— Сесть не хочешь?
— Нет, — качаю головой.
Чувствую, как в теле зудит буквально каждая его клеточка, как по спине пробегаются мурашки и скатывается капелька холодного пота. Осматриваю Марка и вдруг замечаю в его руках плотную черную папку.
— Выспалась? — мягко интересуется Марк.
Он подходит к столешнице, тянется к чайнику и нажимает кнопку.
— Надо позавтракать, — как ни в чем не бывало произносит Марк, а я, отчего-то не могу оторвать взгляда от папки.
— Я хочу сначала поговорить, — говорю твердо, понимая, что пока не расставлю все точки над «и», мне и кусок в горло не влезет.
Марк вздыхает, одаривает меня тяжелым взглядом, но все же соглашается.
— Давай поговорим, — он подходит к столу, кладет на него папку, выдвигает один из стульев и садится.
Внимательный взгляд серо-голубых глаз обращается на меня, и я на секунду теряюсь. Наверное, я никогда не привыкну к тому, как он на меня смотрит. Нежность и легкая тревога в его глазах просто убивают, лишают способности говорить. А он, гад такой, знает, как действует на меня этот щенячий взгляд, понимает это и улыбается нахально. Его улыбка помогает мне немного расслабиться, очевидно, у него хорошее настроение и ничего плохого за сегодня не произошло.
— Где ты был? — хочу спросить о другом, но слова сами срываются с губ.
— Ездил поговорить с твоими родственниками, — спокойно заявляет Марк и кладет руку поверх папки.
Пальцами он едва слышно постукивает по шероховатой поверхности. У меня не остается никаких сомнений в том, что папка как-то касается и меня. Иначе зачем он приволок ее в кухню?
Смысл его слов доходит до меня не сразу, я слишком сосредотачиваюсь на содержимом заинтересовавшего меня предмета, а когда наконец перевариваю сказанное, чувствую, как у меня медленно падает челюсть.
— Что? — мои глаза мгновенно округляются. — Что ты сказал?
— Ты меня прекрасно услышала, — он пожимает плечами, продолжая прожигать меня взглядом.
— Но… но зачем? — я удивленно хлопаю ресницами.
— Затем, что давно нужно было решить вопрос с твоим приданым.
— Каким еще приданым?
Марк расплывается в улыбке, а я понимаю, что окончательно запуталась.
— С таким. Здесь, — он стучит указательным пальцем по папке, — все то, что по праву принадлежит тебе, ну и проценты.
— Я ничего не понимаю, ты можешь перестать говорить загадками?
Он вдруг начинает смеяться. Откидывает голову назад и буквально хохочет, все сильнее вгоняя меня в ступор. Какого черта происходит?
— Марк! — не выдерживаю я и восклицаю громче, чем следовало бы.
— Иди ко мне, — шепчет, все еще посмеиваясь и хлопает ладонью по колену.
— Нет.
— Иди ко мне, — повторяет уже настойчивее, и я сдаюсь, делаю несколько шагов навстречу.
Стоит мне только оказаться на расстоянии вытянутой руки от Марка, как он тут же хватает меня за запястье и тянет на себя. Секунда — и вот, я уже сижу у него на коленях. Он прижимает меня к себе, гладит по волосам и целует в макушку.
— Что ты имел в виду под приданым? — спрашиваю тихо, наслаждаясь его запахом и теплом.
— То и имел в виду, ты у меня завидная невеста: трехкомнатная квартира, два автомобиля, дача, двухэтажный дом в черте города.
— Ч…чего? У тебя температура что ли? Какая невеста, какой дом?
— Невеста, очевидно, моя, или ты тут других женихов видишь? Нет? Впрочем, я такую красоту никому не отдам, столько недвижки, я ж не идиот, в самом деле, — он снова смеется, за что получает от меня кулаком в плечо.
Я хмурюсь, стараясь переварить сказанное Марком. Мысли путаются, сердце стучит, как ненормальное. Что значит, завидная невеста? Он что же… Он…
— Этого быть не может, — произношу и ошарашено смотрю на Марка.
У меня ведь ничего нет, вообще ничего. После смерти родителей у меня ничего не осталось, по крайней мере так твердила тетка, когда в очередной раз попрекала меня куском хлеба.
— Почему не может, а это тогда что? — он кивает на папку и снова улыбается.
— Но… почему? Как? — я даже не уверена, что понимаю, о чем вообще спрашиваю.
— Твои дядя и тетя любезно согласились сделать тебе подарок, — невозмутимо произносит Марк, а я чувствую, как лезут на лоб мои глаза.
— Да они бы в жизни никогда сами…
— Я и не говорил, что сами, я сказал, что они согласились, — так же невозмутимо продолжает Марк, — все это — твое по праву, я просто вернул тебе то, что у тебя незаконно отняли.
— Кто ты такой?
— Ежик, Мышка, Ежик, исполняющий желания.
— Марк.
— Что, Марк?
— Что ты сделал? — я смотрю на него пристально, старательно рассматриваю каждую черточку его лица.
— Я? — он вскидывает брови. — Ничего.
— Сначала Карелин в твоем кабинете, теперь вот это, объясни мне, что происходит!
Глава 39
Тараню его взглядом, не желая отступать. В самом деле, я уже мало что понимаю.
Марк говорить не торопится, только лыбится довольно и смотрит на меня как-то странно, будто я зверюшка диковинная.
— Мышка, я тебе тут предложение, можно сказать, сделал, а тебя какой-то Карелин волнует.
Я открываю рот, чтобы ответить, но слова застревают посреди горла.
Какое еще предложение?
Смотрю на Марка, как баран на новые ворота, хлопаю ресницами, в попытке осмыслить его слова.
— Ну что ты смотришь, Есь? — его ладони сжимаются на моей талии, улыбка становится шире, а дыхание прерывистее. — Я тебя не съем, малыш, хотя, может быть и съем, — он посмеивается, губами касается моего уха.
Вздрагиваю от разряда тока, прокатившегося по телу, и закусываю губу.
— Марк.
— Что, малыш?
— Я вообще-то серьезно, я…
— Я тоже, Мышка, очень даже серьезно. Воронцовой будешь?
Я округляю глаза, смотрю на Марка и не понимаю, шутит он или говорит серьезно. По его глазам мне ничего понять не удается, они игриво сверкают, полные какого-то совершенно детского восторга.
— Ты, наверное, не в себе, — произношу насторожено.
Не может же он мне всерьез предлагать стать его женой. Господи, да это даже звучит абсурдно. Мы знакомы совсем ничего, я даже не знаю кто он такой, оказывается, я совсем не знаю. Подозрительно кошусь на папку и снова перевожу взгляд на Марка.
— Я в себе, Есь. Устал немного, спать хочу, но я в себе, — он улыбается, гладит меня по волосам, зарывается в них пальцами. — Я серьезно, Есь, соглашайся, мне кажется, я не самый плохой вариант. Как думаешь?
— Ты меня не знаешь совсем, ну какое предложение? — я все еще надеюсь, что он шутит.
— Вот такое, Есь, не самое удачное, надо было организовать все иначе, я исправлюсь.
— Да при чем тут удачное или не удачное, это же бред какой-то.
Договариваю и только тогда понимаю, что сморозила глупость. Расслабленное выражение на лице Марка тотчас же исчезает. На острых скулах начинают играть желваки, а искристый, озорной взгляд темнеет, пугая своей глубиной и скрытой опасностью.
— Бред значит? — он буквально цедит слова.
— Марк, я не то… — спешно начинаю гладить его по плечам, успокаивать. Знаю, еще чуть-чуть и он взорвется, — я не это хотела сказать, просто… мы же… так нельзя, так не бывает и…
— Есь, я тебе могу рассказать минимум о пяти таких вот «не бывает», и это только в моей семье, в расширенной ее версии. У нас все с придурью, меня она, видимо, тоже стороной не обошла.
— Но ведь, чтобы… — я пытаюсь подобрать правильные слова, но выходит из рук вон плохо. К горлу подкатывает паника, руки начинают дрожать, а пальцы леденеть.
Он в самом деле предлагает мне стать его женой? Вот так просто? Мне?
— Что чтобы, Мышка?
— А как же любовь? — выпаливаю и прячу лицо, уткнувшись ему в грудь.
Марк вздыхает, но дышит на удивление ровно. Я чувствую, как расслабляются его мышцы, как размерено стучит сердце. Кажется, успокоился.
Он молчит, гладит меня по волосам, перебирает их пальцами.
— Мышка, а ты думаешь, я просто так все это делаю, да? С семьей тебя познакомил, с твоими родственичками познакомился, приданое твое выбил, — тут он прыскает, и чуть отстраняется, — думаешь, прикол у меня такой, да?
