жизнь. Перебирая и решая человеческие судьбы, ты уже не осознаешь их ценности. Но тебя это не особенно беспокоит. У тебя в жизни нет ничего, что можно открыто обсудить в дружеской компании, не подставляя голову на отсечение массовому осуждению. Есть только тайные рабочие смены, приказы руководства, бесконечные отчёты и объяснительные, почему где-то что-то пошло не так. Ты не живёшь, Антон. Ты существуешь в параллельном мире. В параллельной реальности. А здесь нет никого, кто бы ждал тебя дома. И я этого делать никогда не стану, если ты об этом. Вне зависимости от того, будет ли рядом со мной кто-то другой или нет.
Ни один мускул не дрогнул на хмуром лице. Антон не произносит в ответ ни единого слова. Он не старается переубедить меня. Но и не соглашается. Просто режет меня острым как бритва взглядом, не в состоянии скрыть разочарование и необъяснимую печаль, невообразимо ярко блеснувшую в омуте его глаз.
Он молчит. И всего через секунду уже безразлично пожимает плечами, начиная полностью себя контролировать.
Его взгляд буквально на моих глазах становится чуточку более тёмным и отстранённым, словно Антон только что задвинул невидимую заслонку, отгораживаясь.
— Дело твоё. Я просто предупредил, — допускает короткую заминку, добивая последней фразой, — потому что не мог промолчать.
— Не стоило. Пока, Антон.
Я разворачиваюсь и ухожу, не дожидаясь ответа. Один из охранников следует за мной на небольшом расстоянии.
После этого разговора внутри совсем померк свет. Стало темно и сыро. Как будто нет и уже не будет ни малейшего просвета.
Я как могу, стараюсь усерднее отмахнуться от ненужных дум, и это получается сделать только тогда, когда я заглядываю из-за угла в группу.
Взглядом я нахожу дочь и наконец-то начинаю ощущать, что внутри все теплеет. Она мое солнышко, которое согревает, даже когда ее нет рядом. Я так люблю свою малышку, что не представляю без неё свое сегодня и завтра. Если и есть в моей жизни свет, к которому хочется тянуться и ловить каждый его бесценный и тёплый лучик, то это только она.
— Мама! — звонко раздаётся на всю группу, и на меня налетает маленький ураган. — Ты что так долго?!
— Прости, солнышко. Я так хотела выехать пораньше и забрать тебя ещё час назад...
К нам приближается строгая воспитательница и кратко поясняет, как сегодня прошёл день. Она снова и снова открывает рот, и даже слова из него вылетают. А эмоций ноль.
— Мам, а почему папа опять не приехал? Я на него обижусь!
Воспитательница, которая уже снисходительно почти отвернулась от меня, моментально навострила уши и напрягла спину, замирая.
А я уже ничего не скрываю, смело смотрю на нее. Да. У Карины есть папа. Как и у любой девочки. И нечего глаза на меня выпучивать!
— Он по делам уехал, — отвечаю как можно спокойнее. И дальше продолжаю, стараясь не думать о том, что меня так откровенно и без стеснения подслушивают. — Как только вернётся, первым делом примчится к тебе.
Карина ещё некоторое время капризничала, что папа и в этот раз не вернулся «вовремя». Но я сумела успешно погасить небольшой огонёк недовольства, пока он не разросся в неуправляемые языки дикого пламени.
Пока мы ехали домой, Карина болтала без умолку.
Вечер прошел спокойно. Без потрясений. Но как-то одиноко. Хоть мы и вдвоем.
Дочь уснула уже минут пятнадцать назад. А я топаю на кухню и щелкаю чайник. Сколько раз говорила себе вместо чая пить просто воду, но нет. Собственные уговоры не помогли.
В неприятной тишине и непривычной пустоте я особенно остро ощущаю своё одиночество. Не с кем поговорить. Не с кем поплакать. Некому рассказать о нас с Ромой. Даже Лиде не хочется, и это так тяжело. Да и в любом случае было бы непредусмотрительно.
Обхватывая себя ладонями, плавно скольжу вниз по предплечьям, мягко опуская руки, словно это как-то согреет душу изнутри.
Снова опасность. Снова неизвестность. Снова молчание. А я так больше не хочу.
Ну почему он ничего не сказал…?
Натыкаюсь на взгляд в окне. Собственное отражение меня пугает.
И вдруг раздается настойчивый стук в дверь...
Глава 57
Резко вздрагиваю, пропуская сквозь себя волны настороженности и нежелания подходить.
Но я все же направляюсь в коридор: почти бегу, чтобы стук не повторился вновь, хотя именно сейчас Карина вряд ли проснётся, даже если рядом заиграет целый оркестр.
Смотрю в глазок и резко отшатываюсь, не успевая поймать выскочившее из груди сердце.
Оно рвётся к нему вопреки всему. То дрожит и трепещет, то замирает, вновь и вновь сжимаясь в ожидании мужского взгляда, жеста, касания... дыхания и запаха. Такого родного. И любимого. Самого. Самого-самого близкого на свете. Я чуть с ума не сошла, пока молчал его мобильный. Ни одной смс не приходило о включении и о том, что «абонент снова в сети». Отчаяние уже опутало мою душу, пронзив острыми когтями безнадежности, вплетая тонкими нитями страх и сомнения.
Но он здесь.
Как по щелчку я отмираю и поскорее тянусь трясущимися пальцами к замку. Прокручиваю его и надавливаю на ручку, толкая дверь, тут же сталкиваясь с привычной холодной уверенностью ярко-янтарных глаз. И замечаю мелькнувшие искорки светлой радости.
— Рома!
Как есть — босиком, в шортах и футболке, — так и шагаю за порог, тут же обвивая руками крепкую шею. А Рома немного присаживается и, подхватывая меня под бёдра ладонями, отрывает от напольной подъездной плитки, позволяя обвить его за талию ногами. Так по-детски я повисла на нем. Как пандочка, и это вызывает улыбку.
Крепко-крепко сжимаю его в объятиях. Прижимаюсь щекой к колкой щетине, отмечая, что Рома прикрывает глаза. И даже пару раз трусь об неё как кошка, получая неимоверное удовольствие и чувство защищённости от простых касаний.
Одной рукой он поддерживает меня снизу. А другая его ладонь ласково гладит по спине вдоль позвоночника. Плавно скользит вниз
