На его губах мелькнула ухмылка, которая напомнила выражение лица Гарри, когда он был весел.
— А ты можешь оказаться достойным противником для меня, мисс Паризи. Очень достойным противником для меня. — Он сделал шаг и сказал. — И зови меня Кинг.
— В таком случае зовите меня Фейт. — Я подмигнула, чтобы подчеркнуть свою мысль. Кинг улыбнулся еще шире и, покачав головой, скрылся на дорожке, ведущей к дому.
Я с удивлением смотрела на покрытое рябью озеро. Что, черт возьми, происходило? Кинг дал нам свое благословение. Он передавал Гарри бразды правления HCS Media.
Я откинула голову на деревянную скамейку и постаралась, чтобы все это улеглось в голове. Я закрыла глаза и позволила утреннему английскому солнцу поцеловать мое лицо. Странное электричество пронеслось по моему телу. Смогу ли я сделать все это с Гарри? Где мы вообще будем жить? Нервы грозили захлестнуть меня, но потом я вспомнила слова Кинга и успокоилась.
Мой сын влюблен в тебя.
Я повторила это мысленно раз, два, три раза, чтобы эта мысль лучше усвоилась.
Мой сын влюблен в тебя, мой сын влюблен в тебя, мой сын влюблен в тебя…
И рядом с мостом, который я так полюбила, уверенная, что дух его мамы где-то рядом, я прошептала.
— Я тоже люблю его, Элейн. Я так его люблю.
Когда эти слова растворились в ярком небе, я вернулась в дом и стала готовиться к вечеру. Набрав ванну, я позволила пузырькам с ароматом ванили окутать меня и мысленно увидела улыбающееся лицо Гарри.
— Я тоже тебя люблю, — сказала я, как будто он мог меня услышать. — Гарри, я тоже тебя люблю.
***
Фонари создавали галактику из звезд, пока я шла к бальному залу, оркестр играл классическую музыку, а оперные певцы пели по-итальянски, заманивая меня ближе. Папе бы это понравилось, вся эта драма.
Осторожно ступая, я подошла к арке, ведущей на верхнюю площадку лестницы. Отсюда были видны танцующие люди в платьях и масках. Нервный холодок пробежал по позвоночнику, когда я прошла мимо двух мужчин по обе стороны арки и окинула взглядом зал. Это была шекспировская фантазия. Гирлянды светильников всех цветов пересекались на потолке.
Гигантские скульптуры из цветов разных оттенков создавали внутренний сад, а огромные крылья фей трепетали под потолком вверх-вниз, словно они двигались, летали по небу. Пол представлял собой ковер из розовых цветов, не настоящих, а созданных проектором, спрятанным где-то под потолком. На стенах и крыше висел большой полумесяц и тысячи звезд. Это было похоже на сон.
Я провела рукой по юбке своего платья и увидела его. Гарри, одетый в черный костюм и белую рубашку с галстуком, высокий и красивый, как никто другой, остановился у подножия лестницы. С моих губ сорвался смех, когда я увидела маску, которую он надел.
Призрак Оперы.
Я увидела, как он улыбался под знакомой белой фарфоровой маской, и удивилась, как могла не понять, что это он. Теперь это казалось мне таким очевидным. Я спустилась по ступенькам и увидела, что глаза Гарри — его настоящие голубые, а не серебряные — следили за каждым моим движением.
На мне было черное кружевное платье в пол с глубоким декольте. Разрез платья достигал верха правого бедра, а волосы распущенными волнами спускались до середины спины. Маска была из того же черного кружева, что и платье, и имела форму кошачьей мордочки.
Когда я спустилась на нижнюю ступеньку, Гарри протянул мне руку, и я вложила в нее свою.
— Фейт, — сказал он с благоговением в голосе. Ступив на пол бального зала, он поцеловал тыльную сторону моей руки.
— Maître Гарри. — Я слегка опустила голову, как хорошая сирена. Гарри игриво зарычал и притянул меня к своей груди.
— Мне чертовски нравится, как это звучит.
Меня охватил жар от его хриплого голоса.
— Мне тоже.
Гарри изучил мою маску и сказал с идеальным французским акцентом.
— Mon petit chaton. — Он игриво потрепал маленькие заостренные ушки.
Это имя, сорвавшееся мягким мурлыканьем с его губ, мгновенно заставило меня сжать бедра.
— Мяу, — сказала я, подмигнув, и Гарри откинул голову назад, смеясь.
— Какая опасная киска, — сказал Гарри и взял меня за руку. В шоке я посмотрела на наши сцепленные руки и на людей, танцующих и разговаривающих вокруг нас. Он держал меня за руку. На публике. На виду у всех. Здесь были не только его сотрудники, но и люди из английского общества. Много, очень много людей. Но когда Гарри шел со мной сквозь толпу, игнорируя любопытные взгляды, я поняла, что ему все равно.
И мне тоже.
Гарри протянул мне бокал шампанского.
— Я никогда не видел тебя такой красивой, как сейчас, Фейт.
— Потому что половина моего лица закрыта? — поддразнила я.
Гарри взял шампанское из моих рук, не обратив внимания на мою колкость.
— Потанцуй со мной.
Ужас пронзил меня.
— Эээ… — я посмотрела на вальсирующие пары и на ожидающий взгляд Гарри. — Не уверена, что смогу так танцевать. Если ты забыл, я неуклюжая. Как самый неуклюжий человек на свете.
Гарри явно не принял отказа и потянул меня на танцпол. Я прошла мимо Салли, Майкла и Сары, которые застыли, посмотрев на то, как Гарри держал мою руку. Когда мы вышли на танцпол, музыка изменилась. Я сразу же узнала ее. Она была медленнее той, что играла раньше, и Гарри притянул меня к своей груди, обхватив руками.
Под полумесяцем и звездами он вел меня по танцполу, и каждое наше движение сопровождалось песней Эда Ширана и Андреа Бочелли о том, что мы идеальны.
— Андреа Бочелли, — прошептала я на ухо Гарри. — Эта музыка всегда будет напоминать мне о тебе. — Гарри, как Maître, включал Андреа Бочелли каждый вечер, когда я была с ним. Гарри включал его музыку в своей квартире. Как я могла не понять?
— Я даже не мечтал, что это произойдет, — сказал Гарри. Я оказалась в ловушке его голубого взгляда, и окружающая нас толпа исчезла. — Я никогда не думал, что ты будешь со мной рядом.
Положив руки на затылок, я потянула его к себе и приблизила его губы к своим. Гарри сдвинул маску в сторону, открыв свое лицо, чтобы поцеловать меня дольше, глубже, медленнее. На его губах ощущался вкус мяты и шампанского, и я растаяла в его объятиях. Мы были здесь. Никаких секретов. Сердца обнажены, и нет никаких препятствий на нашем пути. Мое сердце сильно билось в груди, а музыка, которая так идеально подходила нам, уносила нас прочь.
Гарри крепко обнимал меня за талию, и я чувствовала это. Он еще не сказал главных слов. Но каждым поцелуем, каждой лаской языка, каждым движением рук по моей спине он говорил мне, что любил меня. Я пыталась показать ему, что тоже любила его, запустив руки в его волосы и улыбаясь ему в губы. Когда песня закончилась и наши губы разомкнулись, я встретила взгляд Гарри и не смогла отвести глаза. Заиграла другая песня, а я так и стояла, обнимая его, и он тоже обнимал меня.
— Я так счастлив, что ты приехала, — прошептал Гарри. Затем на его лице расцвела умопомрачительно красивая улыбка. — И я очень рад, что этот чертов лифт сломался. — Я засмеялась, и Гарри взял меня за руку. — Давай выпьем. — Когда мы пробирались сквозь толпу, кто-то взял меня за свободную руку.
Увидев блондина в черной традиционной маске, я сразу же узнала его.
— Можно вклиниться? — спросил Николас.
— Один танец, потом она снова моя, — сурово сказал Гарри, и я застонала от доминирования в его голосе. И попыталась подавить свой стон кашлем, но, когда Николас прикрыл рот, чтобы скрыть свое веселье, я поняла, что это было напрасно.
Когда мы вышли на танцпол, заиграла более быстрая и зажигательная песня, и Николас закружил меня по танцполу, как балерину в шкатулке с драгоценностями.
— Как Сейдж? — спросил он, ничуть не скрывая своих чувств к моему другу.
— Он в порядке. — Николас кивнул, и я спросила. — Николас Синклер, какие у тебя намерения в отношении моего лучшего друга?
Он наклонился ближе и ответил.
— Порочные. Очень, очень порочные.
