— Ну-ка, ну-ка… Заинтриговал. Чего же это меня лишили?
— Я… — и, решившись, на одном выдохе. — Я люблю вашу дочь.
Пауза в этот раз вышла еще более долгой. Заведующий складывал и раскладывал дужки у очков.
— Ну и дальше что?
— Я не знаю, в курсе вы или нет…
— Что ты подлец и мерзавец? Извещен.
Тихону показалось, что он сейчас покраснеет. Это было бы глупо и некстати. Но взгляд все же отвел. Посмотрел в пол у своих ног. А потом поднял голову.
— Да, все так. Но без Вари не могу. И не хочу. Без нее… как вы говорили? Все неправильно без нее. Так что… вот.
— Что — «вот»? Это была декларация о намерениях? Ладно, я ее выслушал. Что еще?
— То есть… вы не против? — Тин немного растерялся.
— Против чего? Чтобы ты Варьку любил? Так тут запретишь разве… — Самойлов встал из-за стола и повел плечами, поморщился. — Варвара у меня девица взрослая, умная, самостоятельная. У нее своя голова на плечах есть, разберется, что с тобой делать. Ты только один момент учти в своей декларации о намерениях. Если узнаю, что Варя из-за тебя плакала… хотя бы еще раз… Я, знаешь ли, страсть как не люблю женские слезы, Тихон. В общем, лучше тебе не знать, что я тебе оторву и куда засуну. И еще учти — в этом случае откачивать тебе будет уже некому. Усек?
— Усек.
— Тогда ступай с миром, отрок.
— Глеб Николаевич, — Тихон обернулся уже от двери. — Может быть, все-таки купить что-нибудь для отделения? Правда, очень хочется отблагодарить.
— Вот ты настырный, — вздохнул заведующий и принялся рыться среди бумаг, заваливших стол. Потом снял трубку с телефона. — Матвеевна? А где тот счет на реанимационные кровати, которые ты мне давеча под нос совала? У тебя? Тащи сюда, тут твой разлюбезный Тихон Аристархович жаждет нас облагодетельствовать.
Через минуту Тина смел ураган под кодовым названием «сестра-хозяйка и счета на реанимационные кровати».
____________
— Здорово, тетя Варя.
— Привет, папа Коля, — рассмеялась приветствию Варвара. — Как твои девочки? Что говорит педиатр — когда можно будет выходить на прогулку? Мне уже не терпится протестировать то, что мы с мамой выбрали.
— Девочки ведут себя хорошо. Как положено, — тон у Кольки самодоволен, но сейчас эти интонации в голосе брата Варю радуют. — А что нам педиатр? Мы сами себе педиатр. Через пару недель пойдем гулять. Папа Коля так решил.
— Отлично! — снова рассмеялась Варя. — Завтра к вам заскочу — сегодня не успею. А ты чего звонишь — соскучился, папа Коля? Или дело есть?
— Это ты, я смотрю, страшно деловая, — хмыкнул Николай. — Лишней минутки на брата нет.
— Да все равно завтра приеду.
— Приезжай. А звоню я тебе сообщить, что Тиныча сегодня выписали.
Варя не сразу сообразила, о ком речь. А когда поняла…
— Кого?! — задохнулась возмущением. — Коля!!!
— Что — Коля? Тридцать с гаком уже Коля. И не ори на старшего брата.
Но ей были уже до фонаря все его возражения.
— Не смей, слышишь! Не смей говорить мне о нем! Мне нет до него никакого дела! И тебе тоже нет до него дела! Ты меня понял?!
— Тебя бы даже глухой понял — ты так орешь, — проворчал Ник. — Как скажешь. Давай тогда, до завтра. — И, прежде чем Варя успела попрощаться, добавил: — Левая рука у него пока очень ограничена в движении, реабилитация будет долгой, наверное. Но тебе же до этого нет никакого дела.
Варя смотрела на телефон в своей ладони. Николаше крепко повезло, что он сейчас не рядом. Это же надо было до такого додуматься! Будто после всего ей есть какое-то дело до Тихого, его рук и всего остального, с ним связанного.
— Мама, я не думаю, что это хорошая идея.
— Хорошая, хорошая, — безмятежно ответила Серафима Андреевна. — Даже думать нечего.
— Мам, я взрослый! Я столько лет жил один. Нет никакой необходимости со мной нянчиться. Я сам справлюсь.
— Посмотрели мы, как ты сам справился, — неожиданно сурово ответила мать. — До чего ты себя довел своей самостоятельностью? До больницы. Чудом смерти избежал. Нет, Тишенька, не умеешь ты один. За тобой присматривать надо.
Тихон беспомощно смотрел на мать. Потом с тайной надеждой перевел взгляд на отца. Аристарх Петрович с преувеличенно сосредоточенным видом убирал с рукава подрясника какие-то ворсинки.
— Я с тобой поживу пару недель, — деловито продолжила Серафима Андреевна. — Или как получится. Потом Нина. Потом София. А там и у Лизы каникулы начнутся. Не переживай, сынок, мы тебя одного не оставим.
Прекрасная перспектива. Но придумать возражения Тин так и не смог.
Пришлось купить новый диван в гостиную — тот, что был, не годился, чтобы на нем спать. Тин с удовольствием уступил спальню матери: все равно он кровать почти ненавидел — если можно испытывать чувства к предмету мебели. Но когда он смотрел на кровать… или дверной проем… наверное, никогда не сможет забыть то, что с этим связано. И сейчас, может быть, и к лучшему, что мать рядом. Она не давала ему слишком циклиться на тех событиях. Да и вообще — много было упущено времени, и сейчас они словно наверстывали.
Серафима Андреевна выдала расчет сотруднице клининговой компании. И принялась за квартиру сына всерьез. Тихон махнул рукой на то, что переставили мебель, переложили вещи, перевесили шторы. Смог даже пережить то, что мать навела порядок на его рабочем столе. Все равно, почти ничего важного не потерялось. Ему вообще казалось, что когда мать, ворча на то, что в этих клининговых компаниях совсем не знают, как делать уборку, вытирала пыль в каком-то труднодоступном углу — уничтожалась не только пыль в углу. Убиралась грязь и труха из его собственной жизни. И поэтому Тин терпеливо помогал, чем мог, как позволяла далекая от полной функциональности левая рука.
Он очень серьезно подошел ко всем выданным Вариным отцом рекомендациям. Частная клиника восстановительной медицины. Массаж, комплекс упражнений, в том числе, и на специальных тренажерах, аппараты с какими-то то ли токами, то ли импульсами — Тин дисциплинированно выполнял все, что ему в клинике назначили. А в остальное время — работал и развлекал мать. И думал. Ночами особенно. Бессонница мучила.
Когда Серафима Андреевна закончила полировать до блеска квартиру, она решила заняться шитьем, для чего нужно было привезти из Коломны швейную машинку. Правда, Серафима Андреевна обмолвилась, что машинка стала совсем капризной, а настоящих мастеров, которые могут починить изделие Подольского механического завода, выпущенное в далеком шестьдесят третьем, сейчас не сыскать. Может быть, Тишенька знает мастера?
Тишенька кивнул и сказал, что знает мастера. И вечером Сергей Леонидович внес в квартиру к своему нанимателю коробку — спасибо Маргарите Сергеевне, которая с Тихоном три часа промоталась по магазинам и помогла выбрать нужное. Открывшая дверь Серафима Андреевна только охнула, увидев на коробке заветные буквы «Singer». Тихон снова сделал подарок, от которого не смогли отказаться.
