В комнате горел ночник. Стены, выкрашенные в бледно-голубой цвет, ловили тени моей фигуры.
Я никогда не хотел детей. Всегда думал что когда-нибудь. В будущем. Успеется. Разве кто-то мог предположить, что все выйдет так?
Нет.
Не мог.
Было странно смотреть на ребенка. Сладко спящего ребенка и понимать что он мой. Мой сын. Уже такой большой. Сын, рождения, первые звуки и шаги которого я пропустил.
Это душит. Навязывает огромное чувство вины. Головой я понимаю, что просто не имел на это возможности. Хотел, но жизнь распорядилась иначе.
Касаюсь матовой теплой кожи. Сжимаю пальцами крошечную ладонь. По телу разливается тепло. Кирилл хмурит брови и переворачивается набок. Убираю руку, несколько раз сжимая ее в кулак.
Меня трусит. Первая встреча…мой сын.
В гостиную спускаю словно в тумане. Голова тяжелая. Мысли путаются.
Ксюха сидит на кухне за барной стойкой. Я вижу ее спину.
В голове до сих пор врезавшийся образ. Ее болезненная худоба на одном из заседаний. Сейчас ее нет, но я никак не могу выбросить эти проклятые очертания.
Говорю что-то про суд. Кажется, что-то важное. Вижу, как подрагивают ее плечи.
Плачет. Уверен, что ревет.
Медленно касается голыми ступнями пола, и разворачивается ко мне лицом. Глаза красные.
В порыве вытягиваю руку. Хочу до нее дотронуться. Убедится, что настоящая. Касаюсь пальцами щеки, веду ниже, к шее.
Ксюша стоит не шевелясь. Смотрит.
Ничего не прошло. Не перегорело. Все осталось там, глубоко в груди. В самом сердце.
Она поселилась там практически сразу и не дала возможности от себя отказаться. Не единой.
Во рту настоящая Сахара.
Отвожу руку в сторону, теряя наш тактильный контакт. Ксюша сглатывает, немного приоткрывает губы.
Хочется их целовать. Ее целовать. Трогать. Крышу сносит от мыслей, которые с секундной периодичностью лезут в голову.
Рассудок мутнеет. Температура вокруг накаляется, как и атмосфере. Чувствую себя неандертальцем, а она продолжает стоять и хлопать своими глазищами.
Без резких движений Соколов. Без резких движений.
— Ужинать будешь?
Ее вопрос растворяется где-то за границами разума. Киваю больше на автомате, чем от понимания услышанного.
Ксеня кивает, медленно разворачивается в сторону кухни.
Делаю шаг следом.
Не чувствую вкуса еды. Смотрю на нее, как последний маньяк. И она это, конечно, чувствует. Напрягается. Волнуется, но не перестает смотреть в глаза. Что — то там высматривает…изучает.
Отодвигаю тарелку, мельком смотрю на часы, что сидят на запястье.
— Поздно уже, я наверное…
— Не останешься?
Мне кажется, или я слышу в ее вопросе укор?
— Останусь.
Ксю водит кончиками ногтей по поверхности стола.
— Посплю в гостиной.
Делаю выбор в пользу дивана. Не уверен, что мы оба сейчас хоть к чему-то готовы. Жизнь на одних инстинктах далеко в прошлом. Не хочется скатываться обратно.
- Я постелю.
— Я сам, — получается резковато.
Она приносит постельное и молча уходит наверх.
Провожу пятерней по коротко стриженой голове, медленно выдыхая через нос. Ночка будет та еще.
Принимаю душ. Долго стою под прохладными каплями, запрокидывая лицо так, чтобы на него попадала вода.
Обычный душ сейчас, кажется, чем-то сверхъестественным.
Вернувшись в гостиную, постельное, конечно же, не заправляю. Просто ложусь под одеяло. Темнота комнаты, тепло и такая непривычная тишина.
Закрываю глаза, поудобнее устроившись на подушке.
Долго не могу уснуть. А когда, получается, мгновенно открываю глаза, слыша тихие шаги в этой настигшей тело полудреме.
Шлепки босых ступней о паркет.
Тихое дыхание.
Мне кажется, сейчас, я слышу, как бьется ее сердце. Громко и часто. Еще немного и выпрыгнет, разворотив грудную клетку.
Она ложится рядом без слов.
Чувствую ее прижимающуюся к моей груди спину. Огибаю рукой хрупкое тело, положа ладонь на подушку.
Ксюша сжимает мои пальцы и придвигается еще ближе.
В нос ударяет запах ее фруктового шампуня. Что-то яблочное.
— Спокойной ночи.
Он шепчет, а я чувствую, как на мою руку стекают ее слезы.
Прижимаю к себе крепче. Пара секунда. Проходит несколько мгновений, прежде чем я разворачиваю ее к себе лицом.
Губы в губы.
Чувствую ее дрожь, и то, как прохладные ладошки обвивают мою шею.
Она ревет взахлеб, прижимаясь все сильнее.
— Я скучала. Я так по тебе скучала.
84
Ксюша
Это не поддается объяснению. Щемящее чувство. Сердце просто крошится на кусочки.
Тепло обволакивает тело.
Ловлю его губы. Мне так этого не хватало. Объятий. Поцелуев. Его рядом.
Наверное, с моей стороны это был довольно смелый шаг, спуститься в гостиную. Каждая ступенька давалась с трудом. Пульс зашкаливал. Минуты назад, я сидела в комнате и не могла найти себе места, ходила из угла в угол, в миллионный раз прокручивая нашу встречу.
Кривую. Неправильную. Эти мысли обжигали. Плавили рассудок.
— Денис, — шепотом, куда-то в его шею, — прости. Я так не хотела. Я просто растерялась, сегодня, когда ты пришел. Я просто не знала, как мне себя вести.
Соколов практически не слушает, снова целует. Его энергетика поглощает мое существо.
— Было так страшно. Без тебя.
Жар окутывает. Языки нашего общего пламени переплетаются.
Все вокруг становится неважным. Ночь со свойственной ей темнотой, сжирает все плохое. Убивает эту обоюдную боль.
Снова хочется расправить крылья.
Я тону, теряюсь в этих ощущениях, жадных прикосновениях. Поцелуях.
Тело горит огнем. Становится влажным и липким.
Нет больше ничего. Только я и он.
Ночь кажется бесконечностью, которой слишком мало.
Нет разговоров. Нет слов.
Есть только сумасшедшие чувства, что вновь и вновь вырываются наружу. Подчиняют себе.
Утро наступает слишком быстро. За окном медленно светлеет. Мы лежим друг к другу лицом.
Мой взгляд блуждает по его телу. Денис изменился, это бросается в глаза. Это не внешность, вовсе не она. Это исходящая от него энергия, взгляд. Более суровый. Стальной.
В нем больше не проскальзывает привычного мне сарказма или улыбки.
Сложно.
Знакомиться заново сложно.
То, что было ночью, растворяется под гнетом дня. Тает на морозном солнце.
— Я приготовлю завтрак, — поднимаюсь на ноги, очень быстро натягивая пеньюар, словно Соколов ни разу в жизни не видел меня голой. Словно этой ночью мы не сходили друг от друга с ума.
Спешно поднимаюсь в детскую. Кир еще спит.
Переодеваюсь в спортивный костюм и возвращаюсь на кухню. Денис сидит на диване, разговаривает с кем-то по телефону. Он моментально ловит мой взгляд, стоит мне появиться в зоне его видимости. Обжигает.
Кожа покрывается крупными мурашками.
Быстро жарю яичницу, а у самой трясутся руки. Неужели все это правда? Неужели больше не будет ожиданий, слез и дикого страха? Не будет бессонниц, кошмаров, снотворного и панических атак?
В дверь звонят. Слышу, как Денис идет в прихожую, откуда почти сразу, доносится надрывный плач Дарьи Георгиевны.
Сердце сжимается от этих звуков.
Выключаю плиту и решаю, что им нужно побыть вдвоем. Проскальзываю наверх. Бужу сына.
Мы умываемся, чистим зубки и переодеваемся в домашний костюм. Обычный утренний ритуал.
Когда шагаем по лестнице, Кирилл настоятельно хочет проделать это сам, крепко вцепившись в мои ладони, краем уха слышу разговор Дениса с мамой.
— Тебе нужно брать все в свои руки. Папа не для Миши свою империю строил. А для тебя, ты его внук!
— Я знаю…
— Ты хочешь, чтобы все это развалилось? Денис, пойми…
