреть на тебя, Пирожок, – он вновь касается моей щеки в каком-то до щемления в сердце нежном поцелуе. Отчего мои страхи развеиваются. Улетучиваются, испаряются в воздухе вместе с феромонами, источаемыми его телом и на сто процентов считываемыми моим мозгом. Как призыв к действию.
В моих трусиках так влажно, что я свожу теснее бёдра, но от этого становится только хуже. От трения я завожусь ещё больше. Тормоза отказывают на полном ходу.
Хочу его. До боли и судорог в мышцах. До ноющих, набухших сосков. Так сильно, что захлёбываюсь в собственных чувствах и переполнившей рот слюне. Нервно сглатываю. Облизываю губы.
И сама тянусь к его лицу. Теперь он знает, кто перед ним, и продолжает меня желать, осознание этого накрывает меня очередной волной желания.
Мне тоже хочется изучить его лицо пальцами. Запомнить его, чтобы доставать этот образ из глубин памяти холодными, одинокими вечерами. Без него. Потому что я знаю, что за этой оглушительной радостью, сводящим с ума счастьем обязательно последует горечь разлуки.
Но, как завещала Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра.
Он наблюдет за мной замерев. Как дикое животное на охоте. Кажется, даже перестав дышать, когда я очерчиваю пальцами колючий, как наждачка, подбородок. Его губы полные, чувственные, и я слишком хорошо знаю, на что они способны. Потому что, когда смотрю на них, тут же ощущаю, как они втягивают в рот мой напряжённый сосок.
Судорожно выпускаю воздух из лёгких.
Хуже всего, что в омуте его синих глаз я улавливаю свои мысли. Потому что он с лёгкостью их читает. Я для него как открытая книга. Каждая эмоция читается на моём лице.
Мне кажется, он знает, что стоит ему предложить мне пройти в его спальню, как я приду в себя. Сброшу его руки со своего тела и сбегу.
Поэтому Якуб никуда не торопится, хотя его ожидает толпа гостей.
Возможно, я озвучила свои мысли вслух, потому что он произносит:
– У них литры алкоголя, они даже не заметят моего отсутствия.
Но в этом я сильно сомневаюсь.
Такого, как он, сложно упустить из виду.
Под моим пристальным взглядом Якуб медленно, как стриптизёр, расстёгивает пуговицы жилета. Тяжело дышу, следя за его пальцами. Длинными. Грубыми. Встречавшимися не с одной физиономией соперника.
И ощущаю, что он не сводит глаз с моего лица.
Дрожащими руками я вцепляюсь в ремень его брюк, но дальше идти не смею. Тело окаменело. Лишь наблюдаю за ним. И во мне желанием отзывается каждое его движение.
Когда дело доходит до его рубашки и прямого доступа к телу, я замираю. Впитываю в себя открывшееся зрелище. Мощная загорелая грудь, покрытая тёмными волосками. Рёбра сходятся и расходятся от дыхания. Ни грамма лишнего жира. В нём нет ничего лишнего.
Он идеален. Совершенство, возведённое в абсолют.
– Ты хочешь этого, Пирожок? – задаёт он вопрос.
И откуда-то из глубины моего подсознания приходит сигнал – пока я не скажу «да», дальше он не пойдёт.
От осознания того факта, что его интересует мой ответ, мои желания, перехватывает дыхание. Губы приоткрываются, и тёмный, возбуждённый взгляд мужчины тут же на них опускается. Такой тяжёлый, сосредоточенный, будто ему приходится прикладывать усилия, чтобы не наброситься на меня. Будто в его голове меняются сотни картинок того, что он хочет с ними сотворить. Со мной.
Облизываю губы, и Якуб резко поднимает глаза. Смотрит в мои. В упор. Нетерпеливо. Держась на последнем волоске от того, чтобы не сорваться.
Румянец на щеках жалит, душит.
Я разрываюсь на части.
Почему именно сейчас он решил не действовать по своему обычному сценарию? Прийти и получить то, что хочет. Без спроса. Как поступал всегда.
А мне так сейчас требуется доза. Меня трясёт, будто в ломке. На лбу выступает испарина. Жар разливается в теле, отдавая пульсацией внизу живота, сползая лавой к клитору, половым губам.
От Якуба не скрыть мои алые щёки и острые, набухшие соски под платьем, притягивающие его взгляд магнитом. А алчный блеск глаз, выдаёт меня с головой.
Я хочу его слишком отчаянно. Не по-человечески. По-животному. Тело реагирует на него, точно зная – он то, что ему нужно. Удовольствие, которое может доставить только Якуб. Секс, который мне хочется впечатать в память. Выжечь до крови. Зашить толстыми нитями. Спрятав глубоко-глубоко и обтянув эти воспоминания колючей проволокой. Но иногда заглядывать, царапаться, истекать кровью и вспоминать. Потом. После, когда всё закончится.
Если слова Оксаны найдут подтверждение в разговоре с сестрой, я сделаю всё, чтобы ни о какой свадьбе речи не шло. Потому что я не смогу так. Каждый день с ним я буду встречать в агонии. Потому что я не в состоянии принять то, чем он занимается. Ведь иначе я должна предать себя. Разрушить часть свой сущности. Закрыть глаза на зло.
Это меня изменит. Перекроит на новый лад. Под него. Сделает другой. Стоит ли того самый лучший секс, который у меня будет за всю жизнь? Ведь второго такого, как Якуб, просто не существует.
Мне бы очень хотелось суметь ответить «нет». Сослаться на наш уговор. Но тогда я могу распрощаться с последним шансом коснуться его.
Признаюсь себе, что предпочла бы вновь обвинить Ямадаева в том, что он меня принуждает. Это трусливо, малодушно, но безопасно.
Но по его глазам вижу, что сегодня он не позволит событиям развиваться по моему сценарию. Только не понимаю, он намеренно меня сейчас соблазнял или всё произошло спонтанно. Но огонь, что он зажёг в моём теле, разгорался даже без его прикосновений. От самого факта его близости. Ощущения его запаха. А ещё власти надо мной. Подавляющей, делающей маленькой. Слабой. Ранимой и хрупкой. Будто подсознательно он знает, что способен меня эмоционально уничтожить. А затем возродить.
И я совсем не понимаю, когда предоставила ему столько власти. Когда потеряла своё сердце, а он нашёл и присвоил. А теперь носит его в нагрудном кармане взамен платка.
Это последний шприц. Последняя затяжка.
