— Нет, это всего лишь мое мнение, но да, ему этот тип тоже не по душе.
— Илья — хороший человек, просто он… пошел не той дорогой. Так бывает, — тут же остервенело бросается на его защиту.
— Пошел не той дорогой… Интересная формулировка.
— Беркутов рассказал тебе про поездку в Бобрино, да? — догадывается она.
— Недавно. Ясно теперь почему ты обманывала родителей.
С вероятностью до ста процентов они не пришли бы в восторг от связи с этим мутным персонажем.
— Обманывала, потому что кислород по всем фронтам перекрыли, — шмыгает носом.
— Бунт на корабле?
— Называйте как хотите! Я, может, только рядом с ним ощущала себя свободной! Ощущала себя самой собой! Такой, какая я есть внутри!
— Саш…
— Меня же толком никто не знает! О чем мечтаю, чего хочу!
— Ты влюблена, да?
Мазохизм чистой воды, но я все равно хотел бы услышать правдивый ответ.
***
— Похоже на то, — зажмуривается. Стреляя навылет. — Очень похоже на то, — повторяет еще раз.
Видимо, впервые признается в этом не только мне, но и самой себе. По крайней мере, именно так это выглядит.
— Я безумно скучаю по нему, Камиль, — срывается в слезы, беспощадно выжигая ими сквозную дыру в моем сердце.
Как и думал, все у них было серьезно. Для нее-то однозначно. Иначе бы так не штормило.
— Я его обидела!
— Извинись. И перед ним, и перед его друзьями, — советую, наступив на глотку невесть откуда взявшейся острой неприязни, которую чувствую к сопернику.
— Да как же мне теперь идти к ним после всего?
— Ногами, Саш. Ногами…
— Кажется, что не смогу, — шепчет она тихо. — Стыдно. Очень. А если прогонят?
— Пускай так.
Поднимаю с земли еще один камень. Сжимаю до побелевших костяшек пальцев.
— Ты прав, я пойду, — решительно кивает, а у меня тем временем в кармане оживает телефон.
Достаю его не сразу.
— Да, мама.
— Куда ты пропал, дорогой? Сейчас будут подавать десерт.
— Мы с Сашей у пруда.
— С Сашей… — в голосе отчетливо слышатся нотки недовольства. — Ты слишком много внимания ей уделяешь, а к тебе Аминат, между прочим, приехала.
— Она — твоя гостья, мама.
— И тем не менее. Возвращайся, пожалуйста, сын.
Сбрасываю вызов, убираю гаджет и потираю напряженный лоб.
— Невеста твоя, да? Та девушка в национальной одежде, — Саша вопросительно вскидывает бровь.
— Нет, но наши родители достаточно близко знакомы.
— И они точно хотят вас поженить. Абрамов так мне сказал.
— Нашла кого слушать. Он сегодня чертовски пьян, — поднимаюсь со скамейки.
— Скажи, а правда, что в Дагестане до сих пор сохранен обычай, при котором родители между собой договариваются о свадьбе?
— Так было раньше. В старину о заключении брака отцы могли договориться еще тогда, когда дети были в младенческом возрасте.
— Ничего себе! — искренне удивляется.
— Сегодня молодежь вправе сама определиться с выбором спутника жизни, но традиции никто не отменял. Одобрение родителей по-прежнему важно. Если старшие против, свадьба может и не состояться.
— Хм… А невест сейчас воруют?
— Кража невесты превратилась в красивый обычай. Когда-то для бедного жениха это был единственный способ создать семью. Похищение устраивали, если молодой человек нравился девушке, но его кандидатуру по какой-то причине не одобрили родственники.
— И что тогда? Ну, после похищения! — ее глаза загораются неподдельным любопытством.
— Девушка, которая провела с молодым человеком ночь и не вернулась в родительский дом до рассвета, считалась опозоренной. У родных оставалось два пути — дать согласие на этот брак, или объявить кровную месть.
— Обалдеть.
— Ну вот так…
— Ты обязательно должен жениться на дагестанке? — выдает внезапно.
— Скажем так: это желательно, — говорю, как есть.
— Ясно. Камиль, а насчет алкоголя… Это вроде как харам [20] для мусульман?
— Да, но ты же понимаешь, что сегодня весь этот расфуфыренный банкет для столичной тусовки. Депутаты, представители различных структур…
— Насколько знаю, подавать алкоголь тоже запрещено, — замечает она осторожно.
— В идеале да. Только жизнь в Москве развращает и порой диктует свои правила.
— Понятно.
— Если присмотришься, заметишь, что мать и отец не пьют, но ты права: само присутствие на подобных торжествах — уже грех. Идем, нас заждались, — беру ее за руку.
— Когда вы переехали?
— В Москву? Мне было шесть вроде, — подсчитываю в уме.
— Часто бываешь на родине?
— Пару раз в году навещаем наших родственников.
— Дагестан — «страна гор». Там, наверное, красиво, — размышляет вслух.
— Красиво. Взять тебя с собой в следующий раз? — предлагаю невозмутимо.
— А если не откажусь? — бросает с вызовом.
— Так я серьезно.
— Боюсь, твои родственники придут от гостьи в ужас.
— Да с чего бы?
— Не дагестанка. Не мусульманка. Не ношу хиджаб, и вообще… по этим вашим понятиям… я — та девушка, что опозорена и потеряна для будущего.
Она усмехается, а я ощущаю болезненный укол в левом подреберье. Как будто заточенная стрела пронзила сердце насквозь.
«Опозорена и потеряна для будущего»
Прикрываю глаза. Представлять ее с тем парнем в постели — настоящее испытание для моей психики.
Кровь моментально закипает. Стучит в ушах, бьется яростной пульсацией по венам и растекается огненной лавой по организму.
— Ай! Мне больно, Камиль! — останавливается и в недоумении косится на наши сцепленные руки.
— Извини, — только сейчас понимаю, что слишком сильно сжимаю ее ладонь.
Отпускаю.
После небольшой заминки убираю руки в карманы.
Пытаюсь успокоить зародившуюся в груди бурю. Все ресурсы на это затрачиваю.
Совсем некстати вспоминается тот их откровенный поцелуй у его машины, который я вынужденно лицезрел однажды.
Не то, чтобы я рассчитывал на то, что она будет благоразумна, но…
Хотя да, кого я обманываю?
Рассчитывал, идиот.
Глава 35. Королева бензоколонки
Илья
— Поджигай свечи, — передаю зажигалку Дымницкому.
— Бля, Виталик, ровно торт держи!
— Молодые люди, попрошу здесь не выражаться! — строго возмущается медсестра, получившая на лапу пять минут назад. — И давайте потише! Тут вам не кабак!
— Да расслабься, дохтор, все пучком, — беззаботно отмахивается Череп.
— Потопали уже, а, — Дима отходит от двери, пропуская нас вперед.
— Бляха, можно не толкаться! — возмущаюсь, цокая языком.
— Че, модник, черевички свои жалко? — подкалывает меня Антон.
— Чтоб ты знал, эти черевички от адидас стоят двадцать косарей, — отвечает ему Кирилл, глядя на мои белые кроссы.
— Ну ты епта… — Черепанов присвистывает. — Да я манал! Паровоз, на эти деньги можно купить обувь на все времена года! В двойном сука экземпляре.
— Заткнитесь уже. Готовы? — недовольно осведомляюсь.
— Типа того.
— Ща, подожди, еще одна свеча.
— Заходим.
В больничную палату к Ангелинке заваливаемся всей толпой. С гомоном, цветами, тортом и разноцветными шарами в руках.
— Хэпи бездэй!
— С днюхой, Геля!
— Ура!
Клим активно крутит в руках доверенную ему хлопушку, но ни черта не происходит.
Бракованная, по ходу.
В образовавшейся тишине этот казус кажется почти фатальным, однако Данила не теряется и быстро выходит из положения.
— А ну-ка, братва, еще раз поорите! — приказывает громко.
Нестройным хором повторяем незатейливое поздравление, и запасная хлопушка в тот же момент стреляет мелким разноцветным конфетти.
Ангелина, морщась, принимает сидячее положение, и удивленно на нас таращится. Не ожидала подобного идиотизма. Также как ее мать и соседки по палате.
