как-как. Мол, столкнули. Девица, говорят, была пронырливая, окрутила Савицкого, тот по ней с ума сходил. То неудивительно, она детдомовская была, за жизнь цеплялась зубами. А тут такой экземпляр – богатый да холостой. К тому же в возрасте, ежели помрет от сердечного приступа, никто не удивится. А ей половина его состояния законно отойдет.
– А я слышала, она была милой особой.
– Вот уж понятия не имею, я ее не видела, – фыркнула женщина. – Говорю, о чем местные судачили. Савицкий, понятное дело, ничего такого не видел, любовь случилась. А вот Алена вроде как была против нее, сразу разгадала, что у той на уме. Пыталась отца вразумить, но в итоге только поссорились они. Ну а потом девица с обрыва упала, и все, история сама собой закончилась.
– Вы ее имя-фамилию не знаете? – спросила я наудачу. Антонина Николаевна вздохнула, возводя глаза к потолку.
– Вот пока ты не спросила, прямо была уверена, что не вспомню, а теперь крутится в голове… Что-то у меня с этой фамилией связано было… О, Воронина! У подружки моей такая же фамилия, я и запомнила, еще рассказывала ей, что жутко фамилию эту слышать у умершей. А вот имя не вспомню, даже врать не буду.
– Ну ничего, и на том спасибо, – улыбнулась я. – А ваша дочь ведь сейчас работает в доме у Ольги и Алены? – Да, – Антонина Николаевна дернула плечами. – У них вакансия открылась, и она сама попросила меня позвонить Ольге и за нее слово замолвить. Я отговаривала, как могла. Конечно, деньги хорошие, но работа все же непрестижная… У Ани ведь высшее образование, работала менеджером в строительной компании, потом в благотворительном фонде, к тому же окончила курсы стилиста, нашла бы уж работу, а тут вдруг в домработницы, ну куда такое годится?
Сердце ёкнуло.
– Она работала в благотворительном фонде? – переспросила я. Конечно, у нас в городе не один фонд, но все же…
– Да. Ее сократили, была нужна работа, и тут подвернулось объявление. Я, конечно, позвонила, уж больно она упрашивала, была уверена, долго Анька там не просидит, а она там уже год считай. Прижилась, как своя.
Я вымученно улыбнулась. Знали бы вы, Антонина Николаевна, насколько она там своя… А вот то, что Аня сама просилась в замок – наводит на мысли. Как и ее работа в фонде. Уж не в том ли, которым владеет Вострицкий?
От женщины я уходила, кажется, с еще большим количеством вопросов в голове.
И в первую очередь, к Ане. Узнать, работала ли она у Вострицкого, наверняка не составит труда. Выходит, ее сократили и сразу после этого она попросила мать устроить ее домработницей в дом к Савицкой. А еще она окончила курсы стилиста, то есть вполне могла хорошо управляться с гримом, как и Ольга.
Нет, я не могу ее подозревать в этом, против Ольги все улики: крема для снятия макияжа с чеком, платья в помойке рядом со спа-отелем и ненависть к сестре.
Я покусала губы, снова думая о старой фотографии, спрятанной Ольгой. Почему мне кажется, что она поднимается в свою башню, чтобы тосковать о прошлом? Краски, старые фотографии, где она была счастлива с сестрой – это то, чего больше нет в ее жизни.
Бред какой-то. Ольга ведь злодейка, все на это указывает. Даже слишком явно указывает. Нужно отталкиваться от реалий. Что мы имеем? У Алены Дмитриевны в кабинете была записка с местом и временем, и именно тогда пропали девочки. У нее же были приписка Вострицкий. А Аня работала в благотворительном фонде, уволившись из которого, сразу попала в дом Карташовых. Все это слишком подозрительно, чтобы просто отмахнуться от данного факта. Что, если Вострицкий подкупил ее, чтобы она шпионила за семьей? А она влюбилась в Карташова, и все пошло наперекосяк. И тогда… Вострицкий обратился к Ветру? А тот сунул в дом меня?
Нет, не хочу верить в это. Саша сказал, кто-то сделал заказ компромата на Кирилла. Аня могла отказаться добывать его, и Вострицкому пришлось обратиться к такому, как Ветер – человеку, решающие проблемы любой сложности.
Зазвонивший телефон заставил вздрогнуть. Только бы не ветер, я пока не готова с ним говорить. Я зачем-то огляделась, вспомнив, что его ребята присматривали за мной. Что, если они и сейчас рядом, и он знает обо всех моих передвижениях?
Пару секунд я тупо смотрела на экран с надписью: Вадим. Потом спешно сняла трубку.
– Привет, удалось что-то узнать? – задала вопрос.
– Да. Пришли данные по Вострицкому. Отец неизвестен, потому жил под фамилией матери, отчество дали по деду. Воронин Геннадий, мать умерла несколько лет назад. Сестру так и не удочерили, так что она осталась со своей фамилией, тоже погибла, несчастный случай. Помог я тебе?
Я стояла, как громом пораженная, не в силах сказать ни слова. Вострицкий на самом деле младший брат невесты Савицкого! И картинка, наконец, начала складываться.
Словно ниточки сами поползли в руки, переплетаясь в одно полотно, которое я все это время пыталась вязать совершенно неправильным способом.
Я села на скамейку, пытаясь понять, что же делать дальше. Да, я узнала правду о Вострицком, но что это дает? Алена Дмитриевна написала его имя на листке, значит ли это, что он мог иметь отношение к исчезновению девочек? И как с этим всем может быть связана Аня? Положим, он ее отправил в дом Савицких, чтобы шпионить за семьей, возможно, хотел узнать правду о том, что произошло с его сестрой? Но при чем тут девочки?
А что если Аня рассказала ему о звонках? Нет, ее ведь не было в тот день, когда Ольге стало плохо. Я должна понять, насколько она связана с Вострицким. Как это сделать, я не знала, но отправилась в офис благотворительного фонда. Конечно, это было рискованно, но я не могла сидеть без дела.
И почему Ветер не звонит? Я была уверена, он знает, чем я занимаюсь. Сама звонить ему тоже не буду. Чего ради? Чтобы он изобразил удивление на мои слова? Сказал, что разберется и чтобы я не лезла, куда не просят? Вот уж дудки. Сама разберусь.
Офис располагался недалеко от железной дороги, новое здание из стекла и бетона влезло на свободный пятачок между стандартных пятиэтажек. Я было засомневалась, что меня туда пустят, однако охранник на входе интереса не проявил, когда я сказала, что иду в бухгалтерию.
А еще через пять минут я мысленно благодарила наш народ за то, что они так легковерны и любят
