После всего, что было?
— А что между нами было?
— Тарелка борща, горы предубеждений…
— О да! — согласилась я и притянула Кирилла за шею, начал целовать. — Я думала, что ты заносчивый говнюк.
— Я и есть заносчивый говнюк и подлец, и я… От тебя без ума.
После этих слов каждая клеточка тела заискрилась. Мне хотелось погрузиться в водоворот чувств и бурлящей, взрывных страсти! Такое сильное влечение я испытывала впервые.
— Я от тебя без ума, — повторил он. — И у меня кончилось терпение, — прихватил зубами уголок фольгированной защиты.
— Да, — заставила себя ответить.
Я хотела сказать, что он мне тоже безумно нравится, но получилось лишь сдавленно вытолкнуть всего два слова:
— Да, пожалуйста, — с просящей интонацией.
— С удовольствием.
* * *
Кирилл Крестовский
Искушение. За годы разбитной жизни и пользования всегда доступными девицами я уже и забыл, что такое быть искушенным. Но с Василисой вспомнил и в полной мере ощутил, как сильно скручивало желанием, до невозможности.
Казалось, вот теперь она точно — моя, в моей власти, полностью. Доступная, желающая меня не меньше, чем я — ее. Доступная и все равно искушающая. Чем больше я ее узнавал, тем сильнее искушался. Разве такое возможно?
Держаться больше не было сил. Василиса меня заводила и бойким, острым язычком, и повадками дикой кошечки и даже ярким румянцем, которым ее окатывало с ног до головы, стоило лишь шепнуть очаровательную пошлость в милое, порозовевшее ушко.
Притянул ее к себе поближе. Точнее, подмял и, не щадя совершенно, поцеловал глубоко и жадно! Больше ничего не помнил! Сорвался… Сжимал в объятиях до хруста… Не давал передышки, ни себе, ни ей. Словом, слишком долго я сдерживался рядом с ней! Потом обалдело смотрел в потолок. Казалось, там звезды взрывались. Я был счастлив безмерно, но пошевелиться не мог — обессилел. Лишь потом, как кретин, посмотрел на Василису, увидел красноватые разводы на бедрах и спросил:
— А это что… Что?
До меня доходило медленно,очень медленно! Очевидные вещи были налицо, а до меня только сейчас дошло!
— Я стал твоим первым мужчиной?
Василиса кивнула немного перепуганно, посмотрела на меня, прикусила губу, припухшую от моих укусов, вытерла слезинки из уголков глаз.
— Да.
Приблизился к ней, прижавшись.
— А почему не сказала? Я бы тогда был осторожнее… — сглотнул, вспомнив, как я ее лихо, вдоль и поперек. — Тебе хоть хорошо было?
Вел себя, как эгоист, только о своих желаниях думал… Слишком сложно взрослому мужчине долго находиться без женской компании, я действовал как одержимый. Как робот какой-то, сошедший с ума!
— Да, мне было хорошо. Кирилл, — притянула к себе, поцеловав. — Я в порядке.
Начал целовать, глубоко и нежно, зализывая языком места укусов на губах.
— Почему не сказала? — снова спросил.
— Подумала, что ты не захочешь со мной быть. Вот почему, — покраснела.
— Дуреха глупая.
Меня разрывало от самого непередаваемого сочетания эмоций: нежности, нового приступа дурманящего желания и смеха.
— Но…
— Что? — насторожилась.
— Моя дуреха! — сказал с гордостью.
Сердце навылет пронзило чувствами, от которых встал в горле ком. Говорить не хотелось. Только нежить ее и любить, любить тонко и сладко, осторожничая в самом начале и действуя смелее, по мере того, как нарастало ответное желание…
* * *
Василиса
— Мы так и не поговорили, — прошептала спустя время.
За окном уже светало… Вечер и ночь прошли в жарком любовном угаре. Все тело ныло. Каждый сантиметр был исследован и залюблен пальцами, губами, языком.
— Говори, разрешаю.
Крестовский пошевелился, под ним хрустнула фольга очередного использованного пакетика с защитой. Страшно было подумать, что слова Яси оказались пророческими и презервативов нам понадобилось ого-го сколько!
— Я не большой любитель поболтать в постели, но тебе, моя рыжеволосая наездница, я разрешаю все!
Кирилл обнял меня, я устроилась поудобнее на его плече. Сердце сжалось на миг, но потом я решила, что нельзя тянуть! Нельзя. Адель должны выписать буквально вот-вот! Нужно поговорить.
— Я тебя слушаю, — мурлыкнул мне в висок миллиардер.
— Хотела поговорить о своей семье. О Бусе… Я ее опекаю.
— Если боишься, что я из-за ребенка от тебя откажусь, забудь. Буся мне нравится… Все нормально, я не против, — успокоил Крестовский.
— Я немного не о том. С самого начала…
— Хорошо. Расскажи, какой она была в начале. Я охотно послушаю.
— С удовольствием.
Пожалуй, так будет правильно. Я рассказала Кириллу о первой встрече с Буськой, о том, как боялась даже взять ее на руки, такой крошечной она была. Я планировала рассказать все о том, насколько дорога мне эта малышка. Крестовский сначала уточнял что-то, потом кивал и поддакивал, потом уткнулся носом в шею.
— Говори, я тебя слушаю. Ты такая сладкая, даже на слух…
Воодушевившись, я рассказала все, что знала о Бусе до сегодняшнего момента, а потом набрала полные легкие воздуха, сказав:
— Теперь ты знаешь о ней все. Только не знаешь самого главного. Буся — не просто дочь моей старшей сестры Адель, она еще и… твоя дочь. Адель рассказывала, что подцепила тебя на вечеринке, переспала и забеременела. Она оставила малышку и пыталась связаться с тобой, но не получилось. Буся — твоя дочь, Кирилл.
В ответ — тишина. Он в шоке? Просто молчит? Как-то слишком спокойно отреагировал на эту новость Крестовский.
— Кирилл, ты слышал? Буся — твоя дочь.
В ответ он выдал громкую трель храпа! Оказывается, Кирилл уснул.Судя по тому, как громко и с удовольствием начал похрапывать миллиардер, уснул он уже давно.
Ничего не услышал?!
