позаботиться о том, чтобы наша дочка не голодала.
Боюсь только, что он зол будет за то, что девочка родилась. Очень боюсь этого.
Как только касаюсь ее крохотных пальчиков рукой, невероятное тепло тут же разливается во всем моем теле. Сердце словно окутывается пушистым покрывалом от близости этой. Я здесь, моя родная. Мама рядом.
Когда дочка глазки свои открывает, невольно прикладываю руку ко рту. Они у нее тоже серые. Такие же точно, как и у Волка. Господи, как же сильно она похожа на него. Особенно глазками и изгибом бровей. Невероятно просто, но от этого я нисколько не буду любить ее меньше, нет. Даже больше.
Волк стоит рядом и поддерживает меня за руку. Не знаю, что случилось за эти два дня, но он как-то осунулся весь. Я вижу след усталости на его лице, словно все это время он не спал. Но мне все равно. Он убил моего отца. Ему не будет прощения. Никогда.
Замираю, когда мужчина подходит ко мне ближе, и тоже прикасается к нашей доченьке. За ручку ее берет. Замираю вся.
Как он будет относиться к ребенку? Он ведь хотел мальчика. И только его. Что теперь будет.
– Это девочка. Вы ждали сына.
Смотрю прямо на мужчину, и не знаю даже как реагировать, когда он нежно гладит дочку по ручке и поправляет ей шапочку. В сердце что-то сжимается от этого.
– Когда ты лежала на операционном столе, и мне на грудь положили эту крошку отогревать, я изменил свое мнение.
Он говорит это абсолютно серьезно, а я не могу сдержать слез.
Чувствую сильную руку, обнимающую меня за талию и нежный поцелуй в висок, от которого кружится голова. Не понимаю, что чувствую, не хочу понимать. Я вырву с мясом те крупицы нежности, которые уже успели прорасти к Волку. Он убил моего отца. Убил его!
Шепот мужчины раздается у самого уха. Чтобы никто не услышал, хотя мы здесь и так одни.
– Эта девочка лучшее, что ты могла подарить мне. Ты умница.
Тихий шепот сменяется легкими поцелуями в шею и ключицу, от которых табуном бегут мурашки. Отхожу от мужчины. Я не могу. Просто не могу.
Роняю слезы, закусываю губу. Ну почему все так? Почему не может быть иначе?
Если бы не было этой мести, мы бы радовались сейчас, а теперь…все стало слишком сложно. Я осталась совсем одна, и только эта крошка с серыми глазками не дает моим рукам опуститься.
Я не знаю, когда и где будут хоронить отца. Я даже попрощаться с ним не смогла, а папа…не успел увидеть внучку.
– Илана, как ты хочешь назвать дочку?
Смотрю на Романа и не верю в то, что слышу. Он правда позволит мне это сделать?
– Вы разрешите оставить то имя, которое я хотела?
– У дочери уже будет моя фамилия и отчество. Как ты хочешь ее назвать? Напиши тут.
Дает мне ручку и маленький кусочек картонки на ниточке. Я тут же царапаю то имя, которое не выходило у меня из мыслей последние пару месяцев “Анечка”.
– Анна Романовна Волкова, значит. Звучит.
Как завороженная смотрю, как Волк берет этот бейджик на ниточке, и надевает Анечке на крохотную ножку. В этот момент я не знаю, что чувствую к мужчине. От жгучей, невыносимой ненависти до нежности от его общения с дочкой. Это вулкан эмоций, который захлестывает меня всю. С головой. Без остатка.
После нескольких минут пребывания рядом с доченькой я немного успокаиваюсь, и Волк относит меня обратно в палату. Оказавшись снова в сильных руках мужчины, я больше не царапаю его по лицу, как дикая кошка, однако все равно не могу до конца быть спокойной.
Его близость и сильный аромат будоражат меня. Невольно глаза прикрываю, чтобы не видеть пульсирующую венку на его смуглой шее.
Я не знаю, что будет дальше. Мужчина ничего мне не говорит. Что будет после выписки? А вдруг он разлучит меня с малышкой? А вдруг все же сдержит свое обещание и заберет ребенка…
Слезы снова наворачиваются на глаза. Я не доверяю ему. Не могу довериться зная, что он убил моего отца.
Я больше не говорю за отца с Волком. Не могу больше терзать душу. Папа был единственным близким человеком для меня. И хоть он бросил меня в самую тяжелую минуту жизни, я все равно надеялась еще хоть раз его увидеть. Хотя бы, чтобы показать внучку.
Сразу, как только мужчина на кровать меня укладывает, я отворачиваюсь от него. Чтобы не видеть. Чтобы не рвать свое вымученное сердце еще больше. Я слышу, как Роман стоит возле меня молча еще несколько минут, но после просто выходит, давая мне, наконец, возможность вдоволь поплакать.
Рана на моем животе жутко болит, однако я все равно благодарна за то, что выжила, и моя малышка тоже. Я знала, что могло быть куда хуже, поэтому еще пару месяцев назад написала ту записку, которую всегда носила с собой. Я была абсолютно готова к смерти. Лишь бы мой ребенок выжил. Лишь бы он никогда не расстраивался, и не плакал.
Уже через пару часов медсестра мне приносит Анютку, а вместе с ней и кроватку для малышки. Не могу сдержать улыбки. Какая же она хорошенькая и миленькая, моя родная девочка.
В этот момент я чувствую, что все это время не зря страдала. Вот оно мое счастье. На руках моих лежит. Такая сладкая, что расцеловать всю ее хочеться, каждый пальчик, вот только не знаю я, доченька, что дальше с нами будет.
Волк ни за что не отдаст мне тебя. Я знаю это прекрасно. Он говорил об этом, еще когда ты была совсем крошечной в моем животе. Осознание этого не дает мне покоя, оно меня просто заживо сжигает.
У меня еще нет молока, поэтому я пробую кормить Анютку впервые смесью из бутылочки. Мне все приносят, включая памперсы и одежку для малышки. Наверное, Волк все же об этом позаботился, хоть я знаю, что он ждал сына.
Сначала Анечка показывает характер и отворачивается, но совсем скоро начинает кушать, довольно прикрывая свои серые глазки, точно такие же, как у Волка.
Прогноз врачей для Иланы и нашей крошки хороший, поэтому совсем скоро их выпишут. Я обеспечиваю птичке нормальное питание и спокойствие от своего отсутствия, так как риск того, что у нее так и не появится свое молоко, предельно высокий.
С рождением дочери у меня
